История Хэйкэ - Ёсикава Эйдзи (книги бесплатно полные версии txt) 📗
Самая счастливая женщина, подумал Киёмори. Он начал чувствовать себя свободнее. Едва ли он имел право сердиться на нее: эта женщина рождена быть девой веселья. Природа сделала ее такой, какова она есть. Вины самой матери в этом не было. Киёмори испытывал радость и облегчение от того, что решил встретиться с ней, потому что больше не чувствовал к ней неприязни. Она не заслуживала упреков, потому что не имела иного предназначения, кроме как стать девой веселья. Киёмори следил за выражением лица и движениями матери – в них отражалась жизнь, к которой она привыкла и которой наслаждалась. Выходило, что он многие годы напрасно изводил себя, желая, чтобы она была другой.
– Матушка! То есть уважаемая хозяйка, не найдется ли здесь немного сакэ для оживления разговора? Мне вовсе не обязательно воздерживаться от него. Так есть ли немного или много сакэ?
Она мило улыбнулась.
– Сакэ? Его не так трудно достать. Эй! – позвала она служанку и хлопнула в ладоши. Показалась девушка, и мать шепотом отдала ей указания. Вскоре появились три девы веселья со светильниками в руках. В комнате стало светлее. Были поданы сакэ и еда.
– Уважаемая хозяйка, это все развлечения, которые вы предлагаете?
– Имеется много других развлечений.
– Раз мы здесь, то не мешало бы с ними познакомиться. Цунэмори!
– Да?
– Ты уже ездил сюда развлекаться?
– Я? Никогда.
Настроение Цунэмори, казалось, испортилось. Он чувствовал себя одиноким и лишним, когда наблюдал за общением Киёмори с матерью.
– Это ведь увеселительное заведение. Госпожа – наша хозяйка. Прочь унылое настроение!
Киёмори вновь наполнил свою чашечку сакэ и предложил брату последовать его примеру.
– Давай, ты тоже должен выпить.
– Я буду пить на обратном пути из Кумано.
– Ты боишься выпить с братом, нарушившим обет воздержания? – рассмеялся Киёмори. – Не робей, Цунэмори, беспокоиться не о чем. Я выпью в память о нашем отце, прежде чем мы продолжим путь в Кумано.
– Но почему?
– Ты не понимаешь почему? Неужели ты не понял, что на смертном одре он желал нам счастья? Именно поэтому я пью сейчас – его душа не должна быть потревожена. Уверен, что божество гробницы Кумано сочтет это как выполнение сыновнего долга и не станет проклинать тебя, Цунэмори. Давай пить и веселиться.
Едва Киёмори кончил говорить, как комната стала заполняться девами веселья в разноцветных кимоно. Их оказалось более десяти, одна прекраснее другой. Киёмори коснулся губами большой чаши и передал ее одной из дев веселья. Затем грациозные создания попробовали сакэ из чаши по очереди.
– Господин Харимы в прекрасном настроении, – щебетали девушки.
Последовал взрыв веселого смеха и оживления. Киёмори, раскрасневшийся от сакэ, все больше терял голову от аромата косметики и искусно уложенных причесок девушек.
– Барабаны! Бейте в барабаны! Танцуйте! – крикнул Киёмори хриплым голосом.
– Господин Харимы приказывает нам танцевать. Давайте петь и танцевать!
Послышались возбужденные голоса, легкий шелест длинных рукавов и подолов, свидетельствующий о подготовке девушек к танцам. Были удалены ширмы, отодвинуты раздвижные двери, и две комнаты превратились в одно просторное помещение. Принесли кото, на подставках установили большие барабаны, извлекли флейты из шелковых футляров.
Дева веселья с высокой прической и изящным позолоченным мечом на боку плавно скользила из помещения для женщин по проходу, ведущему к месту веселья. Она держала в руке веер, который парил и вращался над ней в согласии с ритмом популярной мелодии. Ее гибкие ножки, покачивающиеся бедра, округлости плеч сливались с музыкой воедино. Киёмори отодвинул чашу и стал глядеть на двигающуюся фигуру девы веселья, не воспринимая красоты танца. Его глаза пытливо всматривались в лицо девушки, покрытое толстым слоем пудры и укрытое газовой накидкой, расшитой золотистыми нитями. Внезапно его охватило беспокойство, он стал нервно ерзать на своем месте. Глаза девы веселья ни на мгновение не отвлекались от танца, между тем каждая черточка лица Киёмори выражала нетерпение. Весьма утомительный танец! Прочь барабаны и флейты! Поскорее кончилось бы все это, чтобы он смог поговорить с девой веселья наедине!
Танец подошел к концу. Внезапно умолкла музыка. Когда дева веселья низко склонилась в почтительном приветствии сановному гостю, другие девушки окружили Киёмори, чтобы вновь наполнить сакэ его чашечку.
– Не мешайте! Прочь с моего пути! Приведите ко мне эту деву веселья! – выпалил Киёмори, нетерпеливо расталкивая девушек и размахивая чашечкой. Но дева уже покинула комнату быстрой семенящей походкой и, пройдя через проход, скрылась в помещении для женщин.
Киёмори настаивал на том, чтобы ее привели к нему, и послал за ней девушку. Однако дева веселья не появлялась.
– Не знаю, куда она скрылась, но найти ее не удалось, – сказала одна из женщин.
Киёмори был взбешен. Редко он напивался до такой степени и вел себя так грубо.
– Она считает себя девой веселья? Ее раньше звали Рурико, это племянница сановника Накамикадо! Уверен, что это Рурико! Эй, хозяйка, почему ее скрывают от меня?
Киёмори отшвырнул чашечку и повернулся в ярости к хозяйке дома. Но та сама изрядно выпила и вальяжно развалилась на циновке. Вспышка гнева Киёмори, казалось, только позабавила ее. Мать сотрясали приступы смеха.
– Так, Господин Харимы не забыл ее? Все еще помнит? Вы так любили эту женщину, что никогда ее не забудете?
– Ты злая женщина!
– Почему? Что заставляет вас так думать?
– Пусть бесстыдство остается на твоей совести. Но зачем тащить в свое грязное болото невинную юную Рурико!
– У нее не было отца, я воспитывала ее. Я научила ее танцевать, играть на разных музыкальных инструментах. Я сделала ее женщиной, способной самостоятельно жить. Что в этом плохого?
Ошеломленный, Киёмори покачал головой:
– Все так. Если бы Рурико получила правильное воспитание, она бы стала хорошей женой для достойного мужчины. Но ты растлила ее, сделала шлюхой.
– Господин Харимы, вы напоминаете мне своего покойного отца. Кто-то хочет стать шлюхой, другая – еще кем-то, разве это имеет значение? Если Господин Харимы так негодует сейчас, то почему он не добивался любви Рурико более настойчиво, когда она и я жили у Накамикадо? Не следует ли вам винить самого себя за робость? Впрочем, еще не поздно. Загляните к нам по возвращении из Кумано. Я поговорю с Рурико и буду ждать вашего приезда.
Вскоре Киёмори и хозяйка дома снова смеялись, плакали пьяными слезами, обменивались чашами сакэ и шутками, которые приводили в замешательство окружающих. Наконец Киёмори задремал, и хозяйка дома заснула, положив голову на его плечо.
Цунэмори и Мокуносукэ уложили Киёмори в постель. Проснувшись на следующее утро в своей комнате, он почувствовал себя так, как будто ничего не случилось.
– Вы проснулись, господин? Я приготовила вам воду.
Этими словами приветствовала Киёмори в начале дня девушка-служанка. Возле окна на подставке стоял таз с водой. Умывшись и пригладив волосы, Киёмори выглянул из окна. Для декабря день был очень солнечным и теплым. Скользнул взглядом по реке. До него донеслись плеск воды от весел лодки и пение. Звуки исходили от гребцов, нетерпеливо ожидавших его прибытия, чтобы продолжить плавание. Киёмори попытался вернуть состояние, соответствующее выполнению религиозного долга, и глубоко вдохнул порцию свежего утреннего воздуха. В конце концов, он совершает паломничество к гробнице Кумано, и в это время следовало быть более серьезным…
Когда Киёмори спешил покончить с завтраком, стали подходить для приветствия сопровождавшие его в паломничестве лица. Пришел и Сигэмори, обратившийся с приветствием к отцу в довольно церемонной манере. Ему показалось, что отец смущен. Другие же старались поднять настроение Киёмори обсуждением перспектив паломничества.
Киёмори казалось, что над ним подсмеиваются, хотя внешне все были безразличны к тому, что с ним случилось прошлой ночью. Но к его самобичеванию примешивалось нечто глубоко волнительное.
