В дни Каракаллы - Ладинский Антонин Петрович (читать книги онлайн бесплатно полностью без TXT) 📗
Один из слушателей, судя по его жалкому одеянию и нечесаной бороде, погонщик ослов, вздохнул, как дитя. Прочие оглянулись со страхом. Но в помещении стоял такой шум, что никто из посторонних их не слышал. Подошел хозяин, толстый человек в засаленной тунике и кожаном переднике, поставил на стол кувшин вина и глиняные плоские чаши, бросил несколько головок чеснока, которые он достал откуда-то из-за пазухи, и удалился, очистив тут же нос при помощи двух пальцев и получив причитающуюся ему плату.
– Мы живем в страшное время! Все погибнет, и спасутся только те, кто поклоняется змее как образу, – доносился до меня гнусавый голос. – Благодарите Бога, что для вас открыта тайна! Царство Божие внутри нас, как неоценимое сокровище, как закваска в мере пшеничной муки… Вы стоите на верном пути. Это вас звал голос после потопа, и лестница на небеса, что видел Иаков по дороге в страну Ур, тоже была воздвигнута для вас…
Я с удивлением слушал непонятные для меня слова. Страна Ур! Я не знал, где она расположена, и никогда не подозревал, что бывают лестницы, ведущие на небо. Но незнакомец продолжал свою вдохновенную речь:
– Запаситесь терпением, друзья мои! Еще не настал час поднять оружие против римлян, но время работает на нас, и скоро на земле настанет царствие небесное, в котором не будет ни богатых, ни бедных…
Увы, мои глаза слипались от усталости после целого дня пути, но сквозь сон я слышал голос, обещавший людям осуществление всех чаяний. Видно было, что этим доверчивым беднякам тяжко жилось на свете. Но я не мог толком разобрать, в чем тут дело, и решил, что при случае расспрошу знающих людей.
Вскоре я уснул, а когда проснулся, в таверне уже никого не было, и я тоже поспешил выйти на дорогу. У ворот стояли тот же чернобородый, окруженный своими прежними слушателями, и погонщик.
– Надолго ли покидаешь нас, отче?
– Не знаю, Серапион, – ответил человек с высокими бровями, – во всяком случае я еще вернусь к вам.
– Куда же ты направляешь стопы?
– Из Лаодикеи я отплыву в Фиатиду, а оттуда в Памфилию. Там меня тоже ожидают верные.
– Все может случиться в пути, – сокрушался Серапион, – и корабли часто тонут в пучинах.
– Не опасайся за меня, – высокомерно улыбнулся проповедник, – я буду жить тысячу лет…
Слушатели с удивлением посмотрели на него.
– Говорю вам, что не умру до скончания века, пока не увижу поражения римского тирана…
В это мгновение чернобородый заметил меня, а вслед за ним и остальные стали с подозрением смотреть на незнакомого юнца, явно подслушивавшего их разговор. Я поспешил отойти, прочитав в глазах Серапиона немую угрозу. Но мне было жаль, что я не услышал дальнейшего. Впрочем, мне показалось, что человек, возвещавший подобные несуразности, обманщик, и, думая уже о другом, я бодро направился по Селевкийской дороге.
В те дни Каракалла совершал длительное путешествие по западным и восточным провинциям, всюду с увлечением предавался излюбленным конским ристаниям, за Дунаем воздвигнул новый защитный вал, в Македонии положил много трудов на возрождение древней фаланги, считая, что лишь сомкнутый, ощетинившийся оружием строй мог выдержать натиск варварской конницы. Август одерживал сомнительные победы, но сенат делал вид, что верит его велеречивым сообщениям, и подносил императору триумфальные титулы. Только насмешливые александрийцы не желали принимать всерьез подвиг нового Александра и Гетийским называли его не столько в связи с походами на гетов, сколько за убийство родного брата.
Затем Каракалла очутился на востоке и посетил священные холмы Илиона. Перепуганные жители римской колонии, прозябавшей на пепелище бревенчатого города Приама, окрестные поселяне и овчары с изумлением и страхом взирали на невиданное зрелище. На месте гомеровских битв воцарилось запустение, все вокруг заросло дикими смоковницами и колючим кустарником, но ослепительные панцири и гребнистые шлемы преторианцев и звуки воинских труб напоминали о подвигах Ахилла.
Горестная родина Энея, колыбель Рима, многострадальная Троя покоилась в забвении. От города не осталось даже развалин, и его священный пепел лежал глубоко под землей. Колония, основанная на этом месте, влачила жалкое существование. Она была расположена в стороне от больших дорог, и ее торговую деятельность забивали более предприимчивые купцы из соседнего Скепсиса и Александрии Троадской. Лишь путники, совершающие благочестивое путешествие к святыням Эллады, на остров Самофракию или по гомеровским местам, заезжали сюда по пути, чтобы поклониться камням алтарей, у которых молился Приам. Но путешественников становилось все меньше и меньше, и владельцы местных харчевен, проводники и объяснители древностей жаловались на плохие дела.
Каракалла тоже посетил поле, заросшее дикими фиговыми деревьями, где некогда был лагерь ахеян, и равнину, на которой Ахилл сражался с Гектором. На могиле героя август принес жертву. Но все вокруг заросло бурьяном и пахучей полынью, и эти торжественные церемонии походили на безвкусную комедию. С воспоминаниями о страстях, что пылали на этих холмах, плохо вязалась ничтожная жизнь соседних городков.
В Селевкии мне без особого труда удалось разыскать черный с золотом корабль Вергилиана, стоявший у каменного сооружения, воздвигнутого римлянами, чтобы оградить эту неудобную гавань от бурь. Оказалось, что поэт проводил время с друзьями в каком-то кабачке, корабельщики медлили поднимать парус, и только это обстоятельство дало мне возможность не опоздать к отплытию. Когда пьяный Вергилиан вернулся и увидел меня, он погладил рукой высокий лоб и сказал, точно вспоминая что-то:
– Это ты, библиотечный писец? Я совсем забыл, что ведь и ты должен отправиться с нами в путь.
Как бы то ни было, однажды ночью вдали блеснул огонь александрийского маяка. Хотя мы плыли недалеко от берега, но очень обрадовались этому, ибо всякое прибытие в порт наполняет сердца мореходов радостью. Вскоре стало светать, море сделалось совсем зеленым, и в сиянии золотой зари я увидел розовые и белые дома Александрии и рощи пальм, как бы сошедшие к самой воде. За ними величественно возвышался на острове маяк – огромное сооружение в виде трех стоящих одна на другой и блистающих на солнце белых мраморных башен. Но на его вершине уже не пылал огонь, а медленно поднимался к небесам черный столб дыма, видимый в море за триста стадиев. Никогда не забыть этих минут, и теперь кажется, что все это происходило во сне! Вергилиан рассказал мне, что раньше на маяке стояло магическое зеркало, позволяющее видеть в отдалении корабли, плывущие с враждебными намерениями, но теперь оно исчезло…
Как я и думал, в Александрии мне представился случай созерцать августа.
Произошло это случайно. Едва мы прибыли в город, как Вергилиан сказал мне, что умер Фаст, один из друзей императора. Поэт хорошо знал его в Риме и, отправляясь на похороны предложил, не хочу ли и я пойти на это пышное погребение. Мы отправились в легионный лагерь, куда нас охотно пропустили, как только Вергилиан назвал у ворот имя какого-то важного человека, пригласившего поэта на церемонию, и поспешили присоединиться к тем, кто уже стоял у погребального костра.
Он был сооружен на военном форуме, украшен гирляндами, сплетенными из пальмовых ветвей, и даже венками цветов. Вокруг костра дымились курильницы. В отдалении в стройном римском порядке стояли воины, но без вооружения. Сам император был в серебряном панцире с изображением медузы на груди, с непокрытой головой. Позади его почтительно стояли друзья, Вергилиан шепотом называл мне их:
– Этот тучный человек – Максим Марий, историограф. Рядом с ним – Дион Кассий, тоже знаменитый историк. Взгляни, как величественно он держит голову. Этот с теми, у кого имения, власть, влияние в сенаторских кругах. С этой точки зрения он и пишет историю.
– А старик с седою бородой?
– Коклатин Адвент. Лучший стратег в нашем войске. Император никогда не расстается с ним, не очень-то надеясь на свои военные способности.
