Первый великоросс (Роман) - Кутыков Александр Павлович (бесплатная библиотека электронных книг .txt) 📗
— На кой ляд? Нам чужого не надь.
— Не кипятись, ведь я тебя люблю, а ты ежишься. Коня возьми себе, а этому выреху отдай. Где он?
— В лесу.
— Во-от… — Остен смолк и отвернулся от всех. — Коника забери. Тебе семью устроить надо. Правильно, голуба?
— Устроимся, отче, не спеша. Кланяемся за коня.
— Вот это жена — думает. Будешь ерепениться — могу и забрать что-то.
Замолчали. С подворья к реке ушли все, кто не желал объявившегося общества. Длеся вышла в опустелый двор, взялась за шубки, но увидев выходящих мужчин, отправилась на берег к Стреше с Гульной.
Щек стоял возле сходней один. Остен расхаживался по двору. С ним — сопровождавшие его парни: ходили, рыскали… Синюшка пнул ногой козлы, осмотрелся, пнул еще что-то. Чубок наткнулся за корчийницей на Сыза и вздрогнул от неожиданности:
— Ты чего очи лупишь?
— Пш-шел к псу под хвост! — прошамкал дед. Чубок сразу же и ушел от неприятной встречи, натужно сглатывая слюну… Ходили, ждали, что скажет Остен.
— Сбирайся, кметек, дела не ждут! Надо много мест объехать. За тобой с умыслом и приехали. Ты округу за рекой знаешь — вот и поплыли ноне.
Светояр видел, скрытый деревами, как шесть комонных поднялись из реки на берег и вдоль опушки направились по левой стороне Десны. Последним проследовал Щек, внимательно вглядываясь в заросли. Светояр стоял, опершись на дубовый лук. Черно-белые патлы Остена тоже были недалеко. «За лук я еще успею взяться… Наперво поглядим на досмотрщика!..»
Охотник спустился к реке, взял в потае лодку и, думая о брате в компании Остена, повез пару подстреленных зайцев к обеду.
…Всадники направились к небольшому хуторку, указанному Щеком.
— Далече, што ль, еще? — обернулся Синюшка к замыкавшему Щеку.
— Скачи вон туда!
Въехав на пригорок, в балке усмотрели деревушку из четырех дворов. Из порослей ивняка на бережку ручья едва выглядывали соломенные крыши низеньких строений.
— Кто там есть-то? — снова вопросил Синюшка.
— Вроде, наши, северские… — предположил проводник.
— А ты их видал? Сколь их есть там? — уточнил Остен.
— Токмо издали. Тут поля ихние. Как-то наблюдал однова раза до десятка мужиков.
— Ну, нам без разницы — что на поле орачи, что охотники… Все, поди, с копейками да луками?
— В лесу как иначе? — удивился Синюшка.
— Ну-тка не робей, соколы!
Остен почал спускаться к деревне. За ним — двое. Чубок остался наверху.
Залаяли и побежали к коням несколько выжловок.
Подъехали к первой избе, копьями отгоняя псов, норовивших куснуть коней за хвосты и ноги. Копьем же, отклонившись в седле, Синюшка толкнул и дверь.
— Кто вы? — спросила женщина изнутри.
— Мужики в доме есть?
— В поле все, в лесу.
— А в тех хатах? — не отставал Остен.
— Да, поди, тоже никого.
— Позови кого-то с поля, и побыстрей.
— Не могу, на сносях я.
— Иди покличь, дура! — заорал Синюшка.
Баба вышла из хаты и поковыляла наверх. Пока она ходила, проверили все дома. Старик, три старухи, совсем малые дети.
— Мамок нету даже! — удивлялся Синюшка.
— За сморчками могли пойти — самая пора! — определил ситуацию Щек. С горки прискакал Чубок.
— Там бабы с ребятами идут из леса.
— Много? — занервничал Остен.
— Дополна! Хватает народу тут…
Беременная возвратилась:
— Покликала. Еземец щас придет.
— Старшой?
— Голова он у нас.
— А где твой мужик? — спросил Щек. — Покажешь?
Баба не ответила. Не поняв, что Щек спрашивает о происхождении племени, Синюшка засмеялся:
— Думаешь, она знает, который ее? На всю тутошнюю землю токмо у вас с Хорсушкой по единой бабехе означилось.
— А у тебя, голова еловая, хоть одна есть?
— Пошли вечером к нам, бабу свою не бери — и поглазеешь наперед, чем спрашивать! — радостно предложил молодой парень.
Остен был впервые сегодня доволен подельниками:
— Ну что, проснулись, сычи? Добро, щас разговор надо вести, а вы как валявы!..
Подошел Еземец. Бабы, ребята, что из леса тянулись, попрятались в ивняке и наблюдали — опасались подходить. Остен зычно гаркнул:
— Эй, людины, подгребай сюда! Дело княжье у меня до вас!
— Какое дело? Сказывай! — подал голос Еземец — остеновых лет сердитый мужик.
— Княжий человек я, видишь белчуг с очертами? — Остен выкинул сжатую куку на прямой руке. — Ну-ка, Чубок, фьють на гору и гляди!
Чубок умчался.
— Казна скудеет княжева. Боронит он землю окрест, гонит вражин от вас подале! Да ветшает одежа на плечах воев. Железа мало, а купить не на что — никто дань не шлет.
— А от татей лесных — таких, как ты, — князь боронит?
— Умом-то возьмись! Княжим людинам поверь! — вмешался Щек, и Остен, начинавший было бушевать, поостыл:
— Ты в толк взять не хочешь, что мы не воры и что за татями гоняться князь не должен по лесам?
— Вражины — через год, худые люди — через день! — не верил староста.
— К поселку за рекой подбирайтесь — тамо вам и щит будет, и покой. Лишки продадите киевлянам аль нам.
— Я вас знаю! С того берега вы, и никакие не княжьи люди — воровать дюже горазды!.. Вот мой толк об вас. А вон наши мужички идут!..
С пригорка махал мечом Чубок.
— …Ступайте с миром и не вертайтесь. Не ровен час — покормим вами волков!
— Ну, как знаешь, Еземок… — удивительно спокойно ответил Остен.
Комонные поднялись к Чубку. Тот стоял в окружении деревенских мужиков и парней, приготовивших луки, а кто и ножи.
— Что, лесные люди, как жизнь? — будто порадел за них душой Остен.
Те молчали. Снизу показывал какие-то знаки Еземец.
— Разогнать бы их по полю, бесов, да колонтарей не маем ноне! — объяснил свое настроение Остен, когда чуть отъехали. — Ладушки были — ждите в гости вскоре и мужов свирепых, и дюже страшных, ха!..
Проехали звериными тропами к реке. Второй раз залезли в воду. Кони плыли, люди держались за хвосты. Река здесь была немного уже, чем у Ходуниного дома. Вода дыбилась, плелась-выплеталась из большого донного желоба косицей. Люди крепко держались за животинушек, но холод отрывал руки, заносил и тянул пловцов в зыбь. Кони дергались, одолевая стихию, что утяжеляло положение дружинников.
Пожилой Остен, скрипя зубами, старался работать ногами, но тело плохо слушалось его. Сердце сбивалось и отказывалось держать дыхание. Щек заметил это и крикнул:
— Подтянись по хвосту, а то захлебнешься!
Остен от обуявшего его ужаса мало что соображал и не мог, бессильный, ни перебирать руками, ни поднять голову, ни держаться. Тугая и вертлявая косица воды вплела его в себя с головой. В пяти шагах от берега, на самой большой глубине, в самом ледяном месте изнуренное последними невзгодами тело огнищанина оторвалось от лошади. Река глушила, топила его крик.
Щек, не раздумывая, бросил хвост и, выпрямившись рыбкой, устремился за Остеном. Поймав его за холку широкой лапой, откинул голову командира из воды, дав дыхнуть, но тот уже хлебнул мутной холодной жижи и клокотал полуживой, хватаясь бессознательно цепкими руками за одежу Щека. И утонуть бы им вместе, но тут молодой, не прекращая барахтать ногами, шаркнул оными по дну.
Вместе вывалились из пучины. Щек искал ногами твердыню, вставал, утопая в будто двигавшемся навстречу дне, но держал пускавшего пузыри Остена. Старый погружался с головой. Молодой постоянно подтягивал оного к себе. Вдруг поток сбил его и перекинул через мельтешившего руками Остена. После кувырка оба встали по пояс в воде, хрипели, глазами ловя свет. Щек, рыча, и Остен, стоная, из последних сил бросились на берег и рухнули на твердь плашмя. Остен булькал глоткой и натужно дышал. Щек крикнул спешившим к ним вдоль берега переправившимся парням:
— Прыгай, Чубок, ногами ему на живот! Еще, еще!.. Будя, будя!..
…Когда Остен смог выпрямиться в седле, доплелись до Поречного. Старый испытывал странное чувство: «Коль бы утонул — уж не мучился б… Нет ни единого людина, который мог бы со мной, а я с ним поговорить просто-запросто. И раньше-то редко встречались, а щас… Может, Чубок или Синюшка?.. Нет, возгряки совсем… А Щек? Этому выблудку я еще и должен быть благодарен!.. Занятно, взаправду был по киевским законам у него батя отряженный, или Ростанка и тамо нагуляла?..»
