К морю Хвалисскому (СИ) - Токарева Оксана "Белый лев" (библиотека электронных книг .TXT) 📗
Мерянин знал, что руссы паче всех богов чтят Перуна, называя его вещим именем Свентовит, и почитая богом над всеми богами. Его именем они клянутся, ему приносят в дар драгоценное оружие и пурпурные одежды, на его алтарь кладут кровавую требу. Главный храм Свентовита в граде Аркона, что на острове Рюген, стоит на четырех столбах, увенчанный красной кровлей и украшенный пурпурным занавесом. Четыре лика имеет Перун-Свентовит, четыре пары глаз зорко смотрят на четыре стороны света и видят всех и вся. И даже отчаянные русские кнесы, входя в святилище, преклоняют колени. Говорят, что ночью бог богов спускается с небес и мчится туда, где нарушено равновесие мира, чтобы бороться с вырвавшимся на свободу злом. Поэтому поутру живущий при храме белый конь Свентовита возвращается покрытый кровью и грязью. Что если сегодня борьба идет не где-нибудь, а прямо здесь на берегах широкого Итиля? Кто знает, чем она завершится, если добру не помочь?
Торопу показалось, что он слышит конское ржание, хриплые возгласы, устрашающий лязг мечей. Вот раздался отчаянный крик, и клинок Дара Пламени вспыхнул алым светом, словно по нему потекла вражеская кровь. Затем все стихло, только где-то вдалеке, далеким громовым раскатом прокатился радостный смех, и лучина вдруг вспыхнула ярким огнем. Лютобор опустил клинок и убрал его в ножны. Молитва была свершена. Тороп хотел было загасить лучину, но, поглядев на русса, понял, что это еще не все. Воин опустился на войлок, удобно поджав на булгарский манер ноги, немного посидел, по-прежнему никого не замечая вокруг, а затем негромко запел. Что лучше привлечет удачу, как не повесть о славных деяниях великих предков.
Тороп прислушался. Песня была ему знакома. В ней рассказывалось о подвигах Буса — древнего вождя, под началом которого руссы достигли небывалого могущества. Многое успел совершить Бус: строил города, успешно воевал с готами и даже сумел отразить натиск диких гуннов, полмира поправших копытами своих коней. Однако конец его был печален. Поверив готскому вождю Винитару, он угодил в ловушку и вместе со своими лучшими людьми был распят и принял мученическую смерть, недостойную такого славного воина и вождя.
— Почему ты поешь о нем? — не смог сдержать удивления Тороп. — Разве этот вождь был удачлив?
Переливчатые глаза русса сверкнули в неверном свете догорающей лучины.
— Что ты понимаешь в удаче? — проговорил он. — Бус был великим вождем, а от предательства не сумел уберечься даже Сын Божий Христос!
Он немного помолчал, а затем продолжал спокойнее:
— Знай, что мой отец принадлежал к тому же роду, что и Бус. Кровь Буса течет в моих жилах, и я согласился бы трижды быть распятым, если бы боги даровали мне хотя бы треть его удачи!
Он погасил лучину, и через миг Тороп уже слышал его спокойное ровное дыхание. ***
Было бы удивительно, если в такую ночь боги не послали Торопу необычный, и, может быть, вещий сон. Стояла поздняя осень. По схваченной первым морозцем дороге двигалось возвращающееся после долгого победного похода огромное войско. Тороп снова ехал возле молодого вождя, и на его плечах красовался нарядный доспех — память о славной сече. Впереди из осеннего тумана постепенно вырастал большой город, и было видно, что все его забрало и стены полны людьми, ожидающими встречи. Вот открылись тяжелые ворота, и стройный порядок войска мигом нарушила радостная суматоха возгласов, объятий, поцелуев.
Молодой вождь тоже повернул своего коня, потому что у края мостовой среди гомонящей толпы стояла прекрасная юная женщина в нарядном уборе недавнего замужества. Она держала на руках крепкого годовалого малыша, смотревшего на мир такими же, как у нее огромными синими глазами. Из-под шапочки младенца выбивались мягкие пряди цвета пшеницы. Вождь засмеялся и, наклонившись, подхватил жену и сына на руки и поднял их на коня.
Тороп радовался вместе с ним, но была у него и собственная радость. Потому, что рядом с молодой боярыней стояла, облаченная в нарядные одежды, приличествующие свободной женщине, его мать. Мерянин протянул руки, чтобы обнять ее … и проснулся. Сон сулил встречу. Только где и когда ей суждено было состояться. В этом ли мире или уже в ином? *** Еще не успели поблекнуть огни рассыпанных по небу звезд, еще у края земли не появилась светлая полоска, а на площади у мечети, прослышав о предстоящем поединке, уже начал собираться любопытный народ. К тому времени, когда тресветлый Хорс показал из сумрачных вод Итиля свой сияющий лик, там не то, что яблоку — семечку от яблока негде было упасть. Ради возможности увидеть собственными глазами единоборство, о котором, возможно, будут рассказывать не один год, горожане и гости забросили привычные дела. Не было слышно ударов кузнечного молота, не горел огонь в мастерской гончаров, не колдовали над своими чанами, разводя в них известь и киноварь, усмари да красильщики, не разворачивали красный товар заморские купцы. И только коробейники, словно верткие челны, ловко сновали по людскому морю, наперебой расхваливая свой товар, да деловито занимались своим ремеслом вездесущие карманники.
Стоя вместе Лютобором возле судейского возвышения в окружении булгарской стражи, Тороп пытался отыскать взглядом в толпе новгородского боярина и его людей. Сделать это в такой сутолоке и пестроте оказалось делом нелегким: мерянин и предположить не мог, что царский град вмещает в себя столько разного народу. Кроме булгар и сувазов, соплеменников булгар, в дни принятия ислама не пожелавших изменить вере предков и откочевавших к северу, Тороп различал в толпе простеганные войлоком халаты и овчинные безрукавки мадьяр и печенегов, шелковые чалмы богатых купцов из Мерва и Хорезма, крашенные суконные плащи гостей из земли франков.
На судейском месте гордо восседал первенец царя Алмуша юный Моххамед. Ровесник Торопа, этот хрупкий отрок с нежным, как у девушки, лицом и тонкими, перехваченными драгоценными браслетами запястьями, успел в полной мере узнать безрадостную участь заложника, изведать жизнь на чужбине вдали от родных и близких. Впрочем, говорили, что пережитые невзгоды лишь закалили его характер, и, судя по тому, какие молнии по временам метали его опушенные длинными, загнутыми ресницами глаза, очень скоро его недругам и врагам его земли придется очень и очень туго.
Невдалеке от судейского помоста стояли датчане, пришедшие посмотреть, каков в бою кровный враг их вождя. Тороп сразу же узнал Гудмунда сэконунга. Бедняга Бьерн так сильно походил на своего отца, что закрадывалось сомнение: а принимала ли участие в его рождении женщина.
Вышата Сытенич и его дружина отыскались аж на противоположном краю судебного поля. С ними было еще много всякого народа: поддержать новгородцев пришли все купцы с Руси и других славянских земель. В самом первом ряду окруженная людьми своего отца стояла Мурава.
Сегодня девица была особенно хороша. На ее стройных ногах красовались нарядные сафьяновые сапожки, тонкий стан овивала бесценная византийская парча, отливавшая цветом утренней лазури, а над чистым, высоким челом сиял на солнце, переливаясь нездешними цветами бесценной византийской эмали, драгоценный венец. Тот самый, который, по словам Путши, купил у гостя из земли франков Лютобор. У ног боярышни застыл в напряженном спокойствии взволнованный и озабоченный Малик. Девичья рука лежала на звериной холке, пальцы рассеянно гладили мягкую шерсть. Эх, красавица! Не золотой мех бы тебе нынче гладить, а золотые кудри. Да только где они, кудри-то? Тряхнет кудрями молодец, да ступит за священную черту, а вот доведется ли ступить обратно, Даждьбог весть.
Впрочем, нет! В победе Лютобора Тороп не сомневался: не может проиграть воин, отстаивающий правое дело, получивший на это благословление богов.
Наступающий день своей свежестью и чистотой развеивал всякие сомнения в том, что ночная битва закончилась победой. Светозарный Даждьбог неспешно поднимался на небеса, омывая вновь возрожденный мир благодатною росой, обряжая его в праздничные кумачовые одежды. Тени поверженных ночных чудовищ в смятении метались по земле в поисках темных углов и глубоких колодцев, а залитые их кровью небеса сверкали таким великолепием красок, словно туда слетелась на пир целая стая дивных жар-птиц. Скоро, очень скоро таким же багрянцем будет орошена земля, скоро свершится то, чего Тороп столько времени ждал. Конечно, жаль, что не ему предстоит свершить святое дело мести, с другой стороны, не все ли равно, чья рука нанесет удар. Главное, что Булан бей не увидит вечера этого дня.
