На дальних рубежах - Мельников Геннадий Иванович (серия книг .txt, .fb2) 📗
— Нам обязательно надо подталкивать Россию на войну с Японией, которую поддержит Англия, — размеренно внушал Гольштейн. — Обязательно. Подталкивать обе стороны. Разжигать аппетиты, вооружать, снаряжать, обучать, японцев, во всяком случае, играть на чувствах национальной гордости, использовать малейшие противоречия, провоцировать территориальные притязания, вносить элементы ревности, обиды, личной, я повторяю, личной заинтересованности власть имущих, привязывать их материально в такой степени, чтобы они не могли и помышлять расстаться с вложенными капиталами. Существует различие между ответственностью, служебным долгом и меркантильными интересами. Это присуще каждому человеку. Люди будут добросовестно выполнять свои служебные функции, отстаивать интересы сюзерена, государства, но сравнительно легко и даже безболезненно поступятся ими, под давлением, возможно. Но если здесь есть личный интерес, вложены личные средства, есть личная и довольно крупная материальная заинтересованность, то они будут стоять за неё насмерть. Поэтому я и обращаю ваше внимание на то, чтобы в китайские дела были вложены капиталы императора Николая и его супруги, урожденной герцогини Гессенской, дармштадтской подданной нашего кайзера. Крупные капиталы, очень крупные. Впрочем, этим займусь я лично. Кстати, для успешного проведения в жизнь вырабатываемой нами линии нужны способные исполнители, — он обвел взглядом внимательно слушавших его собеседников. — Канцлер Гогенлоэ нерешителен, аморфен, пассивен, я достаточно хорошо это знаю по совместной службе в парижском посольстве. Да и статс-секретарь министерства иностранных дел Маршалль недостаточно активен, не всегда разделяет нашу точку зрения, пытается проводить собственную линию, а поэтому и неспособен твердо вести нужную Германии внешнюю политику.
— Бернгард Бюлов, — напомнил граф Эйленбург.
— Да, мне импонирует Бюлов. Он, надеюсь, явится вполне исполнительным инструментом в наших руках. Вы, Фили, настойчиво внушайте императору необходимость замены, на первых порах в министерстве иностранных дел, а затем и канцлера.
— По сообщениям барона Ростока, создавшего вполне разветвленную, мозаичную систему шпионажа в России, — заговорил граф фон Шлиффен, — восемнадцатого мая, в день коронации царя, министр финансов Витте представил ему на утверждение проект соглашения русского правительства с Русско-Китайским банком об образовании общества Китайско-Восточной железной дороги. Таким путем Витте разрушил наши попытки создать акционерное общество, в котором главными владельцами акций стали бы лично император Николай, герцогиня Гессенская, — Шлиффен специально назвал так русскую императрицу Александру Федоровну, чтобы подчеркнуть германское её происхождение и несомненную духовную связь с родиной, — и приближенные царя. Вместо этого, по соглашению, семьсот акций Общества КВЖД выкупит Российский государственный банк, а остальные триста акций предполагается разместить в частных руках, предпочтительно среди французов, чтобы усилить привлечение французского капитала. В тот же день присутствовавший на коронации вице-канцлер Китайской империи Ли Хунчжан получил по телеграфу разрешение из Пекина подписать Русско-Китайский оборонительный договор. По этому договору России предоставляется право строительства железной дороги из Забайкалья через Маньчжурию на Владивосток; право использовать дорогу в любое время для переброски войск и любых грузов, и право занимать в случае войны любой китайский порт. Оборонительный договор направлен только против Японии. Двадцать второго мая Ли Хунчжан с китайской стороны и русский министр иностранных дел князь Лобанов-Ростовский подписали этот договор. Но здесь существует интересная деталь. Министр финансов Витте обманул Ли Хунчжана, который не соглашался, чтобы концессия на строительство дороги принадлежала русскому правительству. Ведь, приобретая семьдесят процентов акций, он фактически делает Трансманьчжурскую магистраль собственностью министерства финансов, русского правительства.
— Кстати, что там произошло в день коронации в Москве? — со злорадным любопытством спросил Гольштейн.
— Коронация проходила в Успенском соборе Кремля, а для празднования народа отвели так называемое Ходынское поле, служившее учебным полигоном для войск Московского гарнизона. На этом поле проводились учебные стрельбы, во множестве были накопаны траншеи, окопы, колодцы, бункера и брустверы и прочие земляные сооружения. Со свойственной русским безалаберностью, совершенно не заровняв ямы и траншеи, они на этом поле расставили ларьки, палатки и балаганы, в которых собирались выдавать горожанам кульки с закуской. Народу собралось множество, по оценкам их газет — свыше полумиллиона. Собирались с вечера, давка на площади в восемь квадратных километров была ужасной, к утру лег туман, и отчего-то вспыхнула паника. Люди помчались по полю, падая в ямы и топча друг друга. Погибли до полутора тысяч человек, покалечены и ранены до десяти тысяч. Ответственность возлагается на обер-церемониймейстера двора фон дер Палена и московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича. Ведется расследование, которое поручено тому же великому князю. Следовательно, и результат известен.
— Фон дер Пален? — удивился Гольштейн. — Германец не позаботился о месте празднования коронации императора?
— Палены перебрались в Россию сто с лишним лет назад, во времена императрицы Екатерины II, в девичестве принцессы Ангальт-Цербтской, и с тех пор окончательно обрусели. Впрочем, в России такая бездна нищего, голодного, безмолвного и забитого народа, что с ним и не церемонятся. Десять миллионов в одну сторону, десять миллионов в другую… Там даже не знают, сколько их всех. Как китайцев. Тот же Ли Хунчжан, видя некоторую взволнованность русских сановников, хладнокровно заметил, что, когда он был генерал-губернатором столичной провинции и у него от чумы погибли несколько десятков тысяч человек, он совершенно не обратил на это внимания, и уж тем более не стал омрачать покой императора печальной вестью.
— И еще одна приятная для нас новость. Присутствовавший на коронации начальник Генерального штаба Франции генерал Буадёффр, под впечатлением ходынской трагедии, демонстративно отклонил приглашение царя участвовать в голубиной охоте, что может повлечь некоторое охлаждение симпатий царя к Франции.
— У самодержавного русского царя симпатий к республиканцам нет и быть не может, — счел нужным внести ясность граф Эйленбург. — Есть финансовые, военные и политические интересы.
— Но не упускайте из внимания эту трещинку и постарайтесь при случае ею воспользоваться, — Гольштейн не давал им отвлекаться на колкости.
— Подталкивая русского царя на войну с Японией, не следует забывать и о своих интересах в Китае, — забеспокоился фон Хассе. — В Шаньдуне, в частности, уже вложены крупные суммы в горную промышленность, в районе бассейна Янцзы мы ведем борьбу с английской торговлей, в провинции Хубэй построили железную дорогу, связавшую три крупных города Учан, Ухань и Ханьян….
— Укреплением наших позиций в Китае сейчас занимается посланник барон Гейкинг, а помогает ему бывший посланник в Токио и Пекине фон Брандт, назначенный в Пекин директором Германского банка, — Гольштейн колюче покосился на фон Хассе, недовольный тем, что его перебили. — Теперь надо браться за дело с удвоенной энергией и сразу с двух направлений. Первое — искать возможность для создания на Дальнем Востоке крупной частной русской акционерной компании, в которую вложили бы большие деньги Романовы и их ближайшее окружение. Da ist der Hung begraben. С большой суммы ожидают больших дивидендов. Да и расстаться с такими деньгами они не пожелают. Компанию надо создавать в Китае или Корее. — Гольштейн немного поразмыслил и твердо продолжил: — Лучше в Корее. Это сразу вызовет обострение русско-японских отношений, а их конфронтация с нашей и божьей помощью приведет к нужной нам цели. И второе — надо подталкивать Россию к территориальным захватам в Китае. И даже не на севере, в Маньчжурии, а в центральном Китае. Захват русскими оставленного японцами Порт-Артура был бы политически выгоден для нас. Это сильно ударит по национальной гордости японцев, возбудит острую их ненависть к России, заставит позаботиться о реванше. Все это — морально-этические соображения. Но есть и более существенные — экономические. Обосновываясь в Ляодуне, Россия тем самым загораживает Китай собою от Японии. А этого они России не позволят. Китай после победоносной для Японии японо-китайской войны представляется им беззащитной жертвой, и они не простят России, выхватывающей плоды победы из рук. Чтобы возбуждать алчную жадность у русского императора и подтолкнуть его к более решительным действиям, надо тщательно спланировать и осуществить захват китайского порта где-нибудь поблизости от Ляодуна. Более того, подбросить мысль об аннексии китайского порта Австро-Венгрии или, скажем, Италии. Парочку броненосцев, для придания веса своим притязаниям, они наскребут. Николай II, прослышав, что даже крохотная Италия обзавелась владениями в Китае, и сам поторопится. Все это желательно осуществить года за два, не более.
