Дон Жуан. Жизнь и смерть дона Мигеля из Маньяры - Томан Йозеф (книги читать бесплатно без регистрации .txt) 📗
У меня только две руки, и работы им нет: Трифон и мать учили меня только складывать их для молитв. Как мало этого для меня! Обреченные на безделье, мне они в тягость. Короче, мой Грегорио, я испытываю унизительное чувство, что молодость моя пропадает, мышцы и мозг затягивает плесень, и я ни на что не годен…
У меня есть все, чего можно пожелать. Здоровье, деньги, молодость — одного не хватает: счастья. Хочу отправиться на поиски. Но смогу ли?
Общество изгнало меня, университет исключил — я ведь темное пятно на его добродетели. Я поставлен на одну доску с бандитами, грабителями, убийцами из-за угла. Завтра уеду отсюда, не могу больше тут оставаться — и что меня ждет? Скрываться по чуланам, по чердакам и пещерам, таскаться из города в город, подобно изгнаннику, осужденному на молчание, на одиночество и бездеятельность…
Нет участи тяжелее, мой старый друг, ибо все во мне кипит жаждой деятельности. Что делать мне с моей кровью?!
Чувства мои, дух голодают. Я горю. Я сгораю в бездеятельности. И нигде нет для меня ни куска хлеба, ни глотка воды.
Думай о боге, если впадешь в искушение — так говорили вы мне.
Дорогой мой старик, как могу я думать о его доброте, если он посылает мне разочарование за разочарованием, боль за болью?
Он наказывает, он преследует меня за то, что я не посвятил ему свою жизнь, обещанную моей матерью. Ах, поверьте, падре, я чувствую — бог отказывает мне в любви, которой я жажду, потому что мстит мне…
Почва уходит у меня из-под ног, мысль моя рвется, воля слабеет, и вянет вера моя в бога.
Пошлите мне, падре, пошлите хоть издали доброе слово и благословение! Никогда я так не нуждался в них, как теперь…
Звенят струны гитары в улочках толедского гетто. В темноте, позади певца, притаились две человеческие фигуры. Лунный свет падает на низенький балкон, девичье лицо просвечивает сквозь муслиновое покрывало.
Молодая еврейка слушает, улыбаясь тому, кто стоит в тени у ее ног, и бросает певцу цветок. Тот, поцеловав цветок, прикрепляет его к груди.
— Эстебан, ты меня слышишь? — доносится шепот с балкона.
— Да, Эстер, слышу и томлюсь. Уже целую неделю не обнимал я тебя. Ты обещала, что этой ночью…
— Приходи в полночь — войдешь ко мне. Хочешь?
— Спасибо, любовь моя!
Луна проплывает сквозь тучи, время влачится к полуночи, и, когда бьет двенадцатый час, под балконом Эстер появляется тень: Эстебан ждет, а позади него — те же две темные фигуры, Мигель и Каталинон.
Я воплощусь сегодня в какого-то Эстебана, думает Мигель, и войду к его возлюбленной. Наконец-то узнаю, как любят те, кому любовь дарит непреходящее блаженство, а не пустоту, не горечь, как мне. Наконец-то познаю настоящее счастье. Скоро, красавица, сожмет тебя в объятиях новый Эстебан, и ты откроешь ему великую тайну. Пусть непрошеный гость — только б узнать то, что я так жажду узнать!
Дверь на балкон приоткрылась, луна как раз зашла за тучи, и мрак душит город.
— Эстебан!
— Я здесь, Эстер, — откликается тот.
С балкона соскальзывает веревочная лестница.
Каталинон хватает Эстебана за горло, зажав ему рот, и оттаскивает к стене. Мигель поднимается по лестнице.
— Красивую песню ты спел мне, Эстебан, — шепчет девушка, вводя Мигеля к себе. — Я люблю тебя. Приди же…
Девушка льнет к мужчине, подставляет для поцелуя уста.
Мигель целует ее.
— О милый! — шепчет Эстер. — Ты еще никогда не целовал меня так! Голова моя кружится…
— Я целую всегда одинаково, — разочарованно шепчет Мигель.
— Нет, нет — сегодня намного слаще, чем всегда…
— Теперь ты поцелуй меня, как только умеешь, — просит Мигель.
Поцелуй ее долог и полон страсти.
О, вот и вспыхнула пламенем кровь! Боже мой, неужто я наконец узнаю вкус счастья?
У изголовья ложа мерцает маленький светильник, льет слабый свет. Мигель поспешно задул его, и комната растворилась во мраке.
— Зачем ты погасил, Эстебан?
Под его руками рассыпалась высокая прическа, и пышные волосы девушки, умащенные ароматным маслом, накрыли ей плечи и спину.
— Когда я был у тебя в последний раз, — шепчет Мигель, дрожа от желания узнать то, что он хотел, — какие прекрасные слова говорила ты мне, Эстер?
— А ты уже забыл?
— О, я помню. Но хочу слышать их снова и снова.
— Я говорила тебе, что люблю, что твоя, что думаю о тебе дни и ночи…
— И больше ничего? — вздохнул Мигель.
— Ничего? Этого тебе мало?
— Ах, нет, нет, это прекраснее всего, что я мог бы услышать. Но не сказала ли ты это как-нибудь иначе?
— Нет — именно этими словами.
Тяжело вздохнул мужчина. Все то же, все то же…
— Ты любишь меня все теми же словами…
— Разве это плохо? Слова удваивают любовь!
— А что говорил тебе я, Эстер?
— То же самое, что и я.
— Да, да… А что я чувствовал?
— Как странно ты спрашиваешь… Разве сам не знаешь? Ты задыхался от счастья, обнимал колени мои, шептал: «Нет человека счастливее меня, Эстер!»
— Нет человека счастливее меня, — машинально повторяет Мигель, и пустота ощеривает на него зубы.
Он превозмогает себя. Но прикосновение женщины меняет его настроение. Девичье тело жжет, возбуждение Мигеля возрастает.
— Любишь меня, Эстебан?
— Люблю, Эстер, — шепчет Мигель, напряженный от нетерпения. Может быть, все-таки вдруг откинется покров с тайны, и я прозрею, познаю…
— Эстер, Эстер, я хочу огромного, бесконечного счастья!
— Я слышу тебя словно издалека. — И девушка привычным движением привлекает его к себе. — Да, я хочу дать тебе огромное счастье…
— Ну вот, тут мы в безопасности, благородный сеньор, — обращается Каталинон к связанному человеку, лежащему у его ног. — Тут какая-то беседка, со всех сторон сад, со всех сторон ночь. Может, это сад вашей Эстер. Может, вы тут все знаете лучше меня? Ах, я и забыл, что когда вязал вас, то заткнул вам ротик, и вы не можете мне ответить. Сами понимаете — моему господину, который сейчас обнимает вашу невесту, вовсе не нужны ничьи крики. Чего вы дергаетесь, ваша милость? Лежите спокойно, не то ремни врежутся в тело. Но мне вас жаль, сеньор. И если вы поклянетесь, что не поднимете шума, я вытащу кляп у вас изо рта. Да? Вы киваете? Что ж, попробуем, но помоги вам бог, если вы хоть пикнете. Чувствуете это острие у себя на груди? Так вот, сударь, это нож, и клинок у него длиной в девять дюймов. Так что берегитесь!
— Кто твой господин? — выдавил из себя Эстебан, едва Каталинон освободил его рот.
— О, мой господин — отличный господин. Он и вашей невесте понравится, ручаюсь…
— Негодяй! — крикнул было Эстебан, но острая боль пресекла его голос.
— Не говорил ли я вам, что у меня славный нож?
— Твой господин — христианин? — прошептал пленник.
— Конечно. Да еще какой! Из древнего, знатного католического рода.
— О Адонаи! Эстер с христианином! Какой ужас! Какой позор!
— Понимаю, — кивает Каталинон. — Ваша милость — тайный иудей. Мой господин будет доволен. Еврейки у него еще не было, насколько я знаю, так как евреи могут жить в Испании только тайно.
— И не будет! — сипит Эстебан. — Эстер, конечно, подняла уже на ноги весь дом…
— Вряд ли, сеньор! Повсюду тихо, ни шороха…
— Или пронзила его булавкой, которую я ей подарил! Твоего господина, видимо, уже нет среди живых!
— Вот и видать, что вы не знаете моего господина, — спокойно отвечает Каталинон.
— Я дам тебе десять эскудо, если развяжешь меня! — со стоном молит Эстебан. — У меня есть золото…
— Золото?
— Двадцать эскудо!
