Противостояние - Витич Райдо (книги бесплатно полные версии .txt) 📗
— Мы не местные, а дедушка Матвей — местный. Полищук. Он так себя называет.
Потому что эти места называют — Полесье, а тех, кто здесь живет — Полищуками.
— Угу? — не понял раненный.
— Немцев нет. Здесь, — заверила опять.
— Здесь — в хате?
— Да. И вокруг. Мы на заимке. Дальше топь, лес.
— Лес, — кивнул, и закрыл глаза. Скулы белыми стали. Ему вспомнился обстрел,
вспомнилось, как снаряды попадали в лежачих и взрывали живые тела, раскидывая
землю, кровь, мясо и кости. Как ухало и визжало, закладывая уши, как кричали те,
кто не мог уйти от обстрела, как металась медсестра и была придавлена сваленной
взрывом сосной. Как он пытался помочь раненому прыгающему на одной ноге, и
вывести хоть его… И как их разметало…
— Позови лейтенанта, — попросил глухо.
Понятно, этот тоже не хочет с ней разговаривать — кто она такая?
Лена вышла на крыльцо, глянула хмуро на Сашу:
— Раненный очнулся, тебя зовет.
Лейтенант молча снял непросохшее обмундирование с веревки, оделся, застегнулся и
пошел к военврачу.
— Лейтенант Дроздов, Забайкальский военный округ, — представился, как положено
по форме.
— Военврач третьего ранга, майор Вспалевский, десятая армия, Западный военный
округ, — глухо отрапортовал в ответ мужчина. — Давай сразу на «ты», смотрю в
одном положении, так что… не до субординации. Доложи обстановку, лейтенант, и
кратко — каким боком ты из Забайкалья здесь оказался.
— Паршивая обстановка, товарищ майор, — кивнул. — Сведений никаких нет. Знаю
только, что вокруг немцы. Мы с другом, лейтенантом Саниным, получили отпуск,
ехали в Брест. Ближе к утру, примерно в 4, 4.20 двадцать второго июня, состав
подвергся массированной бомбандировке. С тех пор пробирались к своим. По дороге
к нам присоединились бойцы из разрозненных частей, пленные, которых удалось
отбить. Дней девять назад при переходе через поле опять попали под авианалет. От
группы остался я и девушка, которая ехала с нами в поезде.
И вздохнул, не сдержался:
— Сегодня мы должны были быть в части, — закончил глухо.
— Ясно.
— Можно спросить?
— Да.
— Как вы оказались в том лесу?
— Имеешь право, — согласился. — Раненые, лейтенант. Мое дело лечить… но… —
и смолк, закрыл глаза. Минут пять тишина стояла, потом раненный вновь заговорил.
— Утюжили беспрестанно. Батальон семь атак отбил, а потом… нечем и некому
отбивать было. Все легли. Политрук застрелился. Замкомбрига убит, комбриг — убит.
Я пытался эвакуировать раненных. Фашисты били прямо по машинам. Мы начали
оттаскивать бойцов к деревне. Ее накрыло. Прямые попадания. Дома в щепки, людей
… Попал в плен. Бежал. В лесу нашел раненных. Помогал медсестре Валентине
Самойленко… а она мне… Медикаментов нет, еды нет, питья нет… Умирали, как
мухи…Потом немцы окружили рощу и устроили артобстрел.
Мужчины помолчали. Лейтенант подошел ближе и, не спрашивая сел напротив капитана,
вперив в него тяжелый взгляд. Рассказ о расстреле раненных будоражила кровь и
будила злость. А еще вину и непонимание — почему они не вышли на своих? Не
помогли? Какой леший кружил их по лесам так, что они фактически никого не видели,
ничего не знали?…. А в это время гибли солдаты, целыми батальонами ложились!
И Коля мертв, и ребята…
А он жив…
— Что думаете делать, товарищ майор?
— Есть предложения?
— Есть, — посмотрел ему в глаза так, что и слов не понадобилось. — И оружие
есть.
Вспалевский кивнул и закрыл глаза:
— Меня Ян зовут, — прошептал.
— Александр.
— А девушку Пчела, — слабо улыбнулся раненный.
— Вообще-то ее Лена зовут.
Но Ян уже спал.
Лена слышала каждое слово, стоя за занавеской, и не могла пошевелиться. Картина
умирающих от снарядов и пуль раненых стояла перед глазами, словно она сама там
побывала. В купе с "погибли все, кроме меня и девушки" — это было невыносимо.
Дрозд вышел и первую кого увидел, отогнув занавеску, прижавшуюся к стене девушку.
Она смотрела на него огромными темными от гнева и непонятного упрямства глазами.
Лейтенант даже опешил: что ей опять в голову пришло?
— Коля не погиб, Коля жив! Понял?! — прошипела с яростью.
Дрозд настолько растерялся, что перечить не смог, кивнул автоматически: понял и
пошел от греха во двор. У порога только чуть очнулся, бросил двери толкнув:
— Раненного хоть напои да накорми.
Лена лишь осела у стола.
Глава 11
Ян постепенно приходил в себя и много рассказывал. Скупо, сухо, словно заставляя
себя беседовать с девушкой, он говорил, как сражались бойцы, из всех сил
удерживая высотку. Как немец давил их танками и утюжил бомбардировками. Как у
красноармейцев не было уже патронов и они шли в штыковую, на верную смерть,
совсем еще мальчишки, апрельский призыв…
Как горели села. Как немецкая авиация кучно ложила бомбы на жилые дома,
превращая деревни в руины.
Как отходили. Как на дороге лежали убитые лошади, разбитые телеги с беженцами,
трупы убитых. Как у воронки увидели убитую женщину, прикрывшую собой девочку. А
та доходила — осколком ей ноги оторвало. Ничего нельзя было сделать, ничего…
Сержант, пожилой мужчина, долго стоял над ней и достал пистолет. Застрелил ее,
прекратив мученье, и ушел в другую сторону. Больше его никто не видел…
Как пленных гнали по дорогам босыми и голодными. Как стреляли перед строем
политруков и офицеров. Как их выдавали свои же из тех, кто оказался слаб и не
выдерживал, ломался, сдавался…
Наверное, она сошла с ума. Впрочем, в те дни всем и все казалось вывернутым, не
только ей. Словно лавина кошмаров обваливалась, неся одни скверные вести за
другими, наполняя жизнь какими-то нереальными, если вдуматься вещами. Впрочем, и
жизнь сама, казалась ненормальной, более похожей на существование неизвестно
зачем.
Внутри нее и вокруг все рушилось и падало прахом, превращаясь в тлен, пыль.
Ценности, понятные всем, ценности и принципы в которых она жила, которые считала
незыблемыми, вера, надежда, светлые чувства, радость — все куда-то ушло, кануло.
И можно было тешить себя надеждой — заблудилось и только, но даже в это не
верилось.
