Предтеча (Повесть) - Лощилов Игорь (онлайн книга без .TXT) 📗
— Я не согласный, не такой ряд был! — вскричал Беклемишев.
А в это время в татарском стане загремели боевые тулумбасы.
— Все по местам! — разнесся по крепости громовой голос Луки.
— Отворяй ворота! — отозвался эхом крик Беклемишева.
— Отступные-то забери! — напомнила ему сидящая в легкой повозке жена.
Беклемишев выхватил деньги, стеганул коня и поспешил со своим отрядом из крепости. За ним понеслись брань, насмешки и свист готовящихся к бою алексинцев.
Татары шли на приступ. Бескрайним морем казалось их войско, заполнившее неоглядные заокские дали, а из заполья и ближних лесов выплескивались все новые сотни. Грозно и несокрушимо надвигался первый вал, готовый в мгновение ока смести в Оку прилепившуюся к ее круче жалкую крепостицу. В движении степной стихии был свой, выработанный веками порядок. Впереди с вязанками из хвороста и камыша шли приметчики [63], они должны были забросать ров и проложить дорогу под стены. За ними плыли грубо сколоченные щиты, служившие для верхнего прикрытия от камней и бревен, сбрасываемых защитниками крепости. Далее шагали особо обученные воины-городоемцы [64] с лестницами, таранами, огнеметными самострелами и другими приступивши хитростями. Их замыкали отряды лучников, а затем уже шло все остальное войско.
Защитники крепости напряженно всматривались в надвигающуюся лавину.
— Э-эх, рази ссилишь ее, тьму нещетную! — послышался чей-то молодой голос.
— А ты и не считай, — успокоил бывалец новичка, — ты не вдаль гляди, а поперед себя. Выбери какого-сь басурманца и срази его во славу божью. Опосля другого избери и его срази. И так дальше, покуда руки стреляют, а зубья кусают. Вот тады и ссилишь.
Татары приближались, но крепость, послушная приказу осадного воеводы, молчала. Наконец с церковной звонницы гулко ударил колокол: «бам-бам-бам!» И с третьим его ударом рявкнули единым разом все крепостные пушки, выплеснув из своих жерл смертоносный огонь. Множество воронок нарушило мерное течение наступавших, однако живые сомкнулись над павшими, и движение продолжалось. Такое же повторилось еще раз, а затем пушечные залпы были усилены лучным боем.
Несмотря на большой урон, татарское войско неуклонно шло вперед, и вскоре приметчики достигли крепостного рва. В берег воткнулось несколько бончуков, обозначивших места переходов, и в воду полетели вязанки. Ров стал быстро заполняться. Освобожденные от своего груза приметчики были хорошей целью для осажденных, многие их тела устлали дно крепостного рва, ускоряя возведение переходных мостов. Вот уже в нескольких местах стала горбиться водная гладь, и через ров прытко побежали первые воины. В дело вступили татарские лучники. Рой стрел обрушился на защитников, не давая им высунуться из-за крепостных укрытий. Тогда загрохотали стрелявшие в упор пушки подошвенного боя — словно огромный гребень прошелся но спутанной гриве, проложив в ней кровавые дорожки. Это был самый большой пушечный урон, из-за недостатка огненного зелья крепостные пушки стреляли все реже.
Между тем узкая полоска земли на другой стороне рва постепенно заполнялась наступавшими. Городоемцы под прикрытием щитов рубили стены и выламывали нижние бревна, ладили тараны и приставляли лестницы. С высоты на них летело и лилось все, что могло лишить жизни или покалечить. Крепостные стены скрылись в облаках пыли и дыма. Уже не стало прицельной стрельбы, но при великом многолюдье стрелы и метательные снаряды легко находили свои жертвы.
Алексинцы стояли насмерть. Где силою, а где хитростью разили они врага. Одни перекатывали тяжелые валуны, с тем чтобы сбросить их в кишащий внизу муравейник, другие подвозили бадьи с крутым кипятком, третьи метали горящую смоляную паклю, огненные клочья которой носились вокруг, иные же зацепляли городоемцев длинными баграми и тянули вверх под удары топоров своих товарищей. Раненые не покидали стен.
Тех, кто мог двигаться, наскоро перевязывали, присыпав рану землею, и они продолжали делать посильную работу. А недвижные лежали тут же — у защитников не было времени, чтобы оказать им помощь.
Татарское войско терпело большой урон, но горы трупов под крепостными стенами не останавливали наступавших: живые шли по мертвым, и их натиск не ослабевал. С запада, где укрепления были наименее сильными, татарам удалось проломить часть стены, и бой закипел в самой крепости. Туда были брошены почти все ратники, силы которых в неравном единоборстве быстро таяли. Северные укрепления еще стояли, но в одном месте врагу удалось взойти на стену по лестнице. Здесь на узком пятачке началась страшная резня. Из-за тесноты привычное оружие было отброшено в сторону, в ход пошли ножи и кулаки.
Архип только что свалил грузного татарина и не успел вовремя вытащить нож, застрявший между стальными накладками кожаного ярыка, прикрывавшего ему грудь. И так, с пустыми руками, оказался лицом к лицу с очередным врагом. Он был велик, этот воин в пушистом лисьем малахае, забрызганном свежей кровью. Его рука сжимала шестопер, между зубьями которого белела застрявшая черепная кость. Он широко размахнулся, и Архип в безысходном отчаянии прыгнул вперед, угодив головою ему в живот. Татарин от неожиданности выронил оружие, и они сцепились в жестокой схватке, выворачивая руки и раздирая друг другу лица. Архип, изловчившись, подсек татарина, тот упал, увлекая его за собой, и вцепился зубами в руку. Никакие удары не смогли ослабить его железной хватки. И когда на помощь подоспел Данилка, уже мертвому татарину пришлось раздвигать челюсти топором. Архип с трудом поднялся на ноги и огляделся. Боевые площадки были устланы павшими, защитники держались из последних сил.
— Поджигай! — хрипло крикнул он Данилке и бросил горящий факел в один из желобов, подвешенный к вершине крепостной стены.
Данилка стал проворно обегать другие желоба, и вскоре вся северная часть крепости была объята пламенем. Защитники и осаждающие отпрянули в стороны.
— Ала-ла-а! — радостно закричали внизу, решив, что крепость загорелась от их огнеметных самострелов.
Все старались высмотреть, что делается за черными густыми клубами дыма, застлавшими место недавней битвы. И вдруг все это бушующее пламя с глухим шелестом ухнуло вниз — веревки, на которых висели желоба, перегорели, и горящая смола разлилась у подножия стен. Ликующие крики сменились воплями ужаса приступное войско, готовящееся к последнему броску, заживо горело, и спасения ему не было. Сдавленные друг другом воины пытались сбить ползущий по ним огонь, сбрасывали одежды, но огонь снова передавался от одного к другому. Они прыгали в крепостной ров, но вода не гасила дьявольской смеси, придуманной хитроумными греками. Тогда татары бросились назад, где не было такой тесноты. Вид этого живого, бегущего пламени так испугал воинов, стоявших по другую сторону рва, что они стали пятиться и в конце концов побежали тоже. Вскоре бегство татарского войска сделалось всеобщим.
Алексинцы быстро покончили с проникшими в крепость и высыпали на стены. Им плохо верилось в свою нежданную победу, но татары действительно спешно оставляли устланное дымящимися телами поле битвы. Вид бегущего, недавно казавшегося несокрушимым врага вызвал бурное ликование защитников. Чумазые, окровавленные, едва держащиеся на ногах люди закричали, засвистели, заколотили по железу, и вскоре их радостный шум был поддержан дробным перезвоном церковных колоколов.
Тумен татарского мирзы Турая стал выдвигаться к Оке одновременно с началом приступа на алексинскую крепость. Турай, стоя на крутом берегу, молча смотрел, как воины первой тысячи, рассыпавшись по прибрежным кустам, ладили плоты и рубили ивовые прутья для переправочных вязней. Пара таких вязней, соединенных между собой веревками, подводилась под лошадь, помогая ей долгое время держаться на плаву. Сами воины поплывут потом вслед, держась за лошадиные хвосты.
