Хижина дяди Тома - Бичер-Стоу Гарриет (электронные книги бесплатно txt) 📗
– Ну, дядя Том, покажи, что ты мне принес сегодня!
К тому времени, о котором сейчас идет речь, Сен-Клеры перебрались всем домом на свою виллу на озере Поншартрен. Летний зной заставил всех, кто только мог, бежать из душного города к этим берегам, куда долетал освежающий ветер с моря.
Вилла Сен-Клера, окруженная со всех сторон верандой, выходила окнами на лужайки и в огромный сад, благоухающий тропическими цветами и растениями. Его извилистые дорожки сбегали к самому озеру, широкая гладь которого искрилась серебром в лучах солнца, непрестанно меняясь и становясь час от часу ярче и прекраснее.
День клонился к вечеру. Огненный закат зажег весь горизонт и отражался в воде, неотличимой от неба. По озеру, отливающему золотисто-розовыми бликами, легко, словно призраки, скользили белые паруса лодок, а первые звездочки мерцали высоко в небе, глядя на свое трепетное отражение внизу.
Том и Ева сидели на дерновой скамье в увитой зеленью беседке, у самой воды.
– Знаешь, дядя Том, – сказала девочка, – я скоро уйду туда.
– Куда, мисс Ева?
Она встала и подняла руку, показывая на небо.
Сердце Тома сжалось, и он вспомнил, как часто ему приходилось замечать за последние полгода, что Ева уже не может по-прежнему часами играть и бегать по саду, что ручки у нее становятся все тоньше и тоньше, личико прозрачнее, дыхание короче. Вспомнились ему и жалобы мисс Офелии, что никакие лекарства не помогают Еве от кашля. Да и сейчас щеки у девочки были горячие… Однако мысль, на которую наводили слова этой доброй женщины, до сих пор ни разу не приходила ему в голову.
И как раз в эту минуту вдали послышался встревоженный голос мисс Офелии:
– Ева! Ева! Такая роса, а ты все еще в саду!
Они вышли из беседки и поспешили домой.
Мисс Офелия выходила не одного больного на своем веку. С детства, живя в Новой Англии, она умела распознавать первые признаки того коварного, незаметно подкрадывающегося недуга, который губит столько прекрасных жизней и задолго до конца кладет на них печать смерти. И мисс Офелия не могла не заметить у Евы легкого сухого кашля и болезненного румянца, не могла обмануться блеском ее глаз и лихорадочной возбужденностью.
Она пробовала высказывать свои опасения Сен-Клеру, но он всякий раз с не свойственной ему раздражительностью отметал их в сторону.
– Будет вам каркать, кузина! Терпеть этого не могу! Неужели вы не понимаете, что ребенок растет? Быстрый рост всегда ослабляет детей.
– А этот кашель?
– Пустяки! Есть о чем говорить! Она, вероятно, простудилась, только и всего.
– Да, но у Элизы Джейн, у Эллен и у Мари Сендерс это начиналось точно так же.
– Перестаньте рассказывать мне всякие ужасы! Вы, так называемые опытные сиделки, всегда готовы перемудрить. Стоит ребенку чихнуть или кашлянуть, и вам уже кажется, что все кончено. Следите за Евой, не выпускайте ее по вечерам из комнат, не давайте ей утомляться, и она скоро поправится.
Сен-Клер только говорил так, а на самом деле его тревога за дочь день ото дня становилась все сильнее. Он с волнением наблюдал за Евой и то и дело твердил, что ребенок совершенно здоров, что это желудочный кашель, который часто бывает у детей, а сам почти не отпускал ее от себя, все чаще и чаще брал с собой на верховые прогулки и чуть не каждый день приносил домой рецепты разных укрепляющих снадобий – «не потому, что девочке они нужны, а просто так… вреда от этого не будет».
А Ева всеми своими помыслами стремилась лишь к тому, чтобы делать добро, чтобы согревать лаской тех, кто в этом нуждался. Сердце у нее всегда было доброе, но теперь все в доме стали замечать в ней необычайно трогательную чуткость к окружающим. Она по-прежнему проводила много времени с Топси и другими негритятами, но была не столько участницей их игр, сколько зрительницей, по-прежнему смеялась над забавными проделками Топси и вдруг умолкала, и по лицу ее пробегала тень, глаза затуманивались, а мысли улетали куда-то далеко-далеко.
– Мама, – обратилась она как-то к Мари Сен-Клер, – почему мы не учим наших негров читать?
– Что за нелепый вопрос, Ева! Этого никто не делает.
– А почему?
– Потому что грамота им совершенно не нужна. Работать лучше они все равно не станут, а ни на что другое негры не годны.
– Мисс Офелия научила Топси грамоте, – стояла на своем Ева.
– Да, но ты видишь, к чему это привело? Более отвратительной девчонки я в жизни не видела!
– А бедная няня! Ей так хочется научиться грамоте. Что она будет делать, когда я не смогу читать ей?
Мари ответила, не прерывая своего занятия (она разбирала вещи в комоде):
– Со временем, Ева, у тебя будут другие дела и обязанности. В том, что ты читаешь вслух неграм, ничего плохого нет. Я сама это делала, когда была здорова. Но как только ты начнешь выезжать и думать о нарядах, у тебя не останется ни одной свободной минуты. Вот смотри: эти бриллианты я подарю тебе к твоему шестнадцатилетию. Я тоже надевала их на свой первый бал. Ах, Ева, если б ты знала, какой я тогда имела успех!
Ева взяла футляр, вынула оттуда бриллиантовое колье и устремила на него задумчивый взгляд своих больших глаз. Мысли ее витали где-то далеко.
– Какая ты вдруг стала серьезная! – воскликнула Мари.
– Мама, а эти бриллианты дорого стоят?
– Ну еще бы! Папа выписал их мне из Франции. Это целое состояние.
– Как бы мне хотелось, чтобы они были мои, – сказала Ева, – и чтобы я могла сделать с ними все, что захочу!
– А что бы ты с ними сделала?
– Продала бы, купила бы на эти деньги имение в свободных штатах, переселила бы туда всех наших негров, наняла бы учителей, чтобы они учили их читать и писать…
Мари рассмеялась, не дав ей договорить:
– Да это настоящий пансион для негров! А игре на фортепиано и рисованию по бархату ты бы тоже их обучала?
– Они бы у меня научились сами писать и читать письма, – твердо сказала Ева. – Я ведь знаю, мама, как им тяжело. Том страдает от того, что он неграмотный, и няня, и многие другие. По-моему, это очень нехорошо, что их не учат.
– Ах, перестань, Ева! Ты еще совсем ребенок, где тебе разбираться в таких вопросах! – сказала Мари. – И, кроме того, от твоей болтовни у меня разболелась голова.
Мари всегда ссылалась на головную боль, если хотела прекратить разговор, который был ей не по вкусу.
Ева тихонько вышла из комнаты. Но с того самого дня она начала прилежно обучать няню грамоте.
ГЛАВА XXIII
Энрик
Однажды, вскоре после этого разговора, к Сен-Клеру приехал погостить его брат Альфред со своим старшим сыном.
Двенадцатилетний Энрик был стройный темноглазый мальчик, властный не по годам, но очень живой и веселый. Свою кузину он увидел впервые и сразу же пленился ее ангельской кротостью и добротой.
У Евы был белый пони, очень покойный на ходу и такой же смирный, как его маленькая хозяйка.
На следующий день после приезда гостей к веранде подали двух оседланных лошадок. Дядя Том вел пони, а красивый мальчик-мулат лет тринадцати – вороного арабского коня, которого только что купили Энрику за большие деньги.
Энрик, по-мальчишески гордый новым конем, внимательно осмотрел его, приняв поводья из рук своего маленького грума, и вдруг нахмурился.
– Додо! Это что такое? Ты, лентяй, не почистил его?
– Почистил, хозяин, – робко ответил Додо, – а он опять запылился.
– Молчать, негодяй! – крикнул Энрик, взмахнув хлыстом. – Смеешь еще разговаривать!
– Мистер Энрик… – начал было мулат.
Энрик наотмашь стегнул его по лицу, схватил за руку, бросил перед собой на колени и принялся бить, не жалея сил.
– Вот получай! Я тебе покажу, как мне перечить! Отведи лошадь в стойло и вычисти ее как следует. Знай свое место, собака!
– Сударь, – сказал Том, – Додо хотел вам объяснить, что лошадь вывалялась в пыли, когда ее вывели из конюшни. Она горячая, вот и разыгралась. А что он чистил ее, это правда, я сам за ним присматривал.
