Гонители - Калашников Исай Калистратович (версия книг .txt) 📗

Люди вставали на колени на обочине улицы, били земные поклоны, благоговейно простирали руки к императорской повозке с наглухо затянутыми занавесями. Пропустив шествие, Хо поднялся, отряхнул пыль с халата, пошел домой. Ласково грело весеннее солнце, чирикали воробьи, сверкали белизной свежепобеленные стены и свежепокрашенные ворота богатых дворов…

Возле дома Хо стояла тележка с тканями. Привычным к крикам голосом торговец подзывал покупателей:

– Ткани мягче облака, ярче весенних цветов, прочнее кожи – подходите, берите!

Но редкие здесь прохожие равнодушно шли мимо. Хо, едва взглянув на ткани, взялся за кольцо ворот. Торговец быстро обернулся.

– Ты хозяин этого дома?

– Да, я…

– Как тебя зовут?

– Хо. А что?

– Ты мне очень нужен. Один большой человек помнит тебя и твое обещание. Отведи меня к Елюй Люгэ.

– Ты… Оттуда? – Голос Хо пресекся.

– Ага, я оттуда. – Торговец огляделся по сторонам, сунул руку под куски ткани, достал узкий кожаный мешочек. – Вот, возьми. Это тебе.

Мешочек был увесистый. Хо вертел его в повлажневших ладонях, не зная, надо ли благодарить торговца и можно ли отказаться от этого подарка.

– Спрячь! – торопливо приказал торговец. – И веди к Елюй Люгэ.

Хо забежал в сад, вырыл под деревом ямку, положил в нее мешочек и ногой заровнял землю.

Из предосторожности он пошел впереди торговца. Тот с сопением катил следом тележку. Елюй Люгэ оказался дома. Без лишних расспросов он увел торговца во внутренние комнаты, долго с ним разговаривал. После этого торговец сразу же ушел.

– Сюда больше не приходи, – сказал Елюй Люгэ Хо.

– А куда?

– Никуда. Я уезжаю. И мой сын Хивесэ со мной.

– Надолго?

– Этого я не знаю. Твоя служба мне кончилась. Ты был верным человеком. Придет время, и я отличу тебя. Такое время близко.

Елюй Люгэ возбужденно потер узкие руки. Он был в темно-синем узком халате, в мягкой войлочной шапке с яшмовыми украшениями на макушке, волосы, собранные на затылке в пучок, стягивал широкий кожаный поясок с золотыми вдавленными узорами. Одежда киданей. С тех пор как его отстранили от должности тысячника, Елюй Люгэ ходил в платье своих предков, выказывая этим презрение к цзиньцам.

– Я знал, что это время придет. Ждал, готовился… Ты помог мне, и ты получишь то, о чем сейчас даже не смеешь думать.

Хо начал догадываться, с какой вестью пришел от хана торговец. Его сердце тревожно сжалось.

– Будет война?

– А разве ты не знаешь?

– Мне этот человек ничего не сказал.

– Хан идет сюда. – Засмеялся. – Новорожденному теленку тигр не страшен.

– И вы поедете к нему?

– Нет. Пусть хан сокрушает мощь императора, похитителя власти. Чтобы срубить дерево, нужна сила, но, чтобы сделать из него лаковую шкатулку, нужны умение и знания. Пусть хан рубит. А что выкроить из дерева, будем думать мы, прежние владетели этой земли.

Хо ушел от него опечаленным. Он не думал, что хан решится напасть на императора… Дома постоял под деревом, где закопал мешочек. Раньше он делал что-то для хана по велению своей совести. Теперь все меняется. Елюй Люгэ, Бао Си научили его не уважать власть императора. Но воины хана будут убивать ни в чем не повинных людей… Как быть? Никто не сможет дать ему совета. Мог бы что-то стоящее посоветовать Бао Си. Но он – каторжник. Бао Си схватили, дали двести палок, заковали в железо и на пять лет отправили на каторжные работы – возводить крепостные укрепления на севере. Многим товарищам Бао Си отрезали носы и уши… Может быть, хан освободит Бао Си?

Но на севере и сын Хо. После возвращения из степей Хушаху был отправлен главноуправляющим в Западную столицу. Император посчитал, что сановник не сумел достойно справиться с возложенным на него делом, и отправил подальше от своего двора. На месте Хушаху теперь сидит его давний недоброжелатель Гао Цзы. Для Хо это все равно. Однако сын только что начал служить, и Хушаху забрал его с собой. Западная столица находится в стороне от дороги, ведущей в степи. Война, может быть, не принесет несчастий его сыну.

Его надеждам не суждено было сбыться. Хан ударил как раз по северо-западным округам страны, где его не ждали, и в первом же сражении разбил юань-шуая [22] Даши, взял несколько городов и осадил Западную столицу.

Хушаху с частью войск вырвался из города, бежал.

Западная столица пала.

Хушаху возвратился в Чжунду. С ним вернулся и Юань-ин. Сын неохотно рассказывал о войне. Но Хо понемногу выпытал все, что знал Юань-ин.

Императорские юань-шуаи не могут сражаться с монголами. Бегут либо сдаются. Сын, воспитанный дедом, почтительно относился к сановникам. Но и в его словах сквозило осуждение Хушаху, трусливо удравшего из осажденного города.

Слухи о поражении, о грабежах и опустошении целых округов, о предательстве слабодушных командующих будоражили Чжунду. Императорские стражники шныряли повсюду, хватали всех, кто говорил о поражении, били палками, кидали в ямы. Но в столице становилось все тревожнее. Мужчинам было запрещено покидать город. Всех заставили укреплять стены. Вместе с другими работал и Хо. Он месил глину, таскал камни… Горячий пот струился по лицу, ныли ссадины на руках. Но больше, чем ссадины, болело сердце. Сын говорил, что монголы убивают не только воинов, не щадят в захваченных городах ни детей, ни женщин, все крушат и предают огню.

Кое-что из этих слухов, рассказов дошло и до ушей Хоахчин. Она горестно качала головой.

– Неужели это наш Тэмуджин? Ой-е…

Все чаще стали поговаривать и о Елюй Люгэ. По слухам, он объявился на Ляодунском полуострове. Собрал под свое знамя сто тысяч воинов, присвоил себе звание даюань-шуая [23] и начал войну против цзиньцев. Император послал против него Хушаху. Но и здесь высокому сановнику не повезло. Елюй Люгэ попросил помощи у хана и разбил Хушаху. Рассерженный император отрешил его от всех дел и сослал в деревню.

В битве с Елюй Люгэ был ранен стрелой в грудь сын Хо. Домой его привезли едва живого. Хо смотрел на бледное лицо с чернотой под запавшими глазами, на сгорбленную спину Цуй и готов был рвать на себе волосы.

Глава 12

Хан ехал верхом по дороге, идущей круто в гору. Копыта коня скрежетали по голым камням. Влево, в нескольких шагах, темнел провал пропасти. Кругом вздымались горы с зубчатыми вершинами, кое-где белели снежные шапки. К склонам прилипли серые клочья облаков. По хребту змеей извивалась Великая стена, выложенная из камня, в тускло-зеленых пятнах лишаев. Над стеной возвышались четырехугольные башни из кирпича. Стена подавляла своими размерами, своей несокрушимостью. Но ни стена, ни кручи гор не смогли защитить владетелей этой земли. Возносили себя до неба, давили своим величием, пугали многолюдием, а пришел – и обидно стало за свои прежние страхи. Богатства, легкая жизнь лишили здешних владетелей удали и отваги, сделали дряблыми, неповоротливыми.

Война продолжается больше года. Он взял десятки городов. Отступить пришлось лишь однажды. Под Датуном вражеский лучник достал его стрелой.

Хан отошел в степи, залечил рану, дал отдохнуть войнам и вот возвращается снова. Вновь его воины берут оставленные города, продвигаются все дальше на юг, к Чжунду. А в степь тянутся обозы с отнятым добром, вселяя в сердца воинов радость.

Спустился в узкую долину. Здесь, у небольшой крепости, запиравшей горный проход и кинутой воинами императора при одном слухе о его приближении, была его ставка. На склонах гор, покрытых тощей травой, паслись расседланные кони, горели огни. У крепости были установлены метательные орудия. Воины учились сокрушать стены, разбивать ворота вражеских городов. Тяжелые валуны с грохотом обрушивались на крепость.

Брызгами разлеталась каменная и кирпичная крошка. Джучи, потный, грязный, в изодранном халате, помогал воинам взваливать камни на распяленные ремни орудий. Хан остановил коня, подозвал сына к себе.