Царевна Нефрет (Том I) - Масютин Василий Николаевич (читать полную версию книги txt) 📗
— Этого я не сделаю, господин доктор. Я не могу лишить вас того, на что вы имеете полное право, даже если не хотите этим воспользоваться. Простите, что оторвал вас от работы.
«Этот старик невыносим. Вновь насилует меня. Что связывает меня с ним?» — и на эти вопросы сам ответил себе: «Чувство сыновнего уважения, странная близость, непонятная зависимость, которая может окончиться только со смертью одного из нас…»
Райт снова чувствовал на себе взгляд черных глаз: они сверлили его затылок, точно пытались уследить за его мыслями. Пока Райт работал над книгой, он весь принадлежал раскрывавшемуся перед ним миру, и все будничные заботы и неприятности исчезали, отступали в сторону. Но сейчас, закончив работу, он вновь был беззащитен. Стакен лишил его свободы и сковал ему руки.
Райт вспомнил своего отца Карла Райта, которого дома называли Чарльзом. Отец, даже живя в Германии, сохранил манеры прирожденного англичанина. Был он человеком своевольным и уверенным, что весь мир существует только для него. Его прадед перебрался из Англии в Германию в начале XIX века и перенес на континент все обычаи британского королевства. Он занимал видное положение при маленьком дворе одного германского княжества и гордился тем, что почти единолично диктовал внутреннюю и внешнюю политику миниатюрного государства. Роберт Райт унаследовал от этого английского эмигранта упорство, силу воли и привычку противостоять любому насилию. Он, как джентльмен, следовал неписаным законам, владел собой и был сдержан. Такое поведение не позволяло ему слишком громко отстаивать свои права, чем нередко грешили его соплеменники. Райт считал, что Стакен ведет себя не по-джентльменски, вмешиваясь в его жизнь, но эта мысль пришла к нему достаточно поздно — лишь тогда, когда он начал чувствовать, что подпал под настырную опеку Стакена.
Мэри приехала, ничего не сообщив заранее о своем возвращении. Проснувшись утром, Райт услышал ее резкий голос:
— Роберт, я могу войти?
«Лезет, как освоившаяся кошка», — подумал Райт.
— Одну минуту!
Мэри сказала ему несколько слов через дверь и прошла в боковую комнату, откуда стали долетать отрывистые фразы. Не успел он одеться, как она снова его позвала. Райт вышел. Мэри уже расселась перед кофейником, как хозяйка. Он поклонился и поцеловал ее протянутую руку. Она подставила для поцелуя лоб и глаза. Мэри выглядела хорошо отдохнувшей, загорела, но черты ее казались простоватыми и чуть погрубевшими. Райт сел рядом и спросил себя, не послужит ли она противовесом Стакену.
Нет, он не мог надеяться на ее помощь. Через несколько минут она разнежилась и стала надувать кокетливо сложенные губки. Но Райту было не до шуток.
— Что ты делал без меня? — спросила Мэри.
«В своих письмах она до сих пор этим не поинтересовалась», — промелькнула мысль.
— Я писал книгу и на днях ее закончил.
— Ты уже продал ее?
«Настоящая дочь Ландсберга», — подумал он.
— Да, англичанам.
Мэри по-детски захлопала в ладоши и начала подробно расспрашивать о гонораре. Лишь после мельком поинтересовалась содержанием книги.
— Я буду ее читать, — заявила торжественно.
Райта начали посещать странные мысли. Для чего вообще ему Мэри? Сможет ли она соответствовать его духовным потребностям? Она и прежде не была ему близка, а теперь показалась просто-напросто чуждой тому миру, в котором он жил. Искал ли он женской нежности? Да, но не той, какую нашел, когда, спасаясь от Стакена, угодил в ее объятия. Теперь он нашел иное прибежище — в мире далекого прошлого с его радостями и горестями. Его душа жила там, а тело пребывало средь будничной суеты.
Ландсберг, отец Мэри, — который на протяжении летних месяцев где-то пропадал и только один раз дал о себе знать открыткой из какого-то итальянского городка — вернулся в город и внезапно вспомнил о назначенной свадьбе дочери. С этого дня он вспоминал о ней все чаще и охотно останавливался на этой теме. При этом он почему-то упоминал о ремонте дома, словно хотел побыстрее избавиться от дочери. Мэри быстро все поняла.
Она сидела в глубоком кресле, закинув ногу на ногу и сложив руки на колене. Быстро глянув на отца, рассматривавшего пепел на сигаре, Мэри начала:
— Ты хотел бы остаться один. Думаешь, никто не замечает твоих ухищрений? Или считаешь, что я не понимаю, почему ты вдруг стал так заботиться о моем счастье? Но я не покину этот дом…
Ландсберг перестал смотреть на пепел.
— Ага! перепугался! Какой ты наивный: я не покину этот дом, пока не получу от тебя того, что мне причитается. А после можешь заниматься какими угодно глупостями.
— Чего ты хочешь от меня? — ответил Ландсберг неуверенно-усталым голосом. Такие разговоры с дочерью всегда лишали его спокойствия.
— Деньги на стол!
Отец и дочь тотчас сдвинули кресла и начали торговаться. Высокие стороны весьма охотно шли на уступки.
Когда пришли к взаимопониманию и Ландсберг, подписав документ, опустил крышку своего американского бюро, Мэри, довольная победой, поцеловала отца в лоб.
Райт написал Пикоку и получил очень вежливый ответ, а также несколько рекомендательных писем. Одно из них было очень ценным. Лорд Карнарвон [12] уже много лет занимался раскопками и имел богатый опыт. Несомненно, дружеское поручительство такого светоча науки, как Пикок, обеспечит Райту самое любезное отношение со стороны лорда.
«Я не имею ни малейших сомнений, — писал Пикок, — что лорд К., мой добрый приятель, окажет Вам всемерную поддержку. Он располагает точным планом действий и план его настолько обширен, что охватывает все неисследованные участки. Ваш земляк Шенфельд работает вместе с лордом на территории, которую тот уступил ему для раскопок. Карнарвон располагает хорошо подготовленными и вышколенными работниками, которыми он может частично поступиться, если позволит ход работ.
Меня живо заинтересовал папирус, попавший в Ваши руки. Однако имя Нефрет, как Вы сами знаете, мало о чем говорит. Оно такое же распространенное, как у нас — Мэри или в Германии — Гретхен. „У нас, у вас…“ Меня радует мысль, что в жилах моего молодого, но уже знаменитого коллеги течет английская кровь. Я верю в Вашу путеводную звезду.
На основании присланных фрагментов, которые Вы успели запомнить, можно заключить, что Нефрет являлась, вероятней всего, дочерью какого-либо придворного, а возможно, и самого фараона. Не исключено, что она идентична Нефернефрузе — пятой дочери Эхнатона; последняя родилась за четыре года до смерти отца, а затем жила у своей сестры Ан-хес-анпа-атон, жены Тут-анх-амона. Быть может, судьба Вам улыбнется и благодаря удачному стечению обстоятельств Вы обнаружите ее мумию и тексты ее стихов? Вы добудете славу первооткрывателя старейших литературных памятников! Если же подобных источников (один из которых, по счастью, попал к Вам) окажется не так много, Вы все равно сумеете на основании их доказать, какое чистейшее вдохновение жило в этой египетской поэтессе и как понятны нам и сегодня попытки поэтического высказывания, отделенные от нас бездной трех тысяч лет…»
Найти гробницу Нефрет и ее поэзии! Вдохнуть безмятежно-нежное веяние ее любви!
Эта мысль проснулась в Райте, как мечта о желанной встрече. И с этой минуты его прежде смутное желание обрело отчетливую форму: цель — найти Нефрет. Волнение юношеских лет, когда он пережил короткий роман с молоденькой дальней родственницей — теперь, как любовный пожар, озарило всю его душу.
Чепуха. Что за изнеженные романтические бредни!
Еще раз перечитал письмо Пикока. Да. Встреча близится. Далекое прошлое вновь ожило.
Зерно, что покоилось глубоко в земле, проросло. Оно казалось мертвым, но теперь снова зацвело…
«Что это со мной?»
Райт оделся и позвонил Мэри. Нигде не смог ее найти.
На улицу! К людям, в толпу, к шуму, свету, в поток живых, современных людей!
