Олег Рязанский - Дитрих Галина Георгиевеа (читать книги онлайн регистрации .TXT) 📗
– Держи знамя за древко крепко! На тебя вся Русь смотрит! – перекрестил его, похлопал по крупу своего коня, отошел…
Благородный поступок? Да. Или блажь княжья? Как бы то ни было, но этим необдуманным действием ОН, князь, нарушил одно из главных военных правил – возможности управления войском! Переодетый в княжьи одежды Брэньк, при всем желании не мог выполнить эту тяжкую миссию, он был не держателем знамени, а всего лишь придатком к стягу.
К знамени воинство относилось трепетно, оно, ведь, не только символ, но и указующий знак для подготовки к бою, для перемещения воинов в сражении, для подползания к нему израненных, как к последнему прибежищу жизни. Если знамя трепещет – значит войско воюет!
Из-за недостатка времени Боброк-Волынский упустил возможность поучительно поведать о давнем случае с княжьим знаменем. В 1169 году, при очередной битве с половцами сына Юрия Долгорукого, мечом был зарублен знаменосец. Торжествующе половцы сорвали с древка “чолку стяговую”… Все, конец, пиши пропало… Положение спас княжий воевода Володислав. Он не растерялся, водрузил на пустое древко свой подшлемник “прилбицу”, войско получило ориентир и бой был выигран!
Эпизод 16
Звездный час войска русского
“… И бысть с утра мгла, и начаши стяги христианские простираться, и трубы многие трубити. Уже бо русских князей и воевод, и всех удалых людей кони укоротеши, глас же трубный каждый под своим знаменем, полки же идоша елико как кому повелено по поучению.”
Неотвратимость нападения страшнее самого нападения и две силы – князя московского и Мамая наконец-то оказались напротив друг друга. Лицом к лицу. Кто первым начнет сечу?
Главные военные заповеди: “Лучше встретить врага на чужой земле, нежели на своей” и “Не упустить момент начала сражения” московский князь реализовал полностью.
На рев труб сигнальных все полки войска русского ответили боеготовностью номер один.
На стук барабанов воины затаили дыхание.
На зов вздернутого вверх стяга – сигнала к началу битвы, из тысячи тысяч глоток одновременно и слаженно вырвался боевой крик! Громоподобный! Одержимый! Устрашающий! Бьющий по нервам психологический удар!
У каждого народа он свой:
– Урм! Уриш! Ерм! Манатау! Карабура! Аманджул! Уйбас! Дюйт! – это “ураны”, боевые возгласы разных тюркоязычных племен.
– Урра-гах! Кху, кху! – кличи монголов.
– Ур-Ур! – выкрики ираноязычных согдийских воинов.
И на всех языках они означали одно: Бей! Режь! Коли! Дави! Стреляй! Вперед! Урррраааа!
И пошли тысячи на тысячи. Сблизились… Вой, крики, лязг оружия… И те, и другие бросались друг на друга зверьми дикими. Кровь. Смерть. Жернова войны мололи всех подряд – свой ли, чужой, без разбору…
Час прошел, бой в разгаре, лишь один Михаил Брэньк у знамени недвижим. В размышлении: почему выбор князя московского с переодеванием пал именно на него? Попался первым на глаза или под руку? В любом случае плохо. Отвратительно. Мерзостно. Пакостно! В силу своей деятельности Брэньк преотлично знал о неблаговидных поступках, так или иначе связанных с переодеваниями, изменением личности, общественного положения, самозванством, ибо считался главным в Москве по сыскному-разыскному ведомству. Подобного рода мистификации свойственны не только мошенникам, завистникам, лицемерам, душегубцам и прочим уголовникам, но и ряду государственных деятелей всех времен и народов. А первое нравственное преступление с переодеванием произошло на заре человечества в древние библейские времена… Задумав получить у отца благословение на первородство, Иаков – младший сын патриарха Исаака, – купил это первородство у своего старшего брата Исава. За миску чечевичной похлебки! Для осуществления коварного замысла Иаков напялил на себя шерстью наружу шкуру ягненка и явился к папаше. Тот, почти слепой, ощупал на плечах Иакова овечью шкуру, принял его за косматого Исава и признал право первородства за переодетым. Первородство-то не абы что, а право на наследство. На власть. Так-то…
Двигаясь вместе с войском, Брэньк хлеб воинский не зря ел, на корню пресекая вздорную болтовню, отрицательно влияющую на воинов. Вечерами то и дело затевались глупые ссоры с переходом на мордобой, чего никак нельзя допускать в походных условиях. Воин перед сраженьем нужен здоровым, сытым, выспанным, а не с разбитым носом в результате безрезультатных споров: чьи бабы толще, лучше и красивше? Костромские, ярославские, московские или тощие на зад да бойкие на взгляд угличские? Иные мужики охочие на разхристанных, а другим по нраву бабы рязанские: на ощупь – гладкие, на язык – хваткие, на глаз – пропащие, зато работящие и дающие много приплоду… Однако, вдвойне опаснее разговорчик, затеянный два дня назад возле костра сверхбдительным воином из числа приблудных лесорубов с рязанщины:
– Знать бы, что за подозрительные лица едут в обозных возках крытых войлоком?
– Знамо дело – либо княжью казну охраняющие, либо русалок…
– Тю, тетеря… русалок в бочках деревянных с водой везут и без охраны, подходи и любуйся! А эти, внутри возков, лики свои скрывают умышленно. От кого прячутся? Если купцы, то где их товар? Ежели княжьи советчики, то почему пищу вкушают отдельно от воевод?
– Может, они воины секретного назначения, застрельщики либо внедряемые?
– А почему оружия при них нет, а на перстах перстни обличья не русского?
– Иноземельные они и перстни их – знаки опознавательные.
– Ежели иноземельные, то почему они по-русски разговоры ведут? Втройне подозрительно! Эй, Мишаня, покочегарь тут за меня, а я переоблачусь в одежу возчика да пойду послушаю их разговорчики…
Такого поворота событий да еще с переодеванием допускать нельзя. Сегодня любопытных интересуют засекреченные обоздники, а завтра им вздумается заглянуть под полог шатра князя московского! Не на ветер слова пущены. Это не болтовня на бытовом уровне: чьи бабы глазастее, бокастее да грудястее, а с политической подоплекой и для отвлечения любознательных от выяснения личностей обозных лиц, надо просто-напросто переключить их внимание на что-нибудь иное: летающую тарелку, прыгающую кикимору… И Брэньк незаметно подмигнул Щуру – своему верному помощнику. Толковому, дельному, в меру наглому, в меру хитрому: то под индюка глупого рядится, то щеглом щегольски заливается. Тот еще фрукт по мере надобности.
Щур намек понял, бросил в костер щепку, чем-то особенным пропитанную, отчего дым густой повалил, удалился тихой сапой в темь кромешную и завыл. Волком! Да так жутко, что воины ближе подвинулись к огню, делая вид будто им стало вдруг зябко. А Щур выл столь натурально, что не сразу заметил среди деревьев волчью стаю. Семь белых подлунных силуэтов подступали к нему охватом. Когда круг почти замкнулся, он спас себя песней в другой тональности. Получилось столь удачно, что стая удалилась, определив его глупым соперником своего вожака. Костер тем временем разгорелся шибче, а угасший разговор возобновился:
– У, волчара… небось белый от ушей до хвоста!
– Почему белый?
– Потому что лысый, что вчерась дорогу нам перебегал!
– Ну, и что?
– А то… Поволкуем? Для разогреву?
– Коросту тебе на язык! Добровольно лезть в пасть волчаре? От его воя, аж, в дрожь бросает…
– А что, братцы, не взяться ли нам за копья, да шеренгою, да на вол-чару всем разом, а?
В ответ в кустах что-то зашебуршало, чихнуло, фыркнуло, рявкнуло. Это Щур обезопасивал себя. На этот раз от людей.
– Ax-ты, ox-ты… Кто это, что это? – заволновались возле костра, – где копья, где оружие?
– На телегах!
– А телеги где?
– В обозе!
Пока выясняли, бдительный Иваньша с товарищами за топоры схватились. У дровосеков-плотников топоры всегда под рукой. Если не в работе, то за поясом заткнуты и при нужде – настоящее боевое оружие. За рязанцами повскакивали и другие. С ножами: куда козлы – туда и бараны… Такого поворота событий тоже допускать никак нельзя и Брэньк заорал:
