Салават Юлаев - Злобин Степан Павлович (читаем книги .TXT) 📗
Но за хлопотами не сходила печать трудных дум со лба старшины Юлая. Он видел, как Бухаир вертелся возле капрала, что-то рассказывал ему, и боялся предательства писаря: «Как ведь знать, а вдруг сговорит, собака, солдат на облаву на беглеца!» — опасался Юлай.
Прошло уже больше недели, как беглый солдат Семка покинул кош Салавата, но Салават по-прежнему делал таинственный вид, не впускал к себе в кош приходивших людей. Он сам хотел столкновения с Бухаиром. Салавату казалось, что нужно в открытом бою померяться с писарем силой, и он выводил из терпения Бухаира, считавшего, что беглец продолжает жить у Салавата на кочёвке.
Салават видел, что его влияние на башкир утеряно: в его кош перестали ходить гости, даже его песня по вечерам привлекала только немногих, а с тех пор, как у него поселился русский, с ним, и встречаясь, не очень стремились заговорить и спешили пройти мимо.
И вот рано поутру на новом месте кочёвки прискакал к Салаватову кошу Кинзя.
— Солдаты! — выкрикнул он, распахнув полог. — Беги, Салават!
Салават сел на своей постели.
— Ты тоже бежишь? — спросил он.
— Я!.. Нет, конечно… — растерянно пробормотал Кинзя, недоумевая, зачем же бежать ему.
— А Бухаир?
— Нет, наверно, — ответил Кинзя.
— А мне зачем? — сказал Салават и, натянув на себя одеяло, закрыл глаза.
— Салават! — в отчаянии за легкомысленного друга крикнул Кинзя. — Писарь предаст тебя!
Если бы Амина была здесь, Кинзя нашёл бы себе союзницу, но она доила кобыл — её не было в коше.
Кинзя забормотал, тормоша Салавата и не давая ему спать:
— Салават, солдаты, солдаты! Все знают, что ты не велел давать лошадей и увёл народ в горы…
— Я готов! — внезапно вскочив, выкрикнул Салават. — Где солдаты?
— У твоего отца.
— Бери Амину, вези скорей к матери, — приказал Салават, роясь уже в большом сундуке.
— Чего ищешь? Боги скорей. Беги в чём есть, я тебе привезу все, куда ты укажешь, — твердил в тревоге Кинзя.
Он волновался за друга больше, чем сам Салават за себя.
— Что я, заяц?! — сказал Салават. — Довольно уж бегал.
Он вынул со дна сундука кольчугу и мигом её натянул на себя. Он приготовил сукмар и кинжал, лук, и стрелы, и боевой топор.
Амина, войдя, увидела приготовления к бою.
— Война?! — в страхе вскричала она.
— Садись на коня. Кинзя проводит тебя к матери! — коротко приказал Салават.
— А ты?
— Скорей! — вместо ответа заторопил Салават. — Если солдаты узнают, что ты мне жена, они обидят тебя.
Салават взглянул в сторону кошей. Оттуда вздымалась пыль — мчался всадник.
— Проедете тут, — указал Салават в сторону, противоположную кочевью, — тут лесом никто вас не встретит.
— Я мигом вернусь, Салават, — шепнул, уезжая, Кинзя.
Салават остался в коше один. Он осмотрел ещё раз оружие и взглянул на спешившего к его кошу скакуна, но не мог узнать всадника.
На всякий случай он приготовил стрелу и вдруг разглядел женщину… Ещё миг — он узнал Гульбазир. Она мчалась к нему во всю мочь; конь её не скакал, а словно стлался по воздуху.
Она удержала коня, подскакав вплотную, и Салават подхватил её и спустил с седла.
— Ты ко мне?! — не скрывая радости и восхищения, воскликнул он, держа её за плечи, глядя в её лицо.
— Где твой русский? Солдаты пришли на кочёвку, — торопливо сказала она.
— Я готов их встречать, — ответил Салават.
— Спасайся скорей! — крикнула девушка.
— От тебя? — со смехом спросил Салават. — Я не вижу других врагов.
— Смотри! — указала она.
И Салават увидал десяток всадников, мчавшихся от кочёвки старшины.
— Спасайся туда, — указал Салават девушке ту же тропу, что Амине с Кинзей.
— А ты? — спросила Гульбазир тем же тоном, как Амина, и столько же тревоги было в её голосе.
— Гости ко мне. Надо ждать, — с усмешкой сказал Салават.
Она поняла его.
— Твоя жена ускакала. Я буду прислуживать за столом и подносить угощение, — ответила Гульбазир, складным движением выдернув из его колчана стрелу и подавая ему.
— Рустамбай не простит тебя, девушка, — сказал Салават. — Твой отец тебя проклянёт. Уезжай обратно — никто тебя не увидит.
— Я буду с тобой до смертного часа, — сказала она, глядя восторженно на Салавата. — Когда на Кильмяка-батыра напали киргизы, его сестра всю ночь подавала ему стрелы, пока они оба не пали в бою.
Всадники стремительно приближались к Салаватову кошу. Стрелы уже могли их достичь, но вдруг Салават узнал в них башкир.
— Свои, — прошептал он в испуге. — Спрячься скорее!..
И Гульбазир, не страшившаяся солдат, как испуганная лисица, скользнула за кош, вскочила на своего конька, и Салават услыхал только удаляющийся хруст под конскими копытами…
Десяток всадников, примчавшихся от кочёвки Юлая, были старые друзья Салавата. Они поняли писаря и вернулись к другу. Писарь их уверял, что Салават крестился и стал русским, но вот появились солдаты, и Бухаир подскочил к их начальнику, что-то нашёптывает ему, Бухаир угодливо вытащил из-за пазухи цепь, чтобы предать Салавата русским солдатам… Они мигом поняли, что Салавату грозит опасность. Не писарь ведь — Салават натянул лук Ш'гали-Ш'кмана, это он не хотел давать лошадей на заводы. Салават стал первый звать в горы весь юрт… И юнцы, не дождавшись, когда станут читать «бакет», вскочили по сёдлам, чтобы оружием защитить Салавата.
— Не дадим в обиду тебя, Салават! — закричал Абдрахман.
— Мы все за тебя! — зашумели Вахаб и Юнус.
— Веди на солдат!.. — возбуждённо требовали юнцы.
Кинзя тоже примчался обратно. У всех у них в руках были луки, сукмары и топоры. Они считали, что час восстания пробил. Все были готовы к битве, и не хватало только врага. Они не знали того, что возле коша Юлая уже мирно варится бишбармак, что солдаты спокойно беседуют со старшиной, что там же сидят мулла, и Рустам, и Бурнаш, ожидая старшинского угощения…
Салават растерялся, ещё не решившись, что делать с «войском», которое вдруг явилось само, без призыва, в жажде сражения, как вдруг со стороны кочевья вместо отряда солдат появился ещё одинокий всадник, и все признали в нём старшину.
— Вы приготовились на войну, жягеты? — спросил, подъехав, Юлай. — Скоро собрались. А ты за начальника, Салават?! Война ждёт вас, дети. Завтра поедете все на войну.
— А где солдаты? — спросил Салават.
— Солдаты сидят у меня, угощенья ждут. Бумага пришла: кто пойдёт на войну, с того лошадей не берут, слава богу…
— Против кого воевать? — спросил молодой Абдрахман.
— Беглый казак Пугач назвался царём и бунтует против царицы. Царица зовёт на него башкир. Поезжайте все по своим кочевкам, зовите ко мне отцов и сами — назад ко мне, — приказал старшина молодёжи.
Юнцы присвистнули и поскакали…
Когда Салават и Юлай остались наедине, старшина обратился к сыну:
— В бумаге написано — мне самому вести вас на войну, а на Бухаирку оставить моё старшинство, — сказал Юлай.
— Вот рад небось писарь? — с усмешкой спросил Салават.
— Не видеть мне больше старшинства, сожрёт ведь меня Бухаирка, — говорил сокрушённый Юлай. — Я стар, Салават, а ты удалец и батыр, ты бывалый — веди удальцов!.. Пойдёшь, а? — несмело спросил он.
— Воевать за царицу?! — вспыхнув, переспросил Салават. — Не нам воевать за все. Другие цари с нас брали мех соболей, лисиц, горностаев, а всё же не разоряли дотла, другие цари требовали копей — мы давали, а кто из царей кабалил башкир в крепостные, кто, кроме этой царицы, людей отдавал аулами в рабство заводам?! Не нам, атай, воевать за царицу!..
— Войско — не рабство, сын, — возразил старшина. — Война ведь всегда призывает башкир. Я сам воевал в чужих землях, начальником был. Бабушка Лизавет-царица дала мне медаль, деньгами дарила, велела забыть, что я был в мятеже, а теперь я в почёте — сам знаешь. Так и ты: хорошо повоюешь — никто не потребует с тебя лошадей, никто не потащит тебя на заводы, никто не вспомнит набег на плотину…
