Закат в крови (Роман) - Степанов Георгий Владимирович (читать полные книги онлайн бесплатно TXT) 📗
Небо все еще хмурилось, но дождя уже не было. Гнедая, отдохнув за ночь, шла бойко. Ветер с западной стороны понемногу разогнал тучи. По ветру слегка развевалась рыже-золотистая грива лошади.
«Все-таки Корнилов пробился на соединение с кубанцами!» — ликовал Ивлев, и чувство внутреннего подъема не покидало его все десять верст пути.
Наконец показался большой аул, улицы которого были заполнены повозками корниловцев. Ивлев как-то весь подтянулся. И его приподнятое настроение передалось даже лошади. При виде других кавалерийских лошадей она весело, приветливо заржала и пошла каким-то приплясывающим шагом.
Ивлев то и дело отдавал честь пешим и конным корниловцам, встречавшимся на улице. Казалось, все встречные знакомые и незнакомые офицеры и юнкера радовались его возвращению. И почти каждому он кричал:
— А знаете, в кубанском отряде около пяти тысяч! Объединимся с ним — станем целой армией!
— Алексей! Алексей! — Это остановил его поручик Долинский, стоявший на узеньком, кривом крылечке сакли. — Дьявольски рад видеть тебя живым!
Ивлев мгновенно соскочил с Гнедой.
— Веди, Виктор, меня к Лавру Георгиевичу! Я с поручением от генерала Эрдели.
Корнилов сидел в сакле за круглым низким столом, перед разложенной на столе потрепанной полевой картой. У окна, опершись на подоконник, стоял Деникин. За другим столом сидел сгорбившись и пил чай из жестяной кружки Алексеев.
— Здравия желаю, ваше высокопревосходительство!
— A-а! Поручик Ивлев! — Корнилов протянул свою маленькую сухую руку. — Ну-ну, рассказывайте: почему кубанцы оставили Екатеринодар?
Маленькая сухонькая рука крепко и цепко пожала ладонь Ивлева.
— Почему кубанцы оставили Екатеринодар?
Встретившись с прямым взглядом зорких монгольских глаз Корнилова, Ивлев торопливо выдохнул:
— Будь Покровский более разумным, кубанские добровольцы удержали бы Екатеринодар до вашего прихода… Сдача большого города без боя ничем не оправдана, подобна предательству. Бессмысленно растрачена масса сил, брошено множество материальных ценностей.
Передвигая с места на место лежавший на столе браунинг, Корнилов, сдвинув черные брови, молчал. Алексеев встал, нервно зашагал по сакле, время от времени выдавливая из себя многозначительное: «Та-ак-с!»
Генералы, по-видимому, уже не раз об этом слышали, догадался Ивлев.
В это мгновение в саклю вбежал хан Хаджиев.
— Ваше высокопревосходительство, — обратился он к командующему, — кубанцы выстроились на площади для встречи с вами.
Все вышли из сакли. На обширной площади у мечети выстроилась сотня казаков в черных черкесках и красных башлыках и сотня горцев в черных черкесках и белых башлыках. Один из всадников в косматой бараньей шапке, сидя на белом коне, держал свое зеленое знамя с белым полумесяцем и звездой.
Сам Покровский, в парадной синей черкеске с алым башлыком за спиной, сидел на высоком вороном коне и, держа руку под козырек, ел глазами Корнилова, шедшего впереди группы генералов.
Солнце ярко блеснуло из-за клочковатой гряды пепельно-дымных облаков, светло озарило площадь. Засверкала сталь обнаженных шашек, которые держали у плеча стоявшие в строю казаки и черкесы.
— Здорово, молодцы! — Корнилов вскинул руку к козырьку фуражки.
— Здравия желаем, вашество! — гаркнули в ответ кубанцы.
Глава двадцать третья
У входа в Зимний театр стояли коренастые матросы. На поясах у них поблескивали ручные гранаты. На бескозырках развевались по ветру длинные желто-черные ленты.
Глаша, чтобы не попасть на глаза Максу Шнейдеру, пошла через сумрачный двор к артистическому входу и по черной лестнице поднялась за кулисы.
На сцене еще никого не было, и Глаша, не замеченная никем, проворно прошмыгнула в директорскую ложу, полузавешенную бордовым бархатом.
Ряды партера почти пустовали. Только кое-где мелькали лица мелких торговцев. А все сколько-нибудь крупные купцы и промышленники, приглашенные в театр Максом Шнейдером, садились в амфитеатре, забирались на второй и даже третий ярусы балкона.
Они отлично понимали, что приглашены в театр не для доброго разговора, и в зрительном зале царила почти гробовая тишина.
Вдруг прозвучал горн. Бархатный занавес раздвинулся, и на ярко освещенную сцену вышел, сверкая блестящими желтыми крагами, Макс Шнейдер.
— Ха! — сказал он, и тотчас же, точно по команде, на подмостках сцены появилось шестеро матросов в широчайших брюках клеш и с винтовками за плечами.
Макс вытащил из кармана галифе серебряный портсигар, украшенный причудливыми золотыми вензелями, постучал по крышке толстой папиросой.
— Я, Макс Шнейдер, международный революционер, привез из Америки электромагнитные щупы. Этими щупами я извлеку золото из любого тайника. Ясно?
Прищурив левый глаз, Макс заложил руки за спину.
— В данный, текущий момент я, как чрезвычайный комиссар по изъятию ценностей, облечен безграничной властью и буду действовать со всей неумолимостью карающего красного меча. Я ваш Марат и ревтрибунал. Ясно?
Макс широко расставил толстые ноги в крагах, теперь маузер торчал палкой меж его колен.
«Ну и тип!» Глаша сокрушенно покачала головой.
— Засекаю время. Начинайте самообложение и пофамильно в списке указывайте, кто сколько обязан внести дензнаков николаевской чеканки на содержание революционных войск.
Шнейдер взглянул влево.
— Два пулемета сюда!
Из-за кулис появились пулеметчики, катившие перед собой «максимы».
— Ни один из вас не выйдет из зрительного зала, покуда список не будет вручен в мои руки! — объявил Шнейдер и скрылся, оставив на сцене матросов, усевшихся за пулеметами.
Глаша тихонько выскользнула из ложи и в коридоре, у дверей кабинета директора театра, столкнулась лицом к лицу со Шнейдером.
— Ба-а! Канарейка, стой! Как сюда залетела? — Шнейдер раскинул руки. — Дай-ка облапить тебя.
Глаша решительно оттолкнула Шнейдера.
— Рукам волю не давать! Потом, какая я вам канарейка? Наконец, какое вы имели право называть себя Маратом и карающим красным мечом?
— Люблю колючих девочек, — усмехнулся Шнейдер. — Но расскажи своим комитетчикам, какой у Макса психологический подход к буржуазным нервам. Ведь мне под копыта революции по обоюдной симпатии буржуазии вылаживают миллион!
— Напрасно Автономов вас назначил комиссаром по изъятию ценностей! Вы своими речами и поведением на сцене компрометируете звание революционного комиссара и Советскую власть.
— Ха! — оскалился Шнейдер. — Ничего в масштабных делах не кумекаешь. У Макса надо учиться вашим комитетчикам. Он все может. Он жесток, как Шейлок, как царь Соломон. Федя Золотарев его лучший друг. А для таких девочек, как ты, он — мечта и нежная греза! Ежели желаешь узнать все прелести натуральной жизни на широкую ногу, то протяни ручку Максу. Ему в штабе главкома полное доверие. Хотели комитетчики не разрешить выдать мне чрезвычайные полномочия, а Федя Золотарев и Автономов что им отрезали? Это ж надо помнить.
Шнейдер, не выпуская папиросы, закушенной в углу рта, упрямо преграждал дорогу.
— И все-таки вы не будете и не можете быть комиссаром! — резко отчеканила Глаша.
— Ми-ла-я! — презрительно протянул Шнейдер. — Кто тебе травит такую баланду? Ха! Да я врожденный комиссар! Я ж не какой-нибудь дешевый блатняк, а Макс Шнейдер из Америки. Я ж в политике разбираюсь не хуже Льва Троцкого. Скоро Макс займет в штабном поезде Троцкого такое же место, как сейчас в салон-вагоне Автономова. Макс Шнейдер и Троцкий! Они будут фигурировать рядом на страницах мировой прессы. Ясно?
— Я сегодня больше чем достаточно наслушалась дикого бреда. Пропустите!
— Хорошо, пропущу! Но ежели по своей нотности ты отшвартуешься от Макса, то потом локоточки не кусай. С Максом ты можешь сейчас кушать любой деликатес с золотых блюд царского сервиза и запивать старинными винами из атаманского подвала. Это ж не вина, а золотые сны королевы Марго! Ясно? Только с комиссаром Максом поймешь, в чем смак революции.
