Загадки древнего Манускрипта (Девять пророчеств грядущего) - Редфилд Джеймс Redfield (читаем книги онлайн без регистрации txt) 📗

Я оторвался от чтения и вновь взглянул на молодого священника. Он сидел с открытыми глазами и, казалось, смотрел прямо на меня. Я кивнул ему, хотя лица его было не разглядеть. К моему удивлению, он кивнул в ответ и кротко улыбнулся. Затем встал и направился к дому. Не глядя на меня он прошел через двор и вошел в дом, а я провожал его глазами.

Позади послышались шаги. Я обернулся и увидел Санчеса, выходящего из церкви. Улыбаясь, он направился ко мне.

— Оказалось, меня задержали ненадолго, — объяснил священник. — Хотите посмотреть, что у нас есть еще?

— Хочу. Расскажите о месте вашего Созерцания. — И я указал туда, где только что сидел юный пастырь.

— Пойдемте, — пригласил он.

Пока мы шли через двор, Санчес рассказал, что миссии уже более четырехсот лет и она основана испанским миссионером, который отличался от остальных своих духовных собратьев убеждением, что обращать местных жителей-индейцев в веру нужно не силой оружия, а находя путь к их сердцам. Этот подход оправдал себя, продолжал свой рассказ Санчес, и отчасти благодаря его успеху, а отчасти потому, что миссия была расположена в удаленном месте, священнику не стали мешать идти дальше своим путем.

— Мы продолжаем завешанную им традицию самосозерцания в поисках истины, — добавил Санчес.

Место, где проходило созерцание, было тщательно продумано. Для него было расчищено около четверти гектара лесных зарослей, а между кустами и цветущими растениями были проложены дорожки, посыпанные речными голышами. Как и во дворе, растения здесь должным образом разрежены, чтобы выделить своеобразие их форм.

— Где хотите устроиться? — спросил Санчес.

Я огляделся. Перед нами было несколько уголков, каждый из которых отличался законченностью и полнотой: в каждом имелось открытое пространство, окруженное красивыми растениями, камнями и деревьями различных форм. В одном из этих уголков, слева, там, где последним побывал юный священник, деревьев было больше.

— Может быть, там? — предложил я.

Санчес согласно кивнул, мы прошли туда и сели. Несколько минут священник был сосредоточен на своем дыхании, а потом обратился ко мне:

— Расскажите еще о ваших переживаниях на вершине горы.

Что-то во мне противилось этому:

— Не знаю, что добавить. Это продолжалось так недолго.

Взгляд священника стал суровым.

— Но ведь то, что это ощущение прошло, когда вас снова охватил страх, не умаляет его значимости, не так ли? Может быть, существует возможность обрести его вновь?

— Возможно, — ответил я. — Однако трудно сосредоточиться на гармонии со Вселенной, когда тебя пытаются убить.

Падре Санчес рассмеялся, а затем участливо взглянул на меня.

— Вы здесь, в миссии, изучаете Манускрипт? — спросил я.

— Да, — подтвердил он. — Мы учим других, как приводить себя в состояние, подобное тому, какое вы испытывали там, на вершине. Вы не против того, чтобы хоть отчасти вернуть это ощущение?

Тут до нас донесся голос со двора: какой- то священник звал Санчеса. Извинившись, падре прошел во двор и заговорил с тем, кто его искал. Я сел и принялся рассматривать расположенные поблизости растения и камни, немного сместив фокус своего взгляда. Вокруг ближайшего куста мне с трудом удалось различить свет, но когда я попытался проделать то же самое с камнями, у меня ничего не вышло.

Потом я заметил, что Санчес возвращается.

— Я должен на некоторое время оставить вас, — сообщил он, подойдя ко мне. — У меня в городе встреча, и поэтому, возможно, мне удастся получить какие-нибудь сведения о ваших друзьях или, по крайней мере, выяснить, насколько безопасно передвигаться для вас.

— Хорошо. Вы вернетесь сегодня?

— Вряд ли, — ответил он. — Скорее завтра утром.

Должно быть, у меня на лице появилось сомнение, потому что он подошел ближе и положил мне руку на плечо:

— Не беспокойтесь. Здесь вы в безопасности. Пожалуйста, чувствуйте себя как дома. Осмотритесь. Можете поговорить с любым из священников, но имейте в виду, что, в зависимости от степени совершенствования, некоторые из них будут более восприимчивыми собеседниками, чем другие.

Я понимающе кивнул.

Он улыбнулся и, пройдя к церкви, сел в старый грузовичок, которого я раньше не видел. После нескольких попыток грузовичок завелся, и Санчес, проехав за церковью, показался на дороге, которая поднималась в гору.

Несколько часов я просидел там же, стараясь собраться с мыслями и думая о том, все лив порядке с Марджори и удалось ли уйти от преследователей Уилу. Несколько раз перед глазами вставала картина убийства человека Дженсена, но я отгонял это воспоминание и старался сохранять спокойствие.

Около полудня я заметил, что несколько пастырей накрывают посреди двора длинный стол и расставляют еду. Когда стол был накрыт, к ним присоединились еще человек десять священнослужителей, которые расселись на скамьях, наполнили свои тарелки и принялись за еду, не обращая ни на кого внимания. Многие приветливо улыбались друг другу, но разговоров не вели. Один из них посмотрел в мою сторону и указал на пищу.

Я кивнул, пересек двор и положил себе кукурузы и бобов. Казалось, каждый из сидевших за столом остро ощущает мое присутствие, но никто со мной не заговаривал. Я сделал несколько замечаний по поводу еды, но мои слова были встречены лишь улыбками и вежливыми жестами. Когда я пытался смотреть кому-нибудь прямо в глаза, они опускали взгляд.

Расположившись в одиночестве на скамье, я продолжал свою трапезу. Овощи и бобы были несоленые, но с приправой из зелени. Когда обед подходил к концу и все стали собирать посуду, из церкви вышел еще один священник и принялся торопливо наполнять свою тарелку. Он огляделся, ища, где сесть, и наши взгляды встретились. Он улыбнулся, и я узнал в нем молодого священника, которого совсем недавно видел за созерцанием. Я улыбнулся в ответ, и тогда он подошел ко мне и заговорил на ломаном английском:

— Разрешите сесть на вашу скамейку?

— Да, пожалуйста, — ответил я.

Священник расположился рядом со мною и принялся неторопливо есть, тщательно пережевывая пищу и время от времени с улыбкой поглядывая на меня. Он был небольшого роста, жилистый и подтянутый, с черными как смоль волосами. Глаза у него были светло-карие.

— Вам понравилась еда? — поинтересовался он.

Я держал тарелку на коленях. В ней еще оставалось немного кукурузы.

— О, да, — ответил я и отправил ложку в рот. Я снова отметил про себя, как неторопливо и тщательно юный священник пережевывает пищу, и начал так же вдумчиво доедать свою кукурузу, вспомнив, что таким образом за столом ели все.

— Вы выращиваете овощи здесь, в миссии? — спросил я. Он ответил не сразу, неспешно проглотив то, что было во рту.

— Да, еда — это очень важно.

— Вы созерцаете растения? — продолжал расспрашивать я.

Он посмотрел на меня с нескрываемым изумлением:

— Вы знакомы с Манускриптом?

— Да, с первыми четырьмя откровениями.

— И вы выращивали продукты?

— О, нет. Я лишь набираюсь знаний обо всем этом.

— Вы видите энергетические поля?

— Да, иногда.

Какое-то время мы молчали, пока молодой священник, отправив в рот несколько ложек, старательно пережевывал еду.

— В пище мы в первую очередь и обретаем энергию, — проговорил он.

Я согласно кивнул.

— Но для того, чтобы в полной мере принять ее в себя из пищи, необходимо оценить по достоинству… э-э… — Мой собеседник, видимо, подыскивал нужное слово по-английски. — Смаковать, — проговорил он наконец. — Вкус — вот что главное. Нужно отдать должное вкусу. Вот в чем смысл молитвы перед едой. Это не просто вознесение благодарности: молитва предназначена для того, чтобы еда стала священнодействием, а энергия из пищи могла перейти в ваше тело.

Юноша пристально посмотрел на меня, словно пытаясь понять, дошло ли до меня то, что он сказал.

Ни слова ни говоря, я лишь кивнул. Он задумался.

«Священник говорит о том, — рассуждал я про себя, — что подобным неспешным смакованием пиши в действительности и обусловлен общепринятый религиозный обычай вознесения благодарности, в результате чего из пищи поглощается большое количество энергии».