К морю Хвалисскому (СИ) - Токарева Оксана "Белый лев" (библиотека электронных книг .TXT) 📗
— Нам нужны воины, — сказал русс.
— Что ж, — печенежский хан припечатывал каждое слово, ибо все сказанное нынче имело огромный вес. — Коли наши отцы ходили с Игорем на Царьград, отчего бы нам не присоединиться к войску его сына. Однако, скажи мне брат, — хан Органа испытывающее глянул на русса, — почему это должен быть именно Итиль? В мире много других, не менее богатых городов, где можно взять неплохую добычу.
Лютобор тоже посмотрел на брата:
— А разве ты не хочешь сквитаться с хазарами за испытанные унижения? За детей и женщин, угнанных в рабство, за слепоту Гюльаим, за гибель отца, наконец?!
Но Камчибек только покачал круглой головой:
— Я жажду мести не меньше, чем ты, — сказал он. — Но за мной стоит мой народ. Ваш князь придет и уйдет, а на нас царь Иосиф пошлет своих эль Арсиев. Ты что, хочешь повторения похода Песаха?
— Ты меня не понял, брат, — в переливчатых глазах Лютобора загорелись знакомые Торопу золотые искорки. — Если нам сопутствует удача, поход Песаха повторять будет некому!
— То есть?
Искры в глазах Лютобора запылали ярче, превращаясь в грозный отблеск Перунова огня:
— Ты знаешь, что следует сделать с сухим деревом, которое своими ветвями закрывает солнце, не позволяя расти молодому лесу? — спросил он.
— Думаю, его стоит срубить, — все еще не понимая, отозвался Камчибек.
— Тогда представь, что сухое дерево — это каганат!
С практически неподвижного лица великого хана Органа на миг исчезла его непоколебимая невозмутимость. Он даже зажмурился, осмысливая то, что сказал ему названный брат.
Тороп тоже вновь сделал вид, что старательно размешивает и без того прозрачный и выдержанный мед. Разговоры о походе на хазар он слышал давно, в боярском доме дня не проходило, чтобы о нем не заговорили. Но ни боярин, ни тем более его люди, даже в самых смелых мечтах не могли вогрезить о замысле подобного размаха. Вождь, его выносивший, поистине обладал дерзновенным умом и бестрепетной волей. И этому вождю служил Лютобор.
— Сколько вам нужно людей? — спросил наконец хан Камчибек.
— Нам не хватает одной тьмы[4], — скромно ответил русс.
От неожиданности Камчибек, сделавший до того большой глоток, поперхнулся и закашлялся едва не до слез.
— Сколько-сколько? — переспросил он.
— Нужна тьма всадников и еще почти столько же лошадей, чтобы усилить нашу конницу.
Хан Камчибек с уважением покачал головой:
— У меня столько воинов не наберется, — честно признался он.
— Поэтому я и собирался говорить с ханами. Да по твоим словам, им всем задурманило мозги золото хана Кури.
— Не всем, — решительно проговорил Камчибек. — Есть еще великий Кеген! Он достаточно умен, чтобы знать цену злату, и достаточно силен, чтобы не бояться силы мечей.
— Кеген? — В голосе Лютобора появилось сомнение, по лицу пробежало облачко досады, связанное с каким-то, по-видимому, не очень приятным воспоминанием.
— Никто не сравнится с ним в мудрости и умении говорить в совете! — начал было Камчибек, потом взглянул на брата и сочно рассмеялся. — Великий Тенгри! — воскликнул он. — Да ты, коке[5], оказывается обидчив, как красная девица. Брось! — хлопнул он русса по плечу. — Неужели ты все еще сердит на него? В конце концов, именно благодаря его тогдашнему самодурству и легкомыслию его непутевого сына ты обрел в степи родню! Если тебя это не убеждает, скажу, что у него три тысячи воинов и он, так же, как и ты, терпеть не может хазар. Думаешь, он просто так решил тогда задружить с Русью. И дядю Улана именно он убедил!
Лютобор покачал головой.
— Три тысячи воинов — это веский довод, — сказал наконец он. — Если великий Кеген сумеет нам помочь убедить ханов, я скажу, что это самый мудрый и дальновидный человек.
— Тогда решено! Через несколько дней хан Кеген устраивает той по случаю рождения своего очередного, кажется, семнадцатого сына. Туда съедутся все ханы. Но я думаю, стоит поговорить с Кегеном, заручившись его поддержкой, до того.
Камчибек замолчал, а потом посмотрел на брата с нескрываемой с укоризной:
— А я-то, было, и вправду поверил, что ты просто соскучился!
— Неужели ты думаешь, что я бы посмел явиться в дом моего приемного отца на чужой ладье и в одежде, приличествующей, разве что, нищему пастуху, если бы не имел на то веских причин!
— Не хочешь, чтобы узнали хазары?
— Придет время — узнают! — недобро усмехнулся Лютобор. — Ты знаешь, Святослав — сокол, или пардус, как тебе больше нравится, а эти звери без предупреждения не нападают. Вот и он, как соберет войско, обязательно пошлет к кагану гонца: «Иду на вы!» А тот уж пусть защищается. Если сумеет.
Комментарий к Два цветка Коллаж к главе. Слева – Гюльаим, справа – Гюлимкан. https://vk.com/album-148568519_254305590?z=photo-148568519_456240011%2Falbum-148568519_254305590
[1] егет – то же, что и джигит, удалец, молодой воин.
[2] байбише – Старшая жена (тюрк.)
[3] кокты – сорная трава.
[4] тьма – десять тысяч воинов.
[5] коке – ласковое обращение, братец (каз.)
====== Негнущееся серебро ======
Хотя пир не затянулся даже за полночь, выспаться Торопу не удалось. Весь остаток ночи он просидел у постели больного Некраса, помогая боярышне, пытавшейся разными снадобьями и неусыпной молитвой отогнать от горемыки смерть. Разбойница ночь плела черную паутину дурмана, раненый бредил, и тяжко вздыхал, а Тороп вспоминал свои первые дни в боярском доме и думал о запроданных на чужбину родичах. Что с ними: живы ли или скрученные в бараний рог жестокой недолей сгинули уже без вести, не вынеся тягот долгого пути, издевательств надсмотрщиков, произвола хозяев, непосильного труда, голода, болезней. Да и как там в земле полян днюет свои дни родимая матушка: треплет ли колючий лен, качая в зыбке хозяйское дитя, ходит ли за скотиной, или, может быть, ее тоже в живых уж нет!
На рассвете боярышню сменил Анастасий. Вместе с ним пришли товарищи Некраса. Выспавшиеся, накормленные, отмытые и переодетые, они уже почти походили на людей и смотрели в будущее с надеждой. Пока Мурава давала молодому ромею различные наставления, к Торопу подошел муж, выглядевший старше других и державшийся увереннее, если об уверенности здесь вообще могла идти речь.
— Эй, парень, — окликнул он мерянина. — А кем тебе будет человек, который давеча рядом с ханом Камчибеком сидел?
— Наставником и товарищем, — отозвался Тороп. — Он меня ратному делу обучает.
— А как зовут его?
— Мы кличем его Лютобором, ханы Органа называют Барсом, а нареченного имени он нам не называл.
— Я Улеб, гость Киевский, — представился говорящий. — А это — люди мои. Куря нас весной на порогах взял, понимаешь, отбиться не смогли. А зимой я в княжьем тереме на пиру был и твоего товарища там видел. Сидел он ниже только Икмора со Свенельдом и одет был не в пример лучше вчерашнего. Князь называл его по батюшке Ольговичем и в его честь здравицу провозглашал. Попросил бы ты его, парень, как будет в Киеве, весточку моим передать, чтобы выкуп собрали. А то, не век же нам в холопах ходить!
После вчерашнего слова Улеба Торопа не особенно удивили, он только подумал, что, небось, франкское сукно и ромейская парча были наставнику ох как к лицу. Он пообещал Улебу выполнить просьбу, однако предупредил, что русс, судя по всему, в Киев еще не скоро вернется.
— Ты лучше расскажи, кто ты таков нашему боярину, — посоветовал мерянин напоследок. — Он человек справедливый, от него пока никто обиды не знал. А там, глядишь, в Итиле встретишь кого из киян, нешто не помогут?
Тем временем Мурава решила еще немного задержаться. С молодым ромеем у нее всегда находилось, о чем перемолвиться, что обсудить. В самом деле, с кем еще юная ведовица могла поговорить, скажем, о том, как ловчее принять роды, чем следует обработать рану, чтобы она не загноилась, и есть ли на свете такое средство, чтобы смогло вылечить загнавшую боярыню Ксению в могилу грудную хворь.
