Королев: факты и мифы - Голованов Ярослав (читать бесплатно полные книги .TXT) 📗

Теперь экзамены сдавали не только ТДУ Исаева, но и Алексеев, Кортуков, Ткачев, Шмаков.

Старт состоялся 19 августа. Телекамера позволяла наблюдать собак. Невесомость их ошеломила, они как-то поникли, опустили головы и лапки, и, если бы не датчики пульса и дыхания, не разберешь, живы ли. Потом ожили, но движения иногда были какие-то судорожные. Яздовский ходил мрачный. Доложил Госкомиссии: на четвертом витке Белка билась, ее рвало. Всем членам Госкомиссии он доказывал, что человека первый раз надо посылать на один виток, не больше. Большинство с ним соглашались. Королев молчал.

У Королева были свои тревоги: телеметрия показала, что построитель инфракрасной вертикали опять барахлит. До включения ТДУ корабль сориентировали по Солнцу. «Исаев сработал по штатному расписанию», и спутник благополучно сел в степи, неподалеку от Орска. Королев вылетел в Орск.

Не пройдет и года, как старт Гагарина превратит полет Стрелки и Белки не более чем в частный эпизод, предшествующий эпохальному событию. А между тем это была большая и важная победа. «Восток» со всей его живностью был первым космическим объектом, который летал в космосе и вернулся на Землю, а живые его обитатели – первыми существами, которые совершили внеземное путешествие и остались целы. Газеты, радио, телевидение, хотя писали и говорили об этом немало: собачек демонстрировали на пресс-конференциях, – оценили это событие, мне кажется, не в полной мере. Это психологически объяснимо: все понимали, что полет Белки и Стрелки не некая самостоятельная космическая программа, а лишь тренировка перед полетом человека, нечто сопутствующее, а не главное. ТАСС так и сообщило: «... запуск и возвращение на Землю космического корабля-спутника, созданного гением советских ученых, инженеров, техников и рабочих, является предвестником полета человека в межпланетное пространство». В одной фразе уже улавливается пафос того времени: и «гений», и «межпланетное пространство», хотя планировался полет в околоземном космосе, но Хрущев любил звонкие фразы, и пропагандисты не могли отказать себе в удовольствии побаловать любимого вождя...

За день до старта Белки и Стрелки Королев рассматривал исходные данные по кораблю, который будет делаться уже специально для полета человека. Вернувшись в Москву, Сергей Павлович 28 августа в кабинете Бушуева собрал всех нужных ему людей и повел разговор о полете человека уже на конкретном корабле. Доклад делал Феоктистов, и доклад Королеву понравился. Надо сказать, что за три дня до этого Феоктистов поздно вечером был у Сергея Павловича и высказал ему свои предложения по аварийному спасению космонавта на различных участках полета, что позволило бы сократить время подготовки пилотируемого варианта корабля. Королев слушал вроде бы доброжелательно, и все было бы отлично, не заикнись Константин Петрович о том, что космический старт все-таки штука опасная, грех рисковать жизнью молодого летчика и испытывать корабль должны проектанты.

– Скорее всего, я сам, – добавил Феоктистов.

Королев взорвался, кричал, что все это ерунда и дилетантство. Расстались, предельно недовольные друг другом. Когда Константин Петрович рассказал об этой стычке своему непосредственному шефу Тихонравову, Михаил Клавдиевич успокоил его:

– Не волнуйтесь, все правильно, он часто так реагирует на новые идеи, ничего серьезного это не означает. Вы увидите – он к этому вернется...

Теперь в кабинете Бушуева Королев ни словом не напомнил Феоктистову об их последнем разговоре, а уже по тому, как Королев его слушал, Константин Петрович понял, что Главный находится в прекрасном расположении духа.

Да и было чему радоваться! Из доклада сам собой напрашивался вывод, что полет человека можно планировать уже на начало 1961 года. Этот срок воодушевил не только Королева, но и все конструкторское бюро, всех производственников опытного завода. Уже через двенадцать дней после совещания в кабинете Бушуева Королев подписывает «Основные положения» для разработки и подготовки объекта «Востока-В» – первого пилотируемого космического корабля. В сентябре-ноябре идет уточнение состава и параметров всех систем, выискиваются весовые резервы и анализируются находки конструкторов. В ноябре уже готовы все чертежи, в январе 1961 года – сам корабль.

А пока Королев собирается продолжить испытания с экспериментальными «шариками». 10 ноября в Кремль уходит письмо, которое вместе с Королевым подписали Устинов, Келдыш, Руднев и Москаленко, ставший после гибели Неделина Главкомом ракетных войск, с просьбой разрешить запуск еще двух кораблей-спутников. Разрешение получено, и 1 декабря новые космические путешественницы – собачки Пчелка и Мушка – отправляются в полет. Сначала все шло нормально, но на посадке корабль сорвался на нерасчетную траекторию спуска, собаки погибли.

Постоянные отлучки Главного конструктора на космодром не замедляют темпы работ в Подлипках. Королев берет с собой в Тюратам минимальное количество лишь самых нужных ему специалистов. Нет ни одного праздношатающегося человека, никого, кто бы приехал просто поглядеть. Ежедневные звонки с космодрома в ОКБ и из ОКБ на космодром. Все время взад-вперед летают самолеты с бумагами для просмотра и подписи Главного. Уже после гибели собачек Сергей Павлович получает документацию по окончательному варианту пилотируемого корабля и 16 декабря отвечает резким письмом, в котором отказывается подписывать эти документы. «Здесь заложена самая большая возможность отступления от всех принятых решений по унификации», – пишет он. Кораблей будет много, и снова, как и в случае с межпланетными станциями, он хочет лишить космические конструкции уникальности. «...Предоставленный Вами материал, – пишет Королев, – производит очень плохое впечатление, написан наспех, кое-как, не продуман...» Настроение у Сергея Павловича под стать последним результатам. А так хочется вернуться в Москву перед Новым годом «на коне» ...

22 декабря, через три недели после гибели Пчелки и Мушки, снова отказал носитель. Теперь это произошло высоко, в самом начале работы третьей ступени. Прошла аварийная команда, корабль отделился от ракеты и благополучно спустился на парашютах. Позднее Феоктистов напишет: «Не стоит думать, что полеты, закончившиеся неудачей, не были успешными испытаниями. Успех любого из них – это не только, когда все работает безупречно, но и когда все ясно в отношении любого из отказов. Ясны причины, ясен путь к устранению дефектов. Так что в этом смысле все пять летных испытаний у нас были успешными».

Феоктистов, наверное, прав – это было действительно планомерное, осознанное движение к совершенству. И все-таки из пяти пусков лишь один – второй – можно назвать благополучным. Королев понимает, что всякие отказы конечны, он в этом не раз убеждался. Но ведь речь идет о полете человека, и, как не относись к этой статистике, она не дает ему разрешения на полет. Но дело не в нем. Надо, чтобы все участники работы были уверены в успехе, – это одно из обязательных условий победы. А уверенности такой у людей пока нет. Еще до декабрьских неудач – 10 ноября 1960 года – Королев 207 писал в «Правде»: «...следует накопить дальнейший практический опыт по запуску кораблей-спутников и осуществлению благополучной и надежной посадки обратно на Землю. Нужно надежно отработать в условиях многократных полетов в космосе всю сложную технику этого дела».

Это было справедливо в ноябре, это стало вдвойне справедливо в декабре. Зимой Королев много времени отдает межпланетным станциям «Венера» – после осенних неудач с «Марсами» ему все-таки очень хочется осуществить первый настоящий межпланетный полет. Одновременно он торопит производственников, которые ведут монтаж новых космических кораблей.

Хотя в «Правде» Королев, оставаясь верным духу времени, и клеймит американцев за «рекордсменство и легкомысленность» и обвиняет их в том, что они хотят «забросить» человека в космос на ракете в авантюристических рекламных целях, сам-то Сергей Павлович подвержен «рекордсменству» не в меньшей степени. Все время он внимательно следит за работами своих американских коллег-соперников. Начиная с сентября 1959 года в США ведутся беспилотные испытания по программе «Меркурий», цель которой – подготовить технику к полету человека в космос. Дело у «американов» не очень клеется: в июле – взрыв на 65 секунде полета, в ноябре корабль не отделился от ракеты и вместе они упали в океан, потом пожар на старте. В последний день января американцы запустили уже десятый 208 «Меркурий», в кабине которого сидел шимпанзе Хэм. Бедной обезьянке досталось крепко. Сначала – аварийный разгон, во время которого 18-кратные перегрузки чуть ни до смерти задушили Хэма. Потом испортилось устройство, которое «наказывало» шимпанзе ударом тока, если он неверно реагировал на световые сигналы. Теперь его било током и за правильные, и за неправильные действия с кнопками и рычагами – трудно даже представить себе, что думал Хэм о людях в эти минуты. На спуске сорвался тепловой экран, и Хэм чуть не изжарился в своей капсуле, которая свалилась в океан более чем в 200 километрах от расчетной точки. Капсула подтекала, а нашли чуть живого полузатопленного Хэма только через три часа после приводнения.