Мечом раздвину рубежи - Серба Андрей Иванович (читать книги онлайн без регистрации txt) 📗
Высунувшись из-за дуба, забыв обо всем остальном на свете, Роксана не сводила завороженных глаз с юноши и девы. Древний танец любви русичей! Дева, прощаясь с отправляющимся в дальний поход возлюбленным, клялась в верности и давала обет ждать его возвращения, сколь бы надолго судьба воина не разлучила их! Следуя стародавнему обычаю, они нашли уединенное место вблизи облюбованного богами священного родника и в ночь полнолуния совершали обряд, долженствующий скрепить их нерушимыми узами на всю жизнь.
Для этого под старым дубом, олицетворяющим связь былого, настоящего и будущего, несущим в себе силу предыдущих поколений русичей-воинов, юному дружиннику надлежало получить часть их мужества и храбрости, а деве — крепость духа и терпение, которые должны были поддерживать ее в долгие дни и месяцы разлуки. Для этого прежде всего им следовало исполнить танец любви, когда обнаженная дева якобы стремилась убежать от преследующего ее юноши, не забывая, однако, при этом обольщать его, манить за собой, всем видом и поведением суля безумное, неповторимое наслаждение. Дразня и возбуждая юношу, но не позволяя ему даже прикасаться к себе, дева должна была протанцевать вокруг дуба семь кругов, после чего позволить юноше настичь себя и отдаться ему прямо на земле или заранее приготовленной травяной подстилке, посыпанной дубовыми листьями.
После того как юноша и дева досыта насытятся любовью, им надлежало сорвать с дуба два молодых листа и обильно смочить с обеих сторон жидкостью из вагины девы. Зашив в матерчатые мешочки, их следовало носить, с собой как талисманы, не расставаясь с ними ни днем, ни ночью. Сила и мудрость предков, заключенные в дубовых листьях, и слившиеся воедино в вагине девы разделенные доселе мужское и женское начала, дающие новую жизнь, не позволяли гаснуть в сердце любви, приносили счастье, оберегали от беды.
Сколько раз мечтала о такой сказочной ночи Роксана, представляя на месте преследующего ее возлюбленного Олега! Не свершилось. Так зачем завидовать другим, к которым боги оказались более благосклонными, нежели к ней? Значит, ей уготована другая участь: стать девой-витязиней, посвятившей жизнь защите родной земли и счастья таких, как эта дева и ее будущие дети. А может, находясь рядом с Роксаной, Олег тоже воспылает любовью и подобная ночь у них все-таки свершится? Кто знает… А сейчас не надо подсматривать за чужим счастьем, бередя свою рану и ожесточая душу.
Так же осторожно перебегая от дерева к дереву, Роксана возвратилась к тропке, продолжила путь. И в месте, где тропка вот-вот должна была выбежать из дубравы в поле, вновь услышала посторонние звуки: топот лошадиных копыт, ржанье, звон оружия. Сойдя с тропки, Роксана спряталась в кустах, раздвинула перед собой ветви для лучшего наблюдения. К тропе со стороны поля приближалась группа конников: впереди двое воинов с копьями поперек седел, за ними одинокий безоружный всадник. Замыкали маленькую колонну еще четверо воинов с копьями, следующие парами друг за другом.
У начала тропы передние всадники на ходу перестроились один другому в затылок, сменили копья в руках на обнаженные мечи, которыми на узкой тропке с нависшими над ней ветвями можно было действовать куда сноровистее, нежели длинными копьями. Присмотревшись, Роксана узнала в переднем воине знакомого десятского великокняжеской стражи, а когда на тропке появился одинокий безоружный всадник, она едва сдержала возглас удивления. Великая княгиня Ольга! Что надобно ей в дубовой роще Перуна, где боги и души предков встречаются с русичами-воинами и девами-витязиня-ми? Неужто ее путь лежит к вещунье у священного родника? А куда еще, если эта тропка единственная в дубраве и обрывается у поляны с хижиной Витязини?
Но что за дело Роксане до ночных путешествий великой княгини? Разве у нее мало собственных забот, особенно накануне первого в ее жизни дальнего похода? Да и пристало ли ей, деве-витязине, уподобляться обычным женщинам, снедаемым праздным любопытством и сующим нос в чужие дела? Нет, у девы-воительницы нет с ними ничего общего, а потому пусть проедет мимо Роксаны последний гридень, и она продолжит прерванный путь домой…
Передний воин направил коня на прогалину сбоку тропинки, остановил его. Вложив меч в ножны, повернулся к поравнявшейся с ним Ольге:
— Великая княгиня, священный родник перед тобой, у большого валуна на краю поляны. Подле него все ночи полнолуния просиживает Витязиня. Идти к ней следует пешком, ибо лошади могут потревожить покой избранного богами для свиданий со своими внуками-русичами места. И еще: к вещунье надобно идти одному, кем бы ты ни был.
— Знаю это, десятский, — отрывисто бросила Ольга, легко спрыгивая с коня и одергивая платье. — Ждите меня здесь и, покуда не возвращусь, не допускайте на поляну никого.
Бросив десятскому поводья своего коня, Ольга решительно направилась к валуну в дальнем конце поляны. Не задерживаясь, прошла мимо покосившейся хижины вещуньи, шагнула в проход к журчавшему роднику и увидела Витязиню.
Запрокинув голову, чтобы лицо оказалось полностью освещенным луной, вытянув вдоль подлокотников самодельного кресла-колоды руки, неподвижная и безмолвная, она казалась безжизненной. Может, так и есть? Осторожно ступая, Ольга подошла к вещунье вплотную, склонилась над ней, и по едва слышимому дыханию и по легкому подрагиванию век поняла, что та жива.
— Витязиня, прости, что беспокою тебя, — делая шаг назад, громко сказала Ольга. — Может, тебе плохо и я могу чем-то помочь?
Вещунья выпрямилась, повернула голову в сторону Ольги, и той показалось, что незрячие глаза старухи шарят по ней и видят насквозь. Ощущение было столь непривычным и неприятным, что по телу великой княгини пробежал озноб и она почувствовала в груди смутную тревогу.
— Помочь мне? — тихо и отрешенно прозвучал голос вещуньи. — Разве ты сюда явилась за этим? Да и в твоих ли силах это? По-моему, в помощи нуждаешься ты. Слушаю тебя.
— Витязиня, я впервые у тебя. Я не дева-воительница, однако пришла именно к тебе, ибо от меня во многом зависит, сколько крови…— Ольга на миг смешалась. — От меня зависит, отправится ли великокняжеская дружина в поход, куда и насколько. Чувство ответственности за еще не пролитую в походе кровь уже гнетет меня, и я желала бы знать, не напрасна ли она. Суждено ли дружине выполнить то, для чего она выступит в поход и станет сражаться, в чужой стороне?
— Ты чувствуешь ответственность? Если это так, хорошо. Но, может, тебя гложет совесть за то, что твои истинные помыслы вовсе не в том, для чего дружина отправляется в поход? Может, за исполнение как раз твоих тайных желаний дружине суждено расплачиваться своей кровью и жизнями? Иначе за что тебе уже сейчас корить себя? Ведь дружины отправляются в походы по воле богов и приговору великого князя и воеводской рады, не так ли? Так какова вина в этом твоя, женщины?
— Вещунья, я пришла услышать совет богов, а не беседовать с тобой о своих мыслях и жизни, — с трудом сдерживая раздражение, сказала Ольга. — Моя душа всегда открыта перед богами, они могут читать в ней все, что сочтут нужным. И они же передадут мне через тебя то, что им надобно. А посему лучше внемли гласу Неба, нежели задавать вопросы, излишние для всезнающих и всевидящих богов.
Еще до прихода этой женщины из великокняжеского терема Витязиня догадывалась, кто она, сейчас же у нее исчезли последние сомнения. Перед ней стояла сама великая княгиня Ольга, супруга отправляющегося в поход князя Игоря! Только ее речам в ниспосланных вещунье видениях могли покорно внимать великокняжеские воеводы, только в ее присутствии мог находиться в великокняжеском тереме человек в черном одеянии с крестом на груди, только она могла дозволить висеть в светлице великокняжеского терема доске с изображением Бога христиан. И только она, привыкшая повелевать и ни в чем не встречать отпора, могла вести себя столь неподобающе у священного родника.
О, вещунья прекрасно знала, как портит человека власть! Разве не таким был князь Аскольд, полагавший, что, предав Перуна и отдав душу Христу, он стал отныне посланцем Христа на земле и первым среди смертных? А разве не сродни богам считал себя Дир, явившийся к ней с Аскольдом-христианином незадолго до их гибели и заявивший, что готов принять на себя гнев богов за присутствие у священного родника брата-иноверца? Вот и ты, великая княгиня, не терпящая непослушания среди окружающих, желаешь быть хозяйкой и здесь, в дубраве Перуна, общаясь с богами так, как хочешь ты, а не как сие было заведено многими поколениями вещуний. Наверное, чужая вера уже пустила корни в твоей душе, коли ты так непочтительна к своим богам! Однако не Витязине судить тебя, ей надлежит лишь поделиться с тобой ниспосланными Небом видениями, приоткрывающими завесу над твоим непростым будущим.
