Странствие Бальдасара - Маалуф Амин (книги онлайн читать бесплатно .TXT) 📗
— И вы расстались с ней? — спросил я, стараясь говорить твердым голосом и сдержать сердце, забившееся от волнения, от чего мой язык начал заплетаться.
— Нет, я никогда не расстаюсь со своими книгами. Эту я давно уже не видел, но она должна быть где-то здесь, может, на третьем этаже, вместе с другими арабскими сочинениями…
Мой мозг тотчас пронзила одна мысль. И только я повернулся, чтобы выразить ее подобающим образом, как племянник, пренебрегая моим запретом, опередил меня:
— Если хотите, я могу перевести эту книгу на итальянский или греческий.
Я бросил на него неодобрительный взгляд. Не то чтобы его предложение было нелепым, я сам собирался внушить воеводе что-нибудь в этом роде, но его вмешательство показалось мне грубым, что шло вразрез с тональностью нашего разговора. Я опасался, как бы хозяин не заупрямился, и заметил по его глазам, что он колеблется и еще не решил, как ответить. Я начал постукивать ногой. Я-то повел бы дело иначе.
Воевода одарил Бумеха снисходительной улыбкой.
— Благодарю за ваше предложение. Однако я знаком с одним греческим монахом, превосходно читающим по-арабски, у которого достанет терпения перевести эту книгу и переписать ее, уделяя внимание красивой каллиграфии. Это человек моего возраста; молодые слишком нетерпеливы для подобных работ. Но если вы оба пожелаете ознакомиться с этой книгой и переписать несколько строк из «Сотого Имени», я могу вам ее принести. При условии, что она не выйдет за стены этого кабинета.
— Мы будем вам очень признательны.
Он поднялся, вышел и запер за собой дверь.
— Ты бы лучше помолчал, как и обещал, — сказал я племяннику. — Как только ты открыл рот, он прервал разговор. И теперь позволил себе ставить нам условия…
— Но он сейчас принесет нам книгу, а это и требовалось. Ведь мы проделали наше путешествие только ради нее.
— А сколько у нас будет времени, чтобы ее прочитать?
— Мы сможем удостовериться, похожа ли она на ту, что была в нашем распоряжении. И потом, я прекрасно знаю, что надо искать в первую очередь.
Мы все еще спорили, как вдруг с улицы до нас донеслись какие-то призывы и шум бегущих людей. Бумех встал посмотреть, что случилось, но я грубо осадил его:
— Сядь на место! И помни, что ты в доме князя.
Крики отдалились от кабинета, но через минуту снова приблизились, сопровождаемые яростными ударами, от которых задрожали стены нашей комнаты. Не выдержав, я приоткрыл дверь и в свою очередь завопил в полный голос. Ковры и стены пылали, дом наполнялся густым дымом. Со всех сторон мужчины и женщины бежали с ведрами воды и кричали от ужаса. Покидая комнату, я обернулся к Бумеху, и обнаружил, что он все еще сидит на своем месте.
— Останемся здесь, — пренебрежительно бросил он мне, — мы же в доме князя.
Наглец! Я ударил его наотмашь, отвесив пощечину за то, что он мне сейчас сказал, и за все остальное, давно во мне копившееся. Дым, от которого мы начали кашлять, уже заволакивал комнату. Мы бросились к выходу, и нам трижды пришлось преодолевать огненную преграду.
Мы добрались до улицы, покрытые бесчисленными мелкими ожогами на лице и руках; жизнь была спасена; но не успели мы перевести дух, как к нам подступила еще более страшная опасность из-за недоразумения, едва не стоившего нам жизни.
В квартале уже столпились сотни людей, наблюдавших за пожаром, когда у входа появился первый стражник, открывавший нам ворота, теперь он указывал на нас рукой. Этим жестом он хотел дать понять хозяину или другому стражнику, что нас уже нет в доме и нам удалось спастись. Но зеваки рассудили иначе. Вообразив, что в нас причина бедствия и что стражник хотел указать на виновных, эти люди стали забрасывать нас камнями. Нам пришлось бежать, уворачиваясь от их «снарядов», что, казалось, лишь утвердило их во мнении, что мы и есть поджигатели, пытающиеся ускользнуть после совершенного преступления. Они кинулись в погоню, вооруженные палками, ножами и сапожными ножницами; не могло быть и речи о том, чтобы остановиться и постараться их образумить. Но чем быстрее мы бежали, тем больше казались испуганными, и тем более разъяренными становились наши преследователи. Теперь за нами гнался уже почти весь квартал. Далеко нам не уйти. Еще несколько шагов, и нас схватят. Мне уже казалось, я чувствую, как они дышат мне в затылок.
Вдруг передо мной возникли двое янычар. В обычное время, завидя их фески с обвислым длинным плюмажем, я бросился бы в первую попавшуюся улочку, слева или справа от меня, — лишь бы избежать встречи с ними. Но в то мгновение нам послало их само Провидение. Они стояли возле мастерской сапожника и теперь обернулись посмотреть, что случилось, положив руки на эфесы своих сабель. Я закричал по-турецки: «Жизнь!» — и бросился к одному из них, как ребенок к матери. Краем глаза я удостоверился, что племянник повторил мой жест. Солдаты посовещались взглядами, потом решительно вытянули нас из толпы и заслонили собой.
Наши преследователи остановились так резко, будто натолкнулись на стеклянную стену. Кроме одного молодого парня, вопившего подобно демону и бывшего, по-моему, не в себе. Вместо того чтобы остановиться, как другие, он продолжил свой рывок и вытянул руки, попытавшись схватить Бумеха за рубашку. Прозвучал какой-то свист. Я даже не заметил, когда мой янычар обнажил саблю, как ударил. Я увидел только, как он уже вытирал свою саблю о спину несчастного, лежащего у его ног. У того была разрублена шея — у самого основания, и до того глубоко, что одно плечо отделилось от тела, как срезанная ветка. Он даже не вздохнул перед смертью. Только раздался глухой стук от падения безвольного тела. Я долго не мог отвести глаз от раны, откуда хлестала кипящая черная кровь, как из подземного источника, который через некоторое время начал пересыхать. Когда мне удалось наконец оторвать взгляд от трупа, толпа уже испарилась. Осталось только трое мужчин, которые дрожали, стоя посреди пустой улицы. Янычары не позволили им убежать, как другим, и велели объяснить, что тут произошло. Мужчины указали на языки пламени за своей спиной, потом на меня с племянником. Я тотчас сказал, что мы тут ни при чем, мы добропорядочные торговцы книгами, зашедшие по делу к валашскому воеводе, и мы можем это доказать.
— Вы уверены, что они преступники? — спросил старший из янычар.
Трое местных жителей колебались и боялись произнести хоть слово, стараясь сохранить свою голову на плечах. Наконец один из них откликнулся:
— Похоже, что эти чужаки подожгли дворец. Когда мы захотели расспросить их, они побежали, как делают только виновные.
Я хотел было ответить, но янычары жестом велели мне замолчать и приказали нам обоим — мне и Бумеху — следовать за ними.
Время от времени я оглядывался через плечо. Толпа наших преследователей собиралась снова, но на значительном расстоянии. А еще дальше угадывался красноватый отсвет пламени и фигуры людей, боровшихся с огнем. Что до племянника, он спокойно шел рядом, не бросив на меня ни одного взгляда — ни тревоги, ни поддержки. Убежден, что этот великий ум был занят чем-то более высоким, чем мои вульгарные страхи от смертельно несправедливого обвинения в преступлении, из-за которого янычары вели нас по переулкам Константинополя навстречу неизвестной судьбе.
Нас привели к жилищу важного вельможи, звали его Морхед Ага. Никогда раньше я не слышал этого имени, но он дал мне понять, что был недавно назначен командовать янычарами, а прежде занимал ту же высокую должность в Дамаске. Он, впрочем, обращался к нам на арабском языке, но с сильным турецким акцентом.
Прежде всего я заметил, какие у него зубы. Они были настолько тонкие и темные, что походили на частокол из черных стрел. Вид этого рта показался мне пугающим, но в самом турке, очевидно, он не порождал ни стыда, ни смущения. Он спокойно открывал зубы при каждой улыбке, а улыбался он беспрестанно. Правда также и то, что в остальном весь его облик был обликом почтенного человека: брюшко как у меня, из-под белого колпака виднелись седые волосы, отливающие чистым серебром, ухоженная борода, приятное обхождение.
