Цезарь (др. перевод) - Дюма Александр (читать книги онлайн бесплатно полностью без txt) 📗

— Пригодятся для моего триумфа! — сказал Цезарь, указывая пальцем на трофеи.

Итак, Цезарь не просто совершил многое — он сделал больше, чем кто-либо до него: больше, чем Фабий, Метелл, Сципион, Марий, Лукулл, больше, чем Помпей. Одного из них он превзошел умением преодолевать самые труднопроходимые участки; другого — размером завоеванных территорий, третьего — численностью и силой побежденного им врага. И наконец, превзошел всех числом битв, в которых участвовал, и количеством врагов, которых уничтожил.

Ну а что же тем временем происходило в Риме?

Рим был так напуган его победами, что Сенат предложил назначить Цезарю преемника после установления мира в Галлии; Катон же во всеуслышание твердил о привлечении Цезаря к суду сразу же, как только тот распустит свою армию. Все хотели прежде всего главного — чтобы он распустил свою армию.

XLIX

Поговорим теперь о том, что делали в Риме различные персонажи, чью жизнь мы проследили достаточно внимательно. Напомним читателю интересы каждого из них. После блестящей работы нашего любимца Ламартина [321] о Цезаре нам остается заняться лишь этим.

Сначала посмотрим, что делал Цицерон в то время, когда произошел разрыв между Цезарем и Помпеем. Цицерон получил в наследство от молодого Публия Красса место в коллегии авгуров; затем при разделе провинций ему была отдана Киликия. И вот с армией в двенадцать тысяч пехотинцев и две тысячи шестьсот всадников он погрузился на корабль и отправился в свою провинцию, как было принято говорить об этом в те времена.

Его задача заключалась в том, чтобы подчинить Каппадокию царю Ариобарзану. Он выполнил эту задачу, так и не прибегнув к военной силе. Он на практике использовал свою расхожую аксиому:

«Cedant arma togae» [322] — «Пусть оружие уступит место тоге».

Это было непросто: поражение, нанесенное римлянам парфянами, заставило киликийцев взбунтоваться, римляне могли проиграть. Но все, в том числе и историки, с удивлением отмечали: Цицерон не захотел брать от царей никаких даров и освободил провинцию от тяжкого бремени пиров и застолий, которые было принято давать наместникам.

Каждый день он приглашал к себе на обед самых знатных киликийцев и брал на себя все расходы по организации этих приемов из средств, выделенных ему из фондов Республики. Дом его был открыт для всех, он не держал ни сторожа, ни привратника; кто хотел его видеть — видел немедленно, любого человека пропускали, не спрашивая ни имени, ни звания. Никто никогда не заставал его в постели, хотя визиты начинались с раннего утра. Он вставал вместе с зарей.

За время правления он ни разу не приказал побить кого-либо розгами; никогда, будучи в ярости, не срывал тогу с того, кто довел его до такого состояния; ни разу никого не оскорбил; никогда не наказывал вторично того, кого уже ранее наказал по заслугам.

Более того, заметив, что государственные средства растрачены, он вызывал к себе растратчиков и просил их добровольно вернуть все в казну, никогда не называя имен злостных казнокрадов, чтобы не вызвать к ним ненависти сограждан. Возможно, некоторые из них даже не понимали, насколько провинились, так как казнокрадством занимались в ту пору все кому не лень.

На горе Аман укрылось множество разбойников и беглых рабов, они постоянно грабили и убивали прохожих, терроризируя местное население. Против них Цицерон начал безжалостную войну, уничтожил всех поголовно и был назван своими солдатами императором.

Вы не знали, дорогие читатели, что Цицерон был провозглашен императором? Этот факт зафиксирован Плутархом. Правда и то, что Цицерон, как истинный человек духа, сразу понял, что титул оратора мог бы затмить императорское звание, так что не злоупотреблял лавровым венком.

Все же порой тщеславие, скрытое в нем, прорывалось наружу.

«Дорогой собрат, — пишет ему оратор Целий, — вышли мне несколько пантер для моих игр».

«Невозможно, — отвечает ему Цицерон. — В Киликии больше нет пантер, все скрылись в Карии, оскорбившись, что они — единственные, с кем теперь воюют, когда вокруг установился всеобщий мир».

Вскоре, оставив свою должность, он прибыл на Родос, где задержался на некоторое время у своих старых друзей и знакомых, а затем появился в Риме, который нашел взбудораженным, накаленным страстями, словом, в том состоянии, в котором обычно пребывают граждане страны, стоящей на пороге гражданской войны.

Сенат хотел отпраздновать его прибытие, но, давайте вспомним, — Цицерон всегда стремился быть со всеми в хороших отношениях. Он ответил Сенату, что ему было бы куда приятнее идти за триумфальной колесницей Цезаря, после того как тот помирится с Помпеем, чем праздновать свой собственный триумф.

Что касается Помпея, то тот, конечно, видел, как возвышается Цезарь, но, казалось, его ничуть не беспокоила степень этого возвышения.

Он видел в своем противнике всего лишь взбунтовавшегося римского трибуна, заговорщика Катилины, подстрекателя Клодия, короче — он не видел истинного Цезаря. Достигнув безграничной власти, Помпей укорял себя за некоторое превышение полномочий, как это часто бывает с всесильными. Он издал закон против тех, кто покупал голоса или склонял в ту или иную сторону судей.

Закон, безусловно, был хорош и по заслугам наказывал виновных. Сципион, тесть Помпея, тоже был обвинен. Тогда Помпей вызвал к себе триста пятьдесят судей и попросил их благосклонно отнестись к обвиняемому. Обвинитель же, увидев, как Сципиона провожают до дому те самые судьи, тут же снял обвинение.

Издав специальный закон, Помпей запретил произносить хвалебные речи в адрес обвиняемых. Но вот его друг Планк обвинен — и он сам, лично, является на процесс восхвалять того. Катон, присутствовавший среди судей, — надо сказать, его эта всеобщая коррупция нисколько не изменила, — закрыл уши обеими руками.

— Что делаешь? — спросили его коллеги.

— Не желаю слушать, как восхваляют обвиняемого, когда существует закон, запрещающий это делать. Тем более, что восхваляет тот, кто издал этот закон, — ответил Катон.

После этого Планк вывел Катона из состава судей, однако Планка все же осудили. Приговор так обидел Помпея, что буквально через несколько дней, когда Гиспей, чиновник консульского ранга, будучи обвинен, подобно Планку и Сципиону, бросился к ногам Помпея, последний заметил ему надменно, пребывая в плохом настроении:

— Оставь меня в покое! Ты все равно ничего не добьешься своими просьбами, я же лишусь обеда, который за это время может остыть.

Совершая путешествие в Неаполь, Помпей серьезно заболел, однако вскоре вылечился. Тогда, по совету грека Праксагоры, неаполитанцы принесли богам жертвоприношения, благодаря их за исцеление диктатора. Когда же после этого Помпей вернулся в Рим, жители вышли с венками на головах, в городе были устроены пиры для народа, и, если он направлялся куда-либо, ноги его ступали лишь по лавровым ветвям и цветам.

Так что по прибытии в Рим он, опьяненный этим триумфом, с пренебрежением взирал на грозовые тучи, собиравшиеся на западе. Еще меньше стало тревожить его будущее после того, как ему продлили правление еще на четыре года и к тому же позволили брать из общественной казны тысячу талантов в год на оплату и содержание его армии.

Но и Цезарь к тому времени начал подумывать о том, почему бы и ему не получить те же почести и привилегии, которые сыпались на Помпея, словно из рога изобилия.

Друзья сформулировали просьбу в его отсутствие. Они просили для Цезаря в качестве платы за его заслуги в войнах, которые он вел, за расширение границ империи как в сторону запада, так и востока, а также на север — до Британии и Рейна, предоставить ему консульские полномочия во второй раз, сохраняя и впредь его правление над провинциями, чтобы никакой другой наместник не смог отобрать у него славу и плод стольких усилий. Еще они просили предоставить ему возможность в качестве единственного повелителя и военачальника над всеми регионами, завоеванными им, спокойно радоваться достигнутому и наслаждаться, принимая почести и славу, которые он заслужил своей храбростью.