Происхождение боли (СИ) - Февралева Ольга Валерьевна (книги без регистрации полные версии TXT) 📗
— Я молил!!!
— Там, где должны были предлагать; хотя бы на словах представить всё так, будто не она заплатит вам своим телом за приятные беседы, а вы ей.
— Но это противно природе!
— Что неестественно, то культурно. Слышали историю Феликса де Ванденеса? Он тоже влюбился в замужнюю и набожную особу, она ответила ему взаимностью, но объявила, что не посягнёт на свои священные узы, не нарушит супружеского долга и так далее, а он смиренно поддрежал её в этом подвижничестве. Говорят, до сих пор получает и благоговейно хранит, перечитывая, её письма…
— Разве не жалкий слюнтяй!?
— Сострадание вызывает его избранница, но сам он поступил вполне достойно, — едкие корпускулы, изливаемые серыми стенами, проникали в максов мозг, наполняли его доносщическим шёпотом, — Во всяком случае ему хватило ума снять с себя ответственность. Вам — нет. Хотя вы пытались, например, когда спрашивали у жены разрешения на убийство мужа… Вы отвергли роли платонического трубадура и бескорыстного жиголо. Роль судьи вам показалась подходящей. Тело — в любви и в ненависти — представлялось вам только залогом, знаком, нет! пустой доской для вашего знака. Вы сказали: «Боль не имеет значения»…
Тут Арман взревел, дёрнулся в своём кресле, не понимая сразу, что с ним, но глянул на руку, откуда по всем жилам разбегался жгучий ток, и увидел своими же пальцами вдавленную в кожу сигару; приложив все силы, оторвал её, уже потухшую.
— Ну, каково? — Макс подождал немного, полакомился цепенящим страданием собеседника, его отчаянным трепетом раскаяния и угасил его боль наложением клеймёной ладони, — Нет, на чаше Страшного Суда это имеет гораздо больший вес, чем так называемые душевные терзания.
— Как… это произошло? — задыхался Арман, — Вы — кто вообще такой!?
— Прашу пращеньй, хазяйн, — вмешался, заглянув, Сахар, — Там вас спрашивайт гаспадин Растьньяк.
Только что льдокаменный, неколебимый, как альпийская вершина, Макс упал в спинку кресла со звуком, похожим на подавленный чих… Если бы не это странное поведение гостя, генерал вряд ли сказал бы: «Ну, проси».
Эжен прицокал элегантными сапожкам, картинно скрестил ноги под аркой дверного проёма, задорно улыбнулся:
— Здравствуйте, господа! Маркиз, я…
— Знаю-знаю. Граф, мы вас оставим на десять минут: пустые денежные дела. Извините.
— Дорогой барон, — заговорил Арман в кладовой, машинально доставая и отсчитывая золото, — вы не откажетесь принять участие в судьбе несчастной, беззащитной женщины?
— Они все таковы. О ком речь?
— О графине де Ресто. Вы не можете не помнить её, родную сестру госпожи де Нусинген. Волею случая она оказалась здесь, в моём доме, а граф де Трай преследует её; он пришёл за ней, он уведёт её, но не столько силой настоящего чувства, сколько с помощью какого-то колдовства.
— Что требуется от меня?
— Проследите за ними, постарайтесь войти в их жизнь, завоюйте их доверие, и, если вам покажется, что графиня страдает, сообщите мне и помогите избавить её от мерзавца.
— Не вопрос.
— А если вы готовы и на большее, то… прямо сейчас заберите её с собой, спрячьте. Он ведь не знает, где вы живёте?
— Никто не знает, где я живу. Но вы уверены, что она пойдёт со мной?
— Нет, конечно, но попробуйте её уговорить.
— Почему вы не оставите её у себя?
— Я бы рад, но… этот человек меня одолеет. Не удивительно: жизнь так истрепала меня… Ваш же дух не надломлен, силы не измерены. Об одном прошу — остерегайтесь, не вступайте с де Траем в открытую борьбу. Он — сущий монстр!
— Догадываюсь.
— Если вам нужны ещё деньги…
— Что вы, спасибо.
— Мой экипаж к вашим услугам.
— Поймаем фиакр — так легче будет затеряться.
Маркиз подвёл Эжена к дверям, за которыми скрывалась беглянка, пожелал удачи, дал в провожатые до чёрной лестницы бывшего фуражира Санглотье, сам вернулся к Максу, которого удерживал ещё четверть часа подозрительно бессвязными вопросами, наконец они отправились за Анастази, но в её комнате нашли лишь сброшенные в кучу занавески. Арман крайне ненатурально растерялся и посочувствовал. Макс так же притворно взбесился.
— Когда я их найду, учтите: кровь этого мальчишки — на ваших руках! — проскрежетал он вместо прощания. Вслед ему незадачливый рыцарь смотрел, держась смятенно за виски.
Сквозь кутерьму густого снегопада Макс увидел ждущий фиакр, дверца которого открылась при его приближении. Он сел и оказался рядом с тихой, вжавшейся в угол Нази и напротив Эжена, вальяжно разостлавшего по сиденью новейший плащ де Марсе. Эжен постучал по стенке и карета неторопко тронулась.
Макс Итак, ты выломал дверь…
Эжен Не, я выпрыгнул из окна.
Анастази … Он не виноват в своей жестокости. Наши книги так воспитывают нас… Все любят Рабле, смеются над его романами, дают их читать детям, а ведь это самая изуверская книга на свете. Помните, как монах убивал врагов, напавших на виноградник?
Кто пытался укрыться среди густолиственных лоз, тому он, как собаке, перебивал спиной хребет и переламывал крестец. Кто пытался спастись бегством, тому он ударом по ламбдовидному шву рассекал на куски черепную коробку. Смельчаку, который решался с ним переведаться, он охотно показывал силу мышц своих, а именно пробивал ему средогрудную перегордку и сердце. Кого ему не удавалось поддеть под ребро, тому он выворачивал желудок. Иных он со всего размаху бил по пупку, и у них вываливались кишки. Иным протыкал мошонку и задний проход…
Макс Одни умирали, говоря, другие, умирая, говорили. Декартовы автоматы. Боль не имеет значения… Тысяча и двадцать лет Содома!
Эжен Судя по тактике боя, этот монах был карликом… А ваш хвалёный свет — просто свалка разбитых сердец.
Макс Да. Потому тебе там и самое место.
Анастази Дельфина ужасно боится монахов.
Макс Одного она всё-таки терпит…
Глава LХXX. Остров во тьме
Обломный свинцово-угольный ливень стоял, как живая скала от чёрного моря до чёрного неба. Ещё немного, и он сжевал бы, перемолол и растворил лодку, но ангел вышел на её нос, открыл лицо, от которого во мглу дождя ударил яркий луч, пробивая глубокую брешь. Яхта медленно вошла в как бы стеклянный туннель, миновала его и оказалась вблизи безжизненного, низменного острова. В зените нависала ночь, по краям клубились тёмные тучи. В них, как весенние ужи в ворохе листьев, копошились молнии. Гром казался очень далёким. Дождевой фронт опоясывал пространство вокруг этой земли. Анна снова заподозрила тут вулканизм, поскольку из центра острова поднимался столб чёрного дыма.
— Мы высадимся здесь? — спросила, вся дрожа.
— Да.
Ангел разметнул крылья и полетел, тяня за канат яхту к берегу. Джек повернул руль, быстро скинул сходню, и, пока бывший небожитель уносил на сушу спящего мальчика, бывший капитан вытолкнул пассажирку на доску с торопливым пожеланием: «Спаси тебя Господь!». Едва Анна обеими ногами приземлилась, он затащил обратно трап, пырнул берег длинным веслом и поплыл прочь. Ангел нагнал его по воздуху. Ни тот, ни другой словно не слышали криков Анны, не понимающей, куда её привезли, что ей делать дальше, и не верящей, что здесь найдёт своё спасение. Занавес дождя опять приподнялся, выпустил яхту наружу и снова сомкнулся.
«Ничего, ничего. Здесь же Царство Правды. Здесь не бывает недоразумений и все попадают туда, куда им надо». Анна отступила от воды, присела на землю, ещё раз осмотрелась. Берег состоял из плотно утрамбованного серого песка, кое-где бугрящегося. Площадь всего острова было трудно определить из-за полутьмы и этого дёрганого, кружащегося освещения, от которого обезумевали тени: то возникали, то исчезали, то убегали в сторону, растя и ужимаясь, то вообще двоились и троились. И ни души. Впрочем… — Анна вспомнила о мальчике и, хотя ей совсем не улыбалось компания худшего из духов зла, пошла его искать.
