Над пропастью (Роман) - Халмирзаев Шукур (книги без регистрации полные версии txt) 📗
У Байсуна открыта только южная сторона — Красные степи. Другие три стороны закрыты горами; на севере — Байсунтаг, у которого много горных цепей и у каждой свое название.
На западе — Куйтантаг. Славен он своими многочисленными ущельями.
Прекрасный край, овеянный легендами!
Край богатых и бедных, униженных и гордых!..
Курбан ощущал близость родной земли и был уверен, что ступит на нее.
На рассвете, после молитвы, он стал очевидцем сцены, потрясшей его до глубины души.
Нукеры, выстроившись рядами, держа лошадей за поводья, слушали проповедь ишана Судура, тот поднялся на осыпавшееся глиняное возвышение рядом с дувалом загона.
— Дорогие дети мои! Мусульмане! Дети своих отважных отцов, великих предков! Поклянитесь! — произнося своим бархатным голосом эти слова, ишан Судур поднял над головой Коран. — До последней капли крови я буду достоин своей веры! Верен родной земле и не позволю ее осквернить неверным!..
За ишаном Судуром сотни глоток тягуче повторяли его слова. В глазах людей вспыхивал, точно на углях, когда их расшвыривают кочергой, фанатичный огонь бессмысленного мужества, жестокости, насилия, слепая ненависть темных людей к таким же, как и они сами, дехканам, у кого есть своя маленькая кишлачная родина, свой дом и в нем жена, дети, престарелые родители, есть двор и поле… И есть надежда на то, что наконец все будет по-другому, будет мир…
Курбан отошел к арбе, за которой, расстелив на земле молитвенный коврик, сидела и шептала свои благословения матушка Тиник. И тут же он увидел Ибрагимбека. Спокойно, как будто ничего не происходило вокруг, он направлялся к старухе. Увидев Курбана, взглядом дал ему знак: «Не уходи».
Спустя несколько минут быстрым шагом догнал Курбана, и они направились за развалины глинобитного дувала, окружавшего кошару.
— Слушай меня внимательно! — сказал Ибрагим-бек. — Мне интересно знать теперь… Ты видел сына Пулатходжи… В Душанбинской крепости. Что ты думаешь об отношениях этого подонка и…Энвера? Что знаешь? Слушай внимательно!
— Я слушаю, ваше превосходительство!
— Что ты думаешь: как удалось Усманходже войти в доверие? Энвер не прост! Не-ет, не прост… А его преосвященство?..
— Ваше превосходительство! Что видел, что слышал, что думаю — все сказал. А в души не заглядывал, — усмехнувшись, сказал Курбан. — Но что-то было… — Как я понимаю теперь, в их отношениях к этим вот баям с красными есть что-то общее, похожее… Что — не знаю. Но — есть…
— Верно, — согласился Ибрагимбек. — И я это чувствую. Но что? С хазратом у вас доверительные отношения. Он обязательно должен был поделиться с тобой своими мыслями об Энвере-паше… Что он о нем думает?.. — Ибрагимбек неожиданно улыбнулся. — Мог бы ты стать близким человеком Энверу?
— Это — не просто. Просто так к нему не подступиться… — Курбан растерялся.
— Хорошо. Будь ты на месте Тугайсары… Как бы ты поступил? — Ибрагимбек заметно нервничал.
Курбан не знал, что ответить.
— По-моему, ваше превосходительство, Тугайсары сблизился с ним, — осторожно предположил он. — Я не знаю, на какой почве… Однажды я оказался невольным свидетелем, как Тугайсары, коленопреклонив Энвера, отхлестал его плеткой! — Ибрагимбек уставился на него немигающим взглядом. — Да-а-а, это было… — говорил Курбан. — После этого… Я подумал, такое не прощают. А он… простил… — Совсем растерялся, рассеянно поглядывая по сторонам…
— Еще встретимся в Кафируне… От каравана не отрывайтесь, — сказал Ибрагимбек. — Понадобишься — позову!
Ускакал.
— Ну, не будем хмуриться! — весело проговорила матушка Тиник. — Чему быть, того не миновать… Я видела много войн. Ничего! Все заканчивались хорошо. Вы видели, какой уверенностью горят глаза наших джигитов? У-у-ух! — изобразила она. — Всевышний поддержит благословение хазрата!.. А теперь ну ее, вашу войну! Поговорим о таком, что ласкает слух… Как подсказывает мне чутье, мы ступили уже на вашу землю!.. Так? Ну-ка скажите, а похожи байсунцы на нас?
— Есть похожие и на вас, матушка! — сказал Курбан и подмигнул Айпарче.
Айпарча улыбнулась и покачала осуждающе головой: «Время ли сейчас веселиться!» Старуха расхохоталась.
— В молодости матушка Тиник была ох как недурна собой! А то… разве мог бы юноша, еще ни разу не женившийся, влюбиться в женщину, дважды побывавшую замужем? Да, так было, дочка! Да вот, лакаи хорошо помнят. Ого-го сколько дрались между собой эти коты за меня, как царапали друг другу носы… Я — хороша была! — Помолчав, старуха снова обратилась к Курбану: — А что там у вас еще интересного?.. Вот этот атлас, что теперь на моей дочери, выткан тоже байсунцами?
— Матушка, пусть ваша дочь не обижается, но байсунцы ткут атласы и покрасивее!
— Посмотрим, посмотрим… Если так — я закуплю весь атлас! Или нельзя?
— Можно, — сказал Курбан с примирительной улыбкой. — Все можно, матушка! — Старуха надоела ему своей болтовней. Вот хорошо — заговорила с Тушумом, тот принялся рассказывать ей забавные истории, их было бессчетное множество, когда он путешествовал с торговцами мелким товаром по пустыне Арпали.
Кулмат покачивался на лошади, запряженной в двухколесную арбу, пытался найти толкование засевшим в голове, как заноза, словам, повторяя про себя один и тот же вопрос: «Что такое Кафирун? А что означает Кафирнихан?.. Какие-то чудные названия». Он — ехал. Куда-то…
Айпарча ничего не слышала. Она видела мать… с золотыми сережками… свое ожерелье, оставленное в железном сундуке… И вдруг — вакуфный сад, орешина!.. Забравшись на самую верхушку дерева, посмотрела на город: показалась усадьба… Базар. Огромная толпа! Всадники… Тесные улочки, по одной из них идет грустный отец. Вот он поднимается на айван…
Айпарча уронила лицо в ладони.
У подножия Ялангтага к заброшенной яме с прелым зерном слеталось воронье. На дне ямы кишели мыши.
Вдруг вороны с неистовым карканьем взметнулись вверх, заметались в воздухе испуганной стаей. Что их вспугнуло?
По склону горы, подняв снежную пыль, скатились трое. Поднявшись на ноги, помогли друг другу отряхнуть снег с одежды. Норхураз, маленький Хуррам и чунтакский аксакал.
Вчера утром в Сайбуй приехал Рамазанбай со своими людьми, учинил скандал по поводу похищения его дочери, трепал Хуррама: «Где были твои глава! Ты же аксакал!» Тот повторял, как заведенный: «Какой я аксакал? Без году неделя я аксакал!» — Вот и весь ответ.
«Куда увезли Айпарчу?»
«Туда».
«Кто проведет?»
«Он», — указали на Норхураза. Тот промолчал. Решили: проведет, горы знает.
Отец Айпарчи повторял про себя, как заклинание: «Джаббар Кенагас — вот кто ответит за все! Клянусь аллахом, кровью ответит этот негодяй!..»
А Джаббар Кенагас между тем отправлялся в окрестности Самарканда, к ишану Бахрамхану. По пути, останавливаясь на короткое время в кишлаках, он должен был отбирать годных к военной службе молодых людей и отправлять в Кукташ, в нукеры.
Получив это задание, он был уж так рад: ведь как раз парни Бахрамхана и уговорили его тогда отправиться в Кукташ! Поневоле, не имея другого выбора, пришлось последовать этому совету. И вот — повезло! Ах, как ему повезло! В Сайбуе нашел красавицу, из своего племени. Правда, пока ее отобрали у него, не подпускают близко. Однако Энвер-паша… Если он молвит ему, вернувшись из Самарканда, так же многозначительно: «Тебе пройти по земле родины!» Разве это не прямой намек на бекство в Шахрисабзе?
Времена меняются, все меняется. Теперь отправляется он в эти края послом не Ибрагимбека, а самого Энвера-паши!..
Грея руки над раскаленными углями, Джаббарбек сидел рядом с Бури-турой. «Я встречусь с ней! — решил он вдруг. — Если старуха не пустит, скажу: „Завтра ухожу туда. Может быть, Айпарча захочет что-то передать своим родственникам?“ А вдруг рассердится? Ведь по моей вине она оказалась здесь… Не получится… Хорошо, скажу я ей, а что потом, после возвращения?.. Я же не иду в Сайбуй!»
Помрачнев, подвинулся ближе к огню.
