Король-крестоносец - Коссак Зофья (книги онлайн бесплатно .TXT) 📗

«Кабы хватило сил, – думает аль-Бара, – я бы встал, чтобы плюнуть ему в лицо… Так вот какова она, твоя вера, матушка?!»

Из последних сил он всматривается во врагов с отвращением и безмерной обидой и видит, как в их ряды врывается какой-то человек. Только что прибежавший. Измученный, хрипящий, старый. Такой же старый, как аль-Бара, с растрепанной седой бородой. Он ломает руки, плачет, грозит стоящему под стягом рыцарю. Мечется среди трупов, разыскивая живых, с плачем склоняется над ними.

Укладывающие на верблюдов добычу воины глядят на него с недоумением.

Залитое слезами лицо старого человека склоняется над холодеющим телом аль-Бары.

– Брат мой!… – бормочет он по-арабски. – Прости, брат…

Брат… Раненый с усилием приподнимает голову… Брат… Ночью ему снилось это слово… И вот оно – пробуждение…

– Прости, брат… – повторяет старый человек так упорно, словно не знает других слов.

Слезы из его глаз падают прямо на лицо эмира. Губы умирающего кривит горькая усмешка:

– Моя мать была христианкой… Говорила, будто ваша вера самая лучшая… Она лгала…

– Нет! Нет! Она не лгала! Она говорила правду, брат мой! Правду!…

– Отчего же вы… такие подлые?!

– Не знаю, брат мой… Вера тут ни при чем… Где люди, где Бог?! – в отчаянии кричит Вильгельм, архиепископ Тирский, ибо это – он.

Он может говорить что угодно. Эмир аль-Бара его уже не услышит.

Глава 11

CHRISTUS VICIT [14]

Почти одновременно с возвращением архиепископа Вильгельма Иерусалим облетела весть о том, что султан Египта Салах-ад-Дин объявил королевству войну. Потрясенный до глубины души разбойным набегом, учиненным людьми Ренальда Шатильонского, и смертью своего старого воспитателя эмира аль-Бара, Саладин – так называли его среди франков – повелел по обычаю вынести на площадь перед дворцом семихвостый бунчук, посылая его взмахами угрозы в сторону Запада.

– Довольно терпеть вероломство! – вскричал он. – Да свершится моя воля над королевством гяуров!

И боевые трубы возвестили начало «джихада» – священной войны с неверными, а пограничные гарнизоны были отозваны к столице.

Никогда еще положение королевства крестоносцев не было таким отчаянным. Хотя на север во весь опор поскакали гонцы, чтобы вернуть из-под Алеппо светское рыцарство и отряды воителей церкви, не вызывало сомнений, что, как бы ни спешили гонцы и как бы ни торопились обратно те, за кем их послали, прежде чем придет помощь, Иерусалим будет взят. Город охватила паника. Нескончаемой вереницей тянутся к Яффе богатые итальянские купцы, увозя с собой самое ценное. За ними едва поспевают паломники: помолиться – помолились, а к сарацинам в ясыры им не хочется. Местные же жители, которым бежать некуда, бесцельно бродят по улицам и сетуют на судьбу.

Лишь король Балдуин IV не теряет головы. Тот, кто уже не одну неделю лежал чуть ли не трупом, не видя белого света, при вести о подступающей беде вдруг воспрял и ожил. Он собственноручно скрепляет большой королевской печатью бесчисленные грамоты-приказы: vidi [15]! Не в силах вывести гниющими пальцами свою подпись, он ставит печать – а архиепископ Тирский приписывает ниже слова: «Клянусь Страстями Господа нашего Иисуса Христа, что государь мой король сам к сей грамоте руку приложил».

Гонцы доставляют эти послания в каждый замок, в каждую крепость королевства. Всякий, кто жив и может держать оружие, пусть поспешит под стены Иерусалима! Ни единого человека не оставлять в гарнизоне! Забыть обо всем, кроме приказа короля! Гроб Господень в опасности! Король зовет! Король зовет! У кого рука тверда – берись за меч! Бог и король воздадут! Безродный станет дворянином, простой латник – рыцарем… Франки, спасайте Гроб Господень… Гроб Господень!

К оружию! Все как один во главе с королем двинутся навстречу врагу. В самом Иерусалиме не останется даже стражи. Зачем? Против осаждающих горстке воинов все равно не устоять – а кто знает, быть может, Бог даст им силы не подпустить сарацин к городским стенам? Лишь бы, не мешкая, выступили войска из Вифлеема, Лидды, Рамы, Тивериады, Хеврона, Еммауса…

Только в Кирхарешет, что в земле Моав, король не выслал гонца. Владетель Кир-Моава Ренальд де Шатильон в его глазах – изменник, чьей помощи он не попросит даже перед лицом смертельной опасности.

Ожидая войска, Балдуин приказывает принести из библиотеки описания знаменитых битв и войн и сочинения о военном искусстве, и знающий грамоте брат Лука охрипшим от напряжения голосом читает государю вслух: один труд, другой, третий…

– Брось! – кричит король. – Это не то. Давай дальше!

У брата Луки уже голова идет кругом. Записки Цезаря, историю Тацита сменяет победная летопись походов византийских василевсов – Василия Болгаробойцы, Никифора Фоки, Иоанна Цимисха; затем наступает черед жизнеописания Карла Великого, за которым следует хроника Иерусалимского королевства, труд архиепископа Тирского Вильгельма, доведенный им до самых последних дней. Брат Лука читает, а про себя думает: и зачем королю все это… не иначе, сам на войну собравшись, хочет поучиться, как другие бились…

Тут чтец со вздохом облегчения сделал передышку: патриарх Ираклий просил у короля аудиенции. Балдуин закрыл лицо (ибо нос у него уже опух и начал гноиться) и дал знак впустить посетителя.

– Государь, – сказал патриарх, – вот что мы решили с ее милостью королевой-матерью с одобрения рыцарей. Надо войти в переговоры с Саладином и попросить его повременить с наступлением, покуда не прибудут наши главные силы; ведь невелика слава захватить беззащитный город… Этот язычник – рыцарь, может, он и согласится… Я сам, не жалея собственной ничтожной жизни, готов поехать послом!

Король приподнялся на своем ложе.

– Я не ослышался? Кто смел без меня что-то решать?

– Государь, зная, как мучит вас недуг…

– Кто смел без меня решать? – гневно повторил Балдуин. – Никаких переговоров! Никаких послов! Помимо молитв и благословения Святым Крестом мне от вашего святейшества ничего другого не нужно…

– Вы намерены воевать, государь? Простите мне мою дерзость, но это – чистое безумие! Вы ведь…

– Прокаженный, полутруп? Что же из этого? Я – король! И пока я жив, город, да и вся страна не беззащитны.

– Государь, опомнитесь! Откуда нам взять людей?

– Повторяю: все, что мне от вас будет нужно, – это благословение, но не советы. Послезавтра я с горсткой тех, кто соберется по моему зову, выступлю навстречу Саладину. Святой Крест мы берем с собой. Надеюсь, ваше святейшество соблаговолит везти его?

Патриарх заломил руки.

– Святой Крест предать на поругание! Вы хотите, чтобы он стал добычей язычников?

– Язычникам он не достанется, но поможет нам победить, как помогал Готфриду Бульонскому и его брату Балдуину. Так как, ваше святейшество, возьметесь везти его?

– Я?! Здоровье мое не то… Вы же знаете, государь: из-за больной печени я и в седло-то не сажусь. Даже если очень захочу – не смогу.

– Раз так, оставайтесь. Крест повезет епископ Альберт. Тоже старый и слабый человек, но он, думаю, не будет искать отговорок.

– Я не ищу отговорок, – оскорбился патриарх, – я просто не могу. Действительно, чтобы выдержать такой путь, нужно иметь здоровье.

– Здоровье? О да, ваше святейшество! Хвала Создателю, меня Он им наделил в избытке… Я вас больше не задерживаю. Читай дальше, брат Лука!

Патриарх удаляясь, сердито бормочет сквозь зубы: «Этот безумец погубит нас всех!»

Проходит немного времени – и король снова обрывает чтеца. Не то, не то… Все это он наизусть помнит, но сегодня это как-то не годится.

– Почитай еще что-нибудь, брат Лука!

– Что прикажете, государь?

– Не знаю… поищи…

Растерянный брат Лука озабоченно роется в груде манускриптов. Как понять, что сегодня годится, а что нет? Ну, да была – не была… И он открывает первую попавшуюся книгу.