Противостояние - Витич Райдо (книги бесплатно полные версии .txt) 📗
Помни Саньку, Валюша, нужно это и ему, и нам, и тем, кто будет после нас.
А еще помни, что были такие — Надя, моя любимая, Леночка Скрябина. Был Валька,
лейтенант погранвойск, который собирался жениться, как раз перед войной, но уже
не женится, и детей у него не будет, и остался он неизвестно где, то ли живой,
то ли мертвый. Был сержант Калуга, рядовые Вербицкий, Лапин, Стрельников. Жила,
и дай Бог живет в глухой деревне женщина, которая не погнала нас, накормила,
обстирала, помогла раненным. Были и есть люди, которые оставались и остаются
просто людьми…
В январе мы опять были в тех местах, откуда отходили, рядом с той высоткой, на
которой погиб мой взвод и, освободили наконец Тропец. Он очень изменился.
Сколько сил нужно будет положить, чтобы его восстановить? А сколько таких
поселков, городов, изрытых траншеями, разбомбленных, превращенных в прах и руины,
нам придется освобождать и восстанавливать?
Но это лирика, малышка. Главное сейчас выбить врага с нашей земли, а там, уж как-нибудь
разберемся…
Письмо домой было огромным… но изложено лишь в голове мужчины, на бумаге же за
все это время было выведено:
"Здравствуйте моя горячо любимая мам и сестренка — Валюша.
Получил твое письмо, Валя. Спасибо. Был очень рад. У меня все хорошо. Жив,
здоров, бью врага и буду бить."
Санин перечитал, вздохнул, и перестал мучиться. Подписал: "Берегите себя. Обними
за меня маму. Ваш Николай" и свернул лист треугольником. Потом как-нибудь опишет
все подробно. Не сейчас.
Глава 19
Группа Эринбекова приняла груз, встретила радистов.
Это было почти чудом — ребята с Большой Земли. Парня и девушку стиснули в
объятьях, словно они прибыли с Луны. Уже доставив в лагерь, их забросали
вопросами. У костров, где они грелись, толпа собралась и слушала, внемля каждому
слову: о параде Красной армии, проведенном не смотря на то, что враг стоял у
столицы, о блокаде в Ленинграде и о том, как мужественно прорываются грузовики
по "дороге жизни" в голодный город, чтобы доставить продукты, и как возвращаются
колонны назад, вывозя изможденных людей, детей-скелеты.
Про парад на восьмое ноября, про Ленинград было известно из сводок, но
подробности у радио не спросишь, а тут можно задать вопросы. Ими и мучили
уставшую пару, пока та не взмолилась:
— Устали, братцы, отдохнуть дайте.
Лена помогла распаковать груз и порадовалась. В отряд прибыли: тушенка,
взрывчатка, бикфордов шнур, оружие, боеприпасы, рация, сапоги, варежки, свитеры.
И даже письма детей отважным партизанам.
— Ну, вот, теперь мы официальная военная часть, — прогудел довольный командир.
— Теперь у нас есть свой штаб — партизанского движения. Мы сможем
координировать свои действия с другими частями.
Это было событие номер один. Группа из разрозненных частей, не вышедшая из
окружения и продолжавшая воевать на месте, признавалась воинским соединением.
Стихийно назначенные командиры получили официальные звания, речь шла даже о
наградах.
— Ну, Пчела, ты теперь у нас сержант, — балагурил Иван Иванович. — К звезде
героя тебя представлять будем.
— Меня? — девушка отчего-то испугалась: за что? Какой она герой?
— А ты как думала, сержант? За это чудо что благодаря тебе и твоему человеку в
отряд пришло, за самую настоящую героическую работу в тылу врага.
— Щедрый вы, Иван Иваныч, — улыбнулась девушка, приняв слова за шутку. Ничего
такого она не сделала, а связного даже для представления награды выдавать не
собиралась. Слова его помнила — рисковать только собой можно.
Погудели разговоры и утихли. Весной развернулась настоящая война в тылу врага.
Отряды организовывали целые края, получили возможность координировать свои
действия, как Центальным Штабом Партизанского Движения, так и меж собой.
Развернулись крупные и повсеместные акции диверсий.
Лена успевала и с ребятами на боевые операции ходить, и связь с подпольем
поддерживать.
В отряд прибывали люди. Немец мобилизировал силы, для ударов на фронте и
фрахтовал в свои ряды хиви, забирал последнее у народа, устроил принудительную
вербовку на работу. Фашистам нужна была рабочая сила и питание, и они выжимали
все возможное из оккупационных территорий. Выгоняли деревни на сев и посадку. В
городах сгоняли людей на работу. За саботаж расстреливали.
Режим ужесточался день ото дня.
На борьбу с партизанами прибыли новые войска, появились провокаторы, прошли
операции по разгрому небольших партизанских отрядов. Расстрелы стали нормой
жизни. Людей хватали на дорогах и улицах. Усиленно трудилось гестапо. По
железнодорожному полотну курсировали дрезины с патрулями, натасканными собаками.
Положение становилось сложным, очень опасным. Добровольцев прибывающих в отряд
проверяли по мере сил и возможностей, но гарантии что среди них нет предателей,
не было.
В это время и с фронта приходили неутешительные новости: был сдан Керченский
полуостров, пал Севастополь. Всем стало ясно, что война затягивается.
Пчела теперь ходила на задания только с оружием. Оставляла его в схронах
максимально близко у поселков и городов и шла дальше, притворяясь убогой,
полоумной девчонкой. Возвращалась через тайник, доставала автомат. Пистолет же
старалась носить с собой.
В конце мая, уже выбравшись из города, она попала в облаву у деревни. Полевая
жандармерия и полиция местной охраны порядка, сгоняли жителей к управе, ходили
по домам. Тот тут то там слышались выстрелы. Пчела рванула огородами, надеясь
вырваться и, вылетела на полицая. Рухнула вместе с ним в траву, покатилась в
овраг.
— Ну, гад, — размахнулась автоматом желая въехать ему прикладом по роже и
замерла — на нее смотрел Перемыст.
— Антон?
Это было неожиданно. Если б не знала его — убила бы. Но память хранила образ
фартового парня, с которым выбирались в прошлом году по болотам и лесам, брали
аэродром, переправлялись в лодке — и это останавливало ее, не давало нажать на
гашетку и убить.
— Ты, — протянул, сел. — Какого хрена, дура?!
— А ты? — ткнула в сторону униформы. — Ах, ты сволочь! — размахнулась
оружием, чтобы ударить, но Перемыст перехватил, к земле прижал, рот ей ладонью
зажав:
— Тихо, дура! — прошипел. — Какого хрена ты здесь? Партизанишь? А где дружки
твои? Ты хоть знаешь, что происходит, идиотка?
Лена мотнула головой и взглядом попросила: отпусти, орать не буду, не выгодно
мне.
