Когда врут учебники истории. Прошлое, которого не было - Балабуха Андрей Дмитриевич (читаем книги бесплатно .txt) 📗

Учитывая вышеизложенное, воспетая М.И. Глинкой «жизнь за царя» могла быть отдана только после 21 февраля, да и то не сразу – информация о сем судьбоносном для Руси событии должна была еще достичь Костромы, а на это в то не ведавшее телевидения, телефонов, телеграфов и газет время требовалось по самым оптимистическим подсчетам несколько дней. С другой стороны, произойти пресловутое покушение ляхов на помазанника Божия могло лишь до прибытия послов Земского собора, то есть до 12 марта.

Но вот костромской провинциальный священник А.Д. Домнинский (судя по фамилии, местный уроженец) писал во втором номере журнала «Русский архив» за 1871 год, что «в нашей местности, в феврале или марте месяцах, никак не возможно ни пройти, ни проехать, кроме проложенной дороги. В нашей местности к огородам и лесам наносит высокие бугры снега в сии месяцы <…> а историки между тем говорят, будто Сусанин вел поляков все лесами, а не путем, и не дорогою». К тому же первоначальное предание относит указанное событие к концу ноября – дате куда более логичной: и снегом леса еще не завалило, и болота (если принять эту версию) еще не до конца промерзли [304]… А в дореволюционной России день Ивана Сусанина регулярно отмечался 11 сентября, в праздник усекновения главы Иоанна Предтечи. То есть опять-таки до избрания Михаила на царство…

Увы, эти вполне резонные соображения отечественные историки и литераторы почли за лучшее проигнорировать, ибо если сусанинский подвиг был совершен раньше, неотвратимо рушилась вся патриотическая концепция «жизни за царя», ибо царь на поверку оборачивался просто-напросто шестнадцатилетним боярским отпрыском.

Дознание.

Поляки? Или?..

Наличествует во всей сусанинской ситуации необъяснимая странность.

Некий отряд поляков вознамерился убить новоизбранного царя. Но – чего ради? Чем мешал им боярский недоросль, совсем недавно присягнувший в Москве на верность польскому королевичу Владиславу, сыну Сигизмунда III [305]? Последнее обстоятельство, кстати, впоследствии послужило предметом многих дипломатических прений: с одной стороны, государь всея Великыя, Малыя и Белыя Руси, а с другой – вассал польского королевича, следовательно, правитель страны как минимум от Речи Посполитой зависимого… Нет, «вражьим ляхам» убивать Михаила никакого резону не было.

Допустим, однако, что решились они на оное преступное деяние безо всяких резонов – просто так, по злобе и природному окаянству. Но вот беда: доподлинно известно, что мать и сын Романовы в описываемое время не в своих вотчинных имениях были, а прятались за стенами прекрасно укрепленного Ипатьевского монастыря, который не то что отряду – армии не враз взять удалось бы, да и то лишь после длительной осады. Неужто же поляки – вояки, кстати сказать, достаточно лихие и многоопытные – об этом не знали? Вот посланцы Земского собора – те почему-то точно знали. Чудеса, да и только. Кстати, и сама Кострома была городом укрепленным и располагала значительным гарнизоном.

Но самое главное – столь же достоверно, что в 1613 году в костромских краях вообще ни одного поляка не было: ни королевских отрядов, ни так называемых «лисовчиков»; как и предписывалось военными регламентами того времени, они стояли на зимних квартирах и никаких активных действий не предпринимали.

По мнению Н.А. Зонтикова, краеведа, историка Костромской епархии, близкого к тамошнему владыке Александру, никаких поляков в лесах не гибло и в болотах не тонуло. В своей работе «Иван Сусанин. Легенды и действительность» он утверждает, что наш герой принял мученическую смерть в селе Исупове, причем от рук разбойничьей шайки, домогавшейся не самих Романовых, но исключительно их сокровищ. Подобные шайки бродили по всей Руси в превеликом изобилии – «воровские» казаки и прочие тати-душегубы (и, разумеется, нельзя исключить, что к ним не примыкали порой польские дезертиры). Это и позволило Костомарову еще в XIX веке усматривать в Сусанине «одну лишь из бесчисленных жертв, погибших от разбойников в Смутное время». И правда, «гулящий люд» вполне мог решиться пограбить романовские вотчины – род-то, прямо скажем, не из бедных, найдется чем поживиться.

Подтверждается подобная точка зрения и еще одним немаловажным обстоятельством: полным отсутствием малейших упоминаний (пусть не о сусанинском подвиге, но о злодейском покушении на священную особу государя со стороны поляков) в каких бы то ни было официальных источниках. Хранит, например, молчание об этом «Наказ послам», отправленный в том же 1613 году в Германию, – преподробный документ, скрупулезно перечисляющий «все неправды поляков» на предмет организации европейского общественного мнения. Ни словом не обмолвился на интересующую нас тему патриарх Филарет, который по возвращении из польского плена, став фактическим соправителем сына, неоднократно в речах и письмах пенял полякам на всяческие их «многыя вины». И сам Михаил Федорович уж на что только не обижался… Однажды в присланной из Польши грамоте его по описке назвали не Михаилом Федоровичем, а Михаилом Филаретовичем; так какую он гневную отповедь Сигизмунду III направил! А вот о покушении на свою особу – молчок. Наконец, посол в Польше Федор Желябужский, ведя в 1614 году переговоры о заключении мира между Речью Посполитой и Русью, добивался преимуществ, из всех сил стараясь выставить польскую сторону виновной во всех грехах, а потому со вкусом перечислял «всякие обиды, оскорбления и разорения, принесенные России». Однако о покушении на Михаила под Костромой – уж какой, казалось бы, выигрышный факт, козырная карта! – ни слова.

Истоки.

Миф эгоистический

Все официальные сведения о Сусанине восходят к единственному первоисточнику – обельной грамоте царя Михаила Федоровича, которой он даровал в 1619 году «по нашему царскому милосердию и по совету и прошению матери нашей, государыни великой старицы инокини Марфы Ивановны» (обратите внимание!) крестьянину Костромского уезда, села Домнина, Богдашке Собинину половину деревни Деревищи: «Как мы, Великий Государь Царь и Великий Князь Михайло Федорович всея Руси <…> были на Костроме, и в те поры приходили в Костромской уезд Польские и Литовские люди, а тестя его Богдашкова Ивана Сусанина в те поры Литовские люди изымали и его пытали великими немерными пытками. А пытали у него, где в те поры мы Великий Государь Царь и Великий Князь Михайло Федорович всея Руси были, и он Иван ведал про нас Великого Государя, где мы в те поры были, терпя от тех Польских и Литовских людей немерные пытки, про нас Великого Государя тем Польским и Литовским людям, где мы в те поры были, не сказал, и Польские и Литовские люди замучили его до смерти». (Орфография и пунктуация подлиника. – А.Б.).