Звезды Эгера - Гардони Геза (полная версия книги .TXT) 📗

Из палатки вылез лысый старичок с длинной седой бородой. Он вышел босой и в рубахе до колен.

— Что такое? — спросил он, широко раскрыв глаза от удивления. — Это ты, Хайван?

— Я. Неделю назад я торговал у тебя этого серого коня. — Он указал на огромную и нескладную серую лошадь, которая паслась среди верблюдов. — Отдашь, как уговорились?

— И ради этого ты разбудил меня? Бери своего серого и плати двадцать курушей [26], как я и сказал.

Турок вытащил из пояса серебро. Сперва он сосчитал деньги, перебирая монеты на одной ладони, потом на другой, и наконец отсчитал их в ладонь барышника.

— Шпоры тоже нужны, — сказал по-турецки Гергей, пока торговец отвязывал лошадь.

— А в придачу дай мне пару шпор, — заявил старику Хайван.

— Это уж завтра.

— Нет, сейчас давай.

Барышник вошел в шатер. Рылся, бренчал в темноте. Наконец вынес пару ржавых шпор.

9

В этот час и Юмурджак бродил по лагерю среди палаток, в которых помещались больные.

— Где тот раб, который хотел нынче отправить в рай нашего всемилостивейшего падишаха? — спросил он стражника.

Тот указал на белую четырехугольную палатку.

Перед палаткой вокруг воткнутого в землю смоляного факела сидели на корточках пять стариков в белых чалмах и черных кафтанах. Это были придворные лекари султана. У всех пятерых были серьезные, почти скорбные лица.

Юмурджак остановился перед стражем, охранявшим палатку.

— Могу я поговорить с пленником?

— А ты лекарей спроси, — почтительно ответил стражник.

Юмурджак поклонился лекарям. Те кивнули ему в ответ.

— Эфенди, если вы разрешите мне побеседовать с больным, то сослужите добрую службу падишаху.

Один из лекарей передернул плечами и повел рукой. Это могло означать и «нельзя» и «зайди в палатку».

Юмурджак предпочел второе толкование.

Полог палатки был откинут. Внутри горел висячий светильник. Священник лежал на постели с полуоткрытыми глазами.

— Гяур, — окликнул его турок, подойдя к постели, — ты узнаешь меня?

Голос его дрожал.

Отец Габор не ответил. Он все так же неподвижно лежал на спине. Светильник едва освещал его лицо.

— Я — Юмурджак, которого когда-то тебе поручили повесить, а ты ценою талисмана освободил меня.

Священник не отвечал. Даже ресницы его не дрогнули.

— А теперь ты раб, — продолжал турок, — и тебе наверняка отрубят голову.

Священник молчал.

— Я пришел за талисманом, — вкрадчиво продолжал турок. — Для тебя он ничто, а у меня вся сила в нем. С тех пор как я лишился талисмана, меня преследуют неудачи. Стоял у меня дом на берегу Босфора — чудесный маленький дворец, я купил его, чтобы на старости лет было где приютиться. Дом мой сгорел дотла. А сокровища, которые хранились в нем, растащили. Месяца три назад меня ранили в бою. Взгляни на мою левую руку, — она, быть может, навек искалечена. — И он показал на длинный красный шрам.

Священник лежал неподвижно, безмолвный, как окружавшая его тьма.

— Гяур, — продолжал турок, чуть не плача, — ты ведь добрый человек. Я часто вспоминал тебя и всегда приходил к выводу, что доброта твоего сердца беспримерна. Верни мне мой талисман!

Священник не отвечал. В тишине слышно было, как зашипел светильник, — должно быть, муха влетела в пламя.

— Я сделаю все, что ты захочешь, — продолжал турок немного погодя. — Попытаюсь даже спасти тебя от рук палачей. Мой отец — могучий паша. Старший мой брат — Арслан-бей. Покуда человек жив, в нем жива и надежда. Только скажи: где мой талисман?

Священник молчал.

— Где талисман? — Турок заскрежетал зубами и схватил священника за плечи. — Где талисман?

Голова отца Габора поникла. Юмурджак поднял его одним рывком и посадил.

Подбородок мертвеца отвалился. Остекленевшие глаза уставились на турка.

10

Когда миновали последнего стража, Хайван остановился.

— Вот, — сказал он, — я сделал все, что ты пожелал. А теперь скажи, какое же загадочное счастье ношу я при себе?

— Это кабала, — таинственно ответил Гергей.

— Кабала? — повторил турок ворчливо и насупил брови, пытаясь проникнуть в сокровенный смысл непонятного ему слова.

— Если приглядишься получше, — сказал школяр, прислонившись плечом к седлу, — увидишь на листочках изображение звезд. Вокруг каждой доброй звезды священный дервиш написал молитву. Но ты обещал мне и кончар.

Турок протянул школяру оба свои кончара.

— Выбирай!

Гергей взял тот, что был поменьше, и засунул себе за пояс.

— Эти картинки, — продолжал он, — нужно носить у себя на теле. Разрежь каждый листик на семь частей и зашей в подкладку одежды. Положи также и в подкладку тюрбана. Там, где спрятан священный пергамент, пуля не тронет тебя.

Глаза турка сверкнули.

— Это верно?

— Так говорит священный дервиш. Ты же слышал, наверно, о героях, которых пуля не берет.

— Слышал, конечно.

— Так вот, ни за деньги, ни за ласку эти листки не отдавай и никому не показывай, не то отнимут, украдут или выманят у тебя.

— Ого! У меня есть башка на плечах.

— Но это еще не все. Один листок гласит: пока не станешь знатным господином, не подымай оружие, не подымай руки на женщин и детей и все свои силы положи на ратные дела.

— Положу.

— Тебя ожидают высокие почести: ты станешь бейлер-беем Венгрии.

Турок даже рот раскрыл от удивления.

— Бейлер-беем?..

— Разумеется, не завтра поутру, а со временем, когда прославишься своей отвагой. Кроме того, здесь написано, что ты обязан жить согласно Корану: быть усердным в молитвах, в святых омовениях и за добро платить людям добром.

Огромный глупый человек смотрел на школяра с благоговением.

— Мне часто снилось, что я знатный господин, — пробормотал он. — Живу в мраморном дворце, хожу в шелковом кафтане, и окружает меня множество жен. Вот что мне снилось… Так, значит, на семь частей?

— На семь. Причем не обязательно, чтобы они были одинаковые. Размер, их должен определяться тем, какую часть тела ты пуще всего бережешь.

Турок, очень довольный, задумчиво смотрел вдаль.

— Ну, — сказал он, вскинув голову, — если я буду господином, то возьму тебя в писари.

Гергей кусал губы, чтобы не рассмеяться.

— Что ж, садись, дружок, — ласково сказал Хайван и держал коня под уздцы, пока школяр взбирался на седло.

— Хайван, вот тебе кольцо. Знай, что венгр не привык ничего принимать даром.

Хайван взял кольцо и уставился на него.

Гергей продолжал:

— Ты дал мне свободу и коня, а я тебе подарю за это кольцо. Ну, аллах тебе в помощь, гололобый! — И он хлестнул коня.

Но Хайван схватил уздечку.

— Стой! Это ведь турецкое кольцо, правда?

— Да.

— Где ты взял его?

— А тебе-то что? Если уж очень хочешь знать, так кольцо принадлежало одному янычару.

Хайван некоторое время тупо смотрел куда-то в пространство, потом протянул кольцо Гергею.

— Не нужно. Ты красной ценой отплатил мне и за коня и за свободу, — и сунул кольцо ему в карман.

Гергей избрал путь на юг, чтобы в случае погони ехать не той дорогой, что вела на Буду.

Луна, проглядывавшая среди туч, уже клонилась к западу. На востоке забрезжила заря.

Широкий большак пересекала узкая проселочная дорога. Гергей приметил на ней всадника, ехавшего крупной рысью.

Если они оба поскачут одинаково быстро, то встретятся как раз на перекрестке.

Гергей в первое мгновение придержал коня, но когда и встречный всадник замедлил ход, пустился галопом, решив опередить его на сто шагов.

Он не спускал глаз с верхового и при свете разгоревшейся зари с изумлением заметил, что навстречу ему едет янычар в высоком тюрбане.

Гергей натянул поводья и остановился.