Морские нищие (Роман) - Феличе Арт. (полные книги .TXT) 📗
Иоганн не стал больше медлить. Забежав попрощаться с семьей булочника Ренонкля, с их приглянувшимся ему сынишкой, с милым домом матушки Франсуазы, он направился к северной заставе.
В Антверпене
Иоганн подходил к Антверпену, весело напевая. Он пел, не чувствуя тяжести дорожного мешка за плечами:
И, словно послушные его песне, со стороны города зазвучали один за другим колокола.
«Сегодня воскресенье», — подумал Иоганн.
Он ускорил шаги. Захотелось отдохнуть среди праздничной толпы, зайти в церковь, послушать орган.
Нет, это уже не колокола… Это хор людских голосов. Какой, однако, могучий хор! Как будто поет тысяча людей. Что это?.. Любимый мотив. Иоганн вслушался. Конечно, тот самый гимн, что сочинил на последних Святках в Гарлеме маэстро Бруммель. Как попало сюда сочинение маэстро?
Иоганн побежал вперед. Звуки крепли, наполняли, казалось, и землю и воздух. Стали слышны слова.
В груди Иоганна забилось сердце, его точно призывали к себе родные люди. Он понял: народ вышел из города, где не разрешали молиться так, как им хотелось. И, не страшась казней инквизиции, они сделали своей церковью поле… Им вторили земля и небо — где-то в невидимой вышине заливался вместе с ними жаворонок.
Из-за деревьев рощи Иоганн увидел огромную толпу ремесленников, торговцев, крестьян, вооруженных пищалями, пиками, дротиками. Отгородившись сцепленными телегами, с дозорными вокруг, толпа готовилась, видимо, слушать какого-то человека в темной дорожной одежде. Он стоял немного поодаль, окруженный женщинами и детьми. Трое дозорных остановили Иоганна шагов за сорок от толпы:
— Кто такой? Откуда?
— Такой же, как и вы, нидерландец. Иду из Брюсселя в Антверпен искать работы.
— В Брюсселе не нашел — думаешь, здесь посчастливится? Да тут добрая половина таких, как ты. Ступай своей дорогой.
— Ступай в монахи! — грубо бросил один из дозорных. — И работать не надо будет. Сбрей макушку, возьми в руки четки да накинь на тощее брюхо сутану — сразу оладьи с маслом в рот посыплются…
Другие озорно захохотали.
— Люблю веселых! — улыбнулся в ответ Иоганн. — В монахи я не гожусь, а вот спеть с вами могу. — И звонким, раскатистым голосом он пропел давно знакомый мотив.
В толпе стали оглядываться. Несколько человек подошло узнать, в чем дело. Дозорные похлопали Иоганна по спине и пропустили вперед. Недоверие и злобный смех сменились добродушной шуткой:
— Откуда такой жаворонок явился?..
— Продвигайся ближе, брат, — пробасил рослый кузнец с молотом на плече, — если хочешь послушать проповедника. Сегодня его последняя проповедь здесь. Он уходит дальше сеять слово истины.
— Ты, приятель, не обижайся, — шепнул Иоганну сердитый дозорный. — Сам понимаешь, проклятые шпионы какие только личины не принимают! А голова нашего проповедника уже оценена в семьсот крон.
Кузнец грозно потряс молотом:
— Разве мы допустим, чтобы какой-нибудь продажный негодяй…
— Тише, братья! — остановила обоих седая женщина. — Слушайте. Он собирается говорить…
Окруженный женщинами и детьми человек в дорожной одежде подошел к примитивно сооруженной кафедре из досок меж четырех пик и стал подниматься по приставной лестнице. По толпе, точно ветер по полю, прошелестело волнами:
— Ти-ше, братья!.. Слу-шай-те-е!..
Неторопливый мягкий голос начал проповедь с молитвы на фламандском языке.
Люди возвращались по домам. Иоганн шел рядом с кузнецом.
Кузнец возмущенно говорил:
— Противно не только бывать, а и проходить мимо их проклятых капищ!.. Кому не понятно, что дом божий не следует разукрашивать подобно языческим храмам! Вместо тихих песнопений и молитв в их нечестивых церквах — сатанинский гул и звон. Служители церкви ходят у них в шелку и кружевах. Одни тщеславные гордецы, погрязшие в суете и разврате, не видят зла и позора в этой роскоши. Самый образ Господа искажают они на своих богохульных иконах и статуях!.. Вот оно, их главное капище. Отсюда и то видно, как они его разукрасили, — кузнец показал в сторону города.
Точно корабль из-за рифов, выплывал из-за массы домов знаменитый антверпенский собор Богоматери. Солнце обливало каменное кружево его стремящейся ввысь стрельчатой башни, и она искрилась в голубизне воздуха.
Иоганн не мог не залюбоваться красотой здания.
— Разве такие стены годятся для святой молитвы и покаяния? — говорил кузнец. — Это вертеп роскоши и бесчинства. Золото, серебро, драгоценная парча и алмазы внутри него слепят лишь глаза и отвращают от чистой простоты заветов Христовых. Гул и звон оглушают верующих подобно адскому скрежету, и голоса их тонут в нем, не долетая до ушей всевышнего. Смотри, вон их сатанинские идолы из-за каждого кирпича, из каждого расцвеченного окна на посмеяние истинной веры и на утеху греха…
Кузнец не докончил — они уже подходили к воротам города. Пропуская каждого поодиночке, стража подозрительно осмотрела могучую фигуру кузнеца, только что грозившего кому-то своим молотом.
— Проходи! Проходи!.. — грубо окликнули Иоганна, когда он замешкался, не зная, в какую сторону направиться. — Повадились невесть куда шататься целыми толпами!
Прощаясь с кузнецом, Иоганн спросил, не знает ли он, где живет антверпенец Матвей Снейс. Кузнец с удивлением оглядел его и усмехнулся.
— Так вот в какие верха ты метишь, парень? Ну, нам с тобой, пожалуй, не по пути. Снейс?.. Это голова! Только не всегда поймешь, куда эта голова поглядывает… Да вот он тебя до самого его дома проводит. Эй, приятель, покажи брюссельцу дом Снейса. Ну, прощай, брюсселец!.. Ты мне показался славным парнем.
Пожимая огромную руку кузнеца, Иоганн ответил с веселым задором:
— У меня от высоты хоть голова и не кружится, но с такими приятелями, как ты, думаю, и пониже неплохо живется. А у Снейса я работал в Роттердаме. И твоя правда — что-то высоковато тогда показалось. А я ищу места по вкусу.
— Ну, дай тебе бог удачи!
Они распрощались. К Иоганну подошел тощий, как скелет, изнуренный пожилой человек и молча повел в глубь города.
Антверпен поразил Иоганна даже после Брюсселя. Вся съехавшаяся в столицу знать не могла затмить разнообразия красок, какие Иоганн увидел здесь. А сколько незнакомых языков услышал он среди многоголосого шума! Поистине этот город был воротами для Европы, через которые вливался поток иноземных товаров. Да, правящему страной Брюсселю, видно, далеко до торгового Антверпена!..
Генрих и пожилой человек проходили красивой, чистой улицей с высокими, схожими между собой, точно возведенными одной и той же рукой домами. Ступенчатые черепичные крыши четкой зубчатой линией подводили к четырехсторонней крытой галерее с двумя резными арками входа. Мраморные ступени во всю ширь улицы вели во двор, почти равный по величине главной брюссельской площади. Две башни с флюгерами на тонких шпилях, одна — у ступеней входа, другая — у ступеней выхода, словно сторожили это необычное сооружение. Люди сновали взад и вперед по обеим лестницам и мощеному двору.
— Что это? — спросил Иоганн.
— Биржа, — сумрачно ответил провожатый.
A-а!.. Так вот она, прославленная на всю Европу антверпенская биржа!..
Иоганн остановился, рассматривая это чудо архитектурного искусства. Огромный четырехугольный двор был окаймлен изнутри чередой аркад и колонн, украшенных художественным резным орнаментом.
«Что же делается здесь по будням, — подумал Иоганн, — если и в праздник, когда биржа, вероятно, закрыта для торговых сделок, она полна прохожих? Как богат должен быть город, сумевший соорудить такое здание!..»
