Маркиз де Сад - Томас Дональд Серрелл (читать книги бесплатно полные версии .txt) 📗

Несмотря на то, что сие вызывало негодование его соседей в Аркейе, девушек для плотских ночных утех Сад предпочитал нанимать группами. Кроме того, это в какой-то степени позволяло им чувствовать себя в относительной безопасности. Ему даже приходилось испытывать некоторые неудобства, поскольку он едва ли мог выдержать несколько половых актов, необходимых для приведения в исполнение его эротических мечтаний. В своих литературных творениях одинокому герою, осаждаемому группой юных рабынь, маркиз предлагает несколько способов и рецептов по восстановлению потенции. Например, в примечании в «Жюстине» он пишет, что девушка, обслуживающая подобного мужчину, должна уметь владеть руками и губами, а также знать, как использовать согретую одежду, а сам мужчина обязан иметь опыт по внутреннему и наружному применению алкоголя.

На практике и в теории художественного вымысла в спектаклях Сада на помощь герою и в качестве его замены приходили слуги мужского пола. Банальная оргия превращалась в хорошо поставленный спектакль, хотя разворачиваемое в нем действие выглядело вполне реально. Ход событий и их детализация, как правило, разрабатывались Садом заранее. Использование других мужчин, послушных приказам героя в отношении с молодыми женщинами, является стержневым моментом «120 дней Содома». Fouteurs [7] не играют самостоятельной роли в схеме событий, а только являются уполномоченными представителями своих хозяев, воплощающими в жизнь самые невероятные предложения, которые при виде столь прекрасного гарема приходят на ум их господам.

Ходили слухи, что для своих развлечений в petit maison в Аркейе Сад использовал не только девушек, но и мальчиков. Хотя они вполне могли помогать ему с девушками из предместья Сен-Антуан, имелись все основания подозревать Сада в бисексуальности, проявления которой вскоре стали более заметны. Ла Мьерр из Французской академии однажды на вечере оказался сидящим рядом с Садом, которого назвал «одним из тех очаровательных людей, главное достоинство которых состоит в том, чтобы развлекать мужчин и утомлять женщин рассказами о сексуальных победах, порой реальных, но большей частью вымышленных». Ла Мьерр более чем достаточно узнал своего соседа, когда тот, повернувшись к нему, как бы между прочим поинтересовался, кто в академии самый красивый мужчина. На что Ла Мьерр холодно ответил: «Никогда не думал на сей счет. Лично я всегда полагал, что вопрос мужской красоты находится в сфере интересов того типа людей, имена которых в приличном обществе не произносятся». Снобу горячо зааплодировали те, кто считал, что Сад к использованию пола противоположного присовокупил развращение лиц одного с ним пола.

— 4 —

Маркиз все еще продолжал делать различия, пусть не абсолютные, между любовницами, с которыми предавался более привычным любовным утехам в своих парижских апартаментах, и теми девушками, которых нанимал для развлечений в petit maison. Молодые актрисы типа мадемуазель Колетт, как правило, не отказывались от содержания в двадцать пять луидоров в месяц за то, чтобы переспать с ним, время от времени принимая участие в сексуальных фантазиях, подсказанных ему собственным богатым воображением. Но в число женщин, нанимаемых для оргий в Аркейе, они не входили. Нет никаких свидетельств в пользу того, что у себя дома он тоже занимался групповым сексом, прибегал к порке, спринцовкам и клизмам, которые были в ходу на устраиваемых им вечерах. В этом ничего удивительного не было, так как мужчина такого типа, как правило, жил в Париже нормальной жизнью женатого человека, а для удовлетворения нескромных желаний держал petit maison. Сад же парижские апартаменты использовал для удовлетворения нескромных желаний, а petit maison — для таких форм извращений, который закон не без оснований классифицировал как «outree» [8].

К концу 1764 года двадцатичетырехлетний Сад снискал себе такую репутацию, что большинство публичных домов Парижа, не без содействия полиции, отказывались открывать перед ним свои двери. В Аркейе девушки подвергались порке и ходили упорные слухи о содомии. Но обвинения эти до уровня официальных не поднимались, поскольку и сами нанятые женщины имели все основания опасаться последствий придания делу законного хода. В начале 1765 года у маркиза появилось много других дел, которые заставили его на некоторое время забыть о публичных домах и их обитательницах. Мадемуазель Колетт ему порядком надоела, и он сменил ее на мадемуазель де Бовуазен.

В свои восемнадцать лет де Бовуазен выглядела настоящей красавицей и находилась на содержании графа дю Барри. Она училась балетному мастерству для выступлений в «Опера», но, как говорили, техника на сцене значительно уступала ее искусству в спальне. Наряду с другими танцовщицами, включая мадемуазель Ле Клер, мадемуазель Ривьер и мадемуазель Ле Рой, воспитанницами Королевской академии музыки, она входила в число любовниц Сада. По свидетельству философа Ла Меттри, неразборчивость в половых связях стала неотъемлемой частью профессии, получаемой в стенах балетной школы. В случае мадемуазель Бовуазен, Сада к ней могли привлечь слухи, что свою благосклонность она распространяет не только на мужчин, но и на женщин. Кто лучше, чем такая молодая женщина, мог подыскать участниц для его развлечений? Более того, у нее для таких целей имелось два дома. Один удобно располагался на улице Сен-Оноре, второй — на Дез-Экю.

Летом 1765 года Саду пришлось посетить Ла-Кост. Дела поместья и необходимость собрать налоги требовали там его присутствия. Ожидалось, что он прибудет в качестве губернатора Мазана. Эту должность раньше занимал его отец, а маркиз теперь получал жалование, выплачиваемое королевским казначейством. В Провансе выразили одобрение, когда узнали о его приезде в сопровождении своей молодой жены. Супружескую пару деревенские жители встречали в июне, и замок на вершине холма стал местом увеселений, устроенных Садом для соседей и гостей. Дом в Мазане с красивым эркерным фронтоном смотрел на виноградники и вишневые сады, простиравшиеся на равнине, тянувшейся до Карпентраса, расположенного на западе. Лето он провел, живя то в романтическом шато Ла-Коста, возвышающемся над деревней на вершине холма, то в городском доме в Мазане.

Маркиза де Сад разделяла увлечение мужа любительским театром и летом 1765 года принимала активное участие, в его постановках в Ла-Косте. Северная галерея замка стала для Сада тем местом, где он нашел выход своим честолюбивым замыслам драматурга и режиссера. Те, кто видел маркизу, воплощавшую свои драматические таланты, не могли не любоваться ее красотой, хотя она оказалась не такой высокой и величавой, как ожидалось. Удивление вызывало то, что, отдаваясь актерской игре, женщина совершенно забывала о своем положении в обществе. Из Сомана приехал аббат де Сад, увидел ее на одном из летних банкетов в Ла-Косте — и разразился скандал. Та, которую гости и деревенские зрители принимали за маркизу де Сад, на самом деле оказалась мадемуазелью де Бовуазен. Саду очень хотелось привезти любовницу в Ла-Кост, чтобы использовать ее театральный талант в постановках своего частного театра. Но лучшего способа, чем выдать актрису за свою жену, которая в то время находилась в Эшоффуре, он придумать не мог. Слишком маловероятным представлялось то, что те, кому будет представлена мадемуазель де Бовуазен, знают, как на самом деле выглядела маркиза де Сад. Словом, если бы на будущий год в Ла-Кост вместе с мужем отправилась бы настоящая маркиза, никто из арендаторов не рискнул бы обвинить ее в самозванстве.

Аббат де Сад, сообразил, что эта молодая женщина не может быть женой его племянника. Какое-то время, казалось, он держал секрет при себе. Но некоторая несообразность ее поведения и манер дала повод для пересудов. Слухи распространились и достигли Эшоффура. В Провансе тетушка Сада, аббатиса де Кавайон, написала ему укоризненное письмо. В ответ маркиз не посчитал нужным скрывать личность любовницы, которую привез в Ла-Кост. Более того, он вместо извинений сам перешел в наступление, напомнив тетке, что та не слыла такой моралисткой, когда ее собственная сестра, предположительно мадам де Вильнев, открыто жила со своим любовником. «А тогда Ла-Кост вы не считали проклятым местом?»