Страстная неделя - Арагон Луи (читать лучшие читаемые книги txt) 📗
От этого стука и грохота Теодор сразу просыпается и садится на своём ложе в тёмном уголке комнаты: он видит, как откуда-то снизу, прямо из-под пола, подымается фантастический пучок света. Где он? И откуда это подземное солнце? Он почему-то понимает, что нужно натянуть на себя сбившиеся простыни, понимает раньше, чем успевает сообразить, что это открывается люк, находящийся над освещённой лавкой, и что по лестнице поднимается Дениза с подносом и свечой в худенькой детской руке; она ставит свою ношу прямо на пол, так что небо получается чёрным в малиновых отблесках, и основной мотив внизу холста-просто след сангины на белилах.
— Проснулись, господин офицер? А я вам обед несу, — раздаётся свежий голосок, и юная девичья фигурка возникает на фоне этого странного освещения, меняющего местами вал„ры и тени.
Прислонясь спиной к подушке, поджав колени, натянув на себя простыню, господин офицер смотрел, как совершается чудо.
Он пробормотал какую-то благодарственную фразу, и девушка принялась расставлять на столе посуду. И так как Дениза повернулась к нему спиной, Теодор быстро пригладил волосы, потом вытянул вдоль тела свои длинные обнажённые руки, обнимавшие колени.
— Я вам принесла немножко лукового супа, — говорила Дениза. — Вы любите луковый суп, нет, правда, любите? Сегодня к вечеру только это у нас и осталось … и телячье рагу под белым соусом. Мама очень вкусно готовит рагу. Если вам мало хлеба, вы скажите… И кусок сыру. Это пикардийский сыр, ею здешние крестьяне продают на рынке, наш бедный папочка прямо обожал его, ну, а я, знаете ли, не очень! Пива нет, так я налила вам потихоньку большой стакан мариссельского вина… Господин де Пра очень его любил, я все для вас приготовила как для господина де Пра…
— А кто это господин де Пра? — иронически осведомился мушкетёр.
— Офицер из роты Ноайля, он у нас в прошлом году квартировал. Я ему всегда обеды и завтраки носила… Такой красивый, такой молодой!
— Ах, ах, и красивый, и молодой! И вы, миленькая барышня. тоже садились в ногах его кровати? Должно быть, он за вами приударял немножко, ваш господин де Пра, верно?
— Нет, что вы! — Дениза громко расхохоталась, не заметив сарказма в вопросе мушкетёра. — Сами посудите: мне в прошлом году было всего пятнадцать лет!
— Из чего следует заключить, что сейчас вам уже шестнадцать… и что преемники господина де Пра не такие слепцы, как он…
— Во-первых, господин де Пра вовсе не слепец. А во-вторых, после него здесь никто не жил
— Стало быть, я первый вижу вас уже взрослой девицей…
— Не болтайте глупостей… ох, простите, пожалуйста! Но ведь все могут меня видеть такой на улице, в церкви святого Петра…
При свете свечи чепец её казался нс таким громоздким, тем паче что выскользнувшие из-под него лёгкие белокурые волосы окружали её головку как бы золотистой дымкой, особенно заметной против света. Глядя на это милое дитя. Жерико пытался разгадать: что это-наивность или бесстыдство. Как же она безвкусно вырядилась! Впрочем, так уж водится в семьях провинциальных лавочников. А может быть, тут внесла свою лепту религия? Казалось, весь этот ворох юбок и косынок вот-вот свалится. Интересно, какова она, когда скинет с себя все свои сто одёжек? Он вдруг вспомнил ту, другую, в голубых подвязках, и почувствовал, что краснеет. Эта крошка была как раз в меру несовершенна.
— О чем же в таком случае вы говорили с ним, вашим господином де Пра, когда приносили ему завтрак, если он за вами не ухаживал?
— Об Италии!
Слова эти сорвались с губ девушки неожиданно для неё самой, и, так как Теодор расхохотался, она смущённо потупилась.
— И о других вещах тоже, — добавила Дениза.
Сейчас он почти не видел её лица, потому что свеча стояла у неё за спиной, и временами вырисоны вались лишь контуры её фигуры, вернее, её наряда-тогда она казалась уже не переодетой девчуркой, а настоящей важной дамой. Вроде госпожи Дюран: возьми она в руки чулок для штопки, сходство получилось бы полное.
— Значит, ваш господин де При говорил с вами об Италии? — начал Теодор, пропустив мимо ушей её замечание. — Красивый молодой человек беседует об Италии с барышнями, которые сидят у него на постели, смотрите-ка вы! А что он вам такое говорил об Италии? И был ли он сам в Италии, ваш господин де Пра?
— Конечно, был, — с воодушевлением отозвалась Дениза и даже косынку на плечах поправила. — Конечно, был. И как он о ней говорит! Небо. горы, море. И особенно свет: он говорит, что там такой свет…
— Особенно свет? Не много же! А вы-то, если оставить в стороне господина де Пра, вы сами-то что думаете об Италии?
— Вы просто смеётесь надо мной, господин офицер! Не знаю, что вам сказать.
— Да нет, да нет, вовсе я не смеюсь: я просто хочу спросить, что вы слышали об Италии, до того как вам о ней рассказывал господин де Пра?
— Ваш суп остынет, сударь, лучше бы вы покушали, хотите, я вам подам его в постель? Или, может быть, сначала встанете и оденетесь?
Длинное тело шевельнулось под простыней, конец её сполз и открыл голое плечо.
— Ого! — воскликнула Дениза. — Значит, вы голышомспящий! — Она засмеялась, захлопала в ладоши и повторила понравившееся ей словцо:-Голышомспящнй!
— Бросьте-ка мне лучше рубашку, она вон там, на табуретке, и отвернитесь, а я пока оденусь! Вот так. Спасибо.
— Можно повернуться? — спросила Дениза.
— Пока ещё нет, прелестное дитя. Наклоните-ка головку, вот так, спасибо. А вам никто ещё не говорил, что у вас хорошенькая шейка?
Дениза гордо выпрямилась и резко повернулась к Теодору.
— Какой вы все-таки глупый, что такие вещи говорите!
Италия-это такая страна, откуда приходят трубочисты и музыканты. Страна, полная солнца, ночи там совсем, совсем светлые, а кругом террасы. Я была ещё слишком маленькой и не помню, но мне рассказывали, что, когда наши солдаты завоевали Италию, все женщины, а там женщины сплошь красавицы, их обнимали и целовали и слышать не хотели о своих мужьях. А потом в Риме живёт наш святейший папа… — Она осенила себя крёстным знамением.
— Так что же, в сущности, рассказывал вам господин де Пра об Италии?
— О небе, я же вам говорю, о море. И о женщинах тоже, иногда он и о женщинах говорил. То есть об одной девочке. Он говорил, что она была вся коричневая от загара и кожа у неё такая тёплая и гладкая… точно глиняный горшок. А по-моему, это вовсе некрасиво, особенно для девушки!
— А ещё о чем?
— О море, о небе, о горах… Сначала он видел только север страны и думал, что ничего нет на свете краше. Как же этот город называется?.. Ах да, Флоренция, вот как… Он очень жалел, когда ему пришлось из Флоре нции уехать в Рим, в Неаполь: во Флоренции столько всего, что непременно надо посмотреть, и в других северных городах тоже. Дома у них красивые, не то что у нас здесь. И потом, картины, статуи. Господин де Пра часами мог говорить о картинах, о статуях…
— Вот как? — отозвался Жерико, вдруг заинтересовавшись молодым офицером конвоя.
— Люди ему сказали, что в Риме, в Неаполе не на что глядеть, он и поверил. А потом…
— Так что же Рим, Неаполь?
Девушка ничего не ответила, и чувствовалось, что мыслями она далеко отсюда. Как знать, быть может, ей до сих пор слышатся слова господина де Пра, рассказывающего о Риме, о Неаполе…
— Как он о них говорил! — просто сказала она, и вдруг Теодора охватила глухая досада на этого болтливого офицера.
Впрочем, это не помешало ему, устроившись поудобнее в постели, с аппетитом приняться за суп.
— А вино? — спросил он.
Дениза, словно желая загладить свой промах, подала ему полный до краёв стакан. Мариссельское вино оказалось не ахти какое.
— Нравится вам? — тревожно спросила Дениза.
— Как же, как же. Дайте-ка мне рагу и поговорим об Италии…
— Простите! — воскликнула Дениза и побежала за забытым ножом. — Вам везёт, мужчинам, солдатам то есть. Вы можете путешествовать. Видите разные страны, разные города… А я вот, никогда я не попаду в Италию!
