Перепутья - Венуолис Антанас (лучшие книги без регистрации .TXT) 📗
— Спасайтесь!
Все, словно овцы, молча побежали в лес. Крестоносцы, которые до того ехали шагом, пустили коней галопом и преградили путь. Растерявшиеся жемайтийцы развернулись и забежали в избы.
— Не бойтесь, люди, мы ничего вам не сделаем, мы только хотим спросить дорогу к Дубисе, — подъехав к избе, в которую сбежалось больше всего народу, спокойно заговорил по-литовски крестоносец.
Из избы никто не ответил.
— Выходите, не бойтесь, мы… — опять начал было крестоносец, но тут от костра его окликнул товарищ.
— О проклятие! О святотатцы! Проклятые язычники! — всполошились возле костра крестоносцы, увидев догорающие кресты. Вытащив из ножен мечи, они бросились к избам. Жемайтийцы закрылись на засовы. Крестоносцы одним махом вышибли дверь и полезли в избу, но первый получил палицей по голове и свалился на пороге. Жемайтийцы подхватили его меч и втащили в избу его самого, чтобы сорвать с него доспехи. Другого крестоносца цепом сбил с ног Гинутис, а через маленькое оконце избы начала пускать по нападающим стрелы дочь Йотайкиса, желтокосая Йогаубе.
Крестоносцы растерялись, отступили от избы, и один из них несколько раз дунул в свисток из вольчей кости. Не прошло и несколько минут, как деревню заполнили конные крестоносцы. Увидев догорающие в костре кресты, все, словно взбесившиеся, бросились к избам и хотели проскочить в дверь, но жемайтийцы уже решили живыми не сдаваться и защищались тем, что попадалось под руку. Старый Индре и Йотайкис, заслонившись дверным косяком, работали один топором, другой мечом убитого крестоносца. Гинутис добивал поверженных крестоносцев цепом, а дочь Йотайкиса все пускала стрелы через маленькое оконце.
Но недолго пытались разъяренные крестоносцы взять жемайтийцев живыми. Один из них выхватил из костра головешку и, подбежав к избе, спросил, хотят они живыми сдаться или живьем сгореть. С последним словом крестоносец упал, пронзенный стрелой, а от головешки вспыхнула его же одежда…
Сначала занялась крыша; крестоносцы снова предложили жемайтийцам сдаваться и выбегать из избы, но те решили лучше сгореть, чем живыми угодить в лапы своим мстительным врагам, и из избы не выходили. Пока не занялся потолок, желтокосая Йогаубе все пускала через маленькое оконце стрелы, а они летели далеко. Когда рухнул пылающий потолок и когда через оконце и дверь сеней начали вырываться наружу языки пламени, в избе раздался жуткий крик. Этот крик подхватили и остальные жемайтийцы, спрятавшиеся в других избах, но они, не выдержав натиска крестоносцев, сдались живыми. Только кривис Талунда и Кулгайлис не захотели по-хорошему выходить из избы и защищались один копьем, другой вилами; теперь они оба и десять женщин лежали, поваленные на землю, и, когда кричали сжигаемые живьем, кричали и они.
— Великий Перкунас! Праамжюс всесильный! — кричал с земли кривис Талунда, поднимая к небу свои связанные руки. — Возьми ты их на небеса, на вечные небеса, где отдыхают тени наших предков!.. О великий Перкунас! О всесильный Праамжюс! Позволь и нам сгореть жертвой, милой твоему сердцу!
— Молчи ты, проклятый язычник! — закричал подбежавший крестоносец и занес над его головой мизерикордию.
Но кривис Талунда не молчал. Он взывал к своим богам и просил крестоносцев бросить его в огонь, чтобы и он мог сгореть вместе с остальными и попасть на небеса.
— Ты кто такой, пес? — спросил подошедший к нему Ганс Звибак.
— Я нижайший слуга бога Перкунаса и других богов, наставник людей своих, а твой, собака, враг, — пытаясь подняться, ответил кривис Талунда.
— Крещен ли ты? — зло спрашивал Ганс Звибак.
— Насильно крещен, но от своих богов никогда не отрекался и не отрекусь.
— Если не отрекаешься, умрешь как собака.
— Ведь я сам просил сжечь меня вместе с моими братьями и сестрами.
— Тебя ждет более страшная смерть, если ты не отречешься от язычества.
— От вас я только смерти и жду, а погибнув от вашей руки, я отправлюсь прямиком на вечные небеса!
— Ты и после смерти будешь вечно гореть в аду, несчастный язычник!
— Пока еще буду гореть, а твоих богов я уже сжег, смотри, один только пепел остался!
— Молчи ты, гадина, вот сейчас сниму голову! — замахнулся мечом Оскар Фукс, но брат Ганс остановил его и сказал:
— Погоди, брат, мы еще успеем снять ему голову, а пока он послужит нам как проводник.
Талунда не испугался меча крестоносца, он только просветлел, поднял глаза к небу, словно в ожидании некоей милости. Но когда крестоносец вложил свой меч в ножны, старый кривис остался недоволен и насмешливо сказал:
— Ты, сучья порода, теперь можешь сделать со мной все; и чем более жестоко ты со мной поступишь, тем большими милостями осыплют меня мои боги на небесах.
— Мы покажем тебе небеса, чертов выродок, — скрипнул зубами брат Ганс Звибак, но делать было нечего, так как требовался проводник.
— Скажи, где остальные ваши мужчины?
— А вот где — горят, — и кривис показал на пылающую избу.
— А другие, молодые?
— Уехали.
— Куда уехали?
— Крестоносцев ловить и душить!.. И я вчера одного вашего убил!
Ганс Звибак выпучил глаза и удивился: он узнал того жемайтийца, который вчера в лесу на склоне пронзил копьем брата Рудольфа. Ударил его по лицу железной перчаткой, выругался, а потом, сообразив, что жемайтиец может выдать вчерашнюю тайну, которая обесчестит его, мечом отрубил кривису голову.
Что-то бормоча и вытирая меч, Ганс Звибак отошел в сторону.
— А ты кто такой, христианин или язычник? — спросил он, приблизившись к Кулгайлису.
Кулгайлис подумал и ответил:
— Крещен я, но тоже ваших богов сжигал!
— Видите, отважный рыцарь, какие закоренелые эти язычники — ни огня, ни меча не боятся; одного срубил, второй просится, — не зная, что делать, обратился Ганс Звибак к рыцарю Дранку.
— Мы подарим тебе жизнь. Хочешь ли принять нашу святую веру и пойти с нами? — настойчиво спросил рыцарь Дранк.
— Уж лучше мне умереть, чем вам, собакам, служить, — уже без колебаний ответил Кулгайлис.
— Нет, ты не умрешь, ты пойдешь вместе с нами и покажешь нам дорогу в замок Книстаутаса: если проведешь, свободу получишь, сможешь даже не креститься, а если нет, тогда горе тебе! — И граф, скрипнув зубами и стиснув кулак, пригрозил Кулгайлису.
Потом он подошел к стайке пойманных женщин; их окружали всадники, которые приставали к молоденьким. Подошел и спросил:
— Ну, а вы кто такие, язычницы или христианки?
Женщины закричали и еще сильнее прижались друг к дружке.
Рыцарь Дранк махнул рукой и отошел в сторону.
— Отвечайте, хотите вы язычницами умереть или христианками жить? — спросил Ганс Звибак, пожирая женщин недобрыми глазами.
Женщины плакали, кричали, дочери прижимались к матерям и даже не понимали, чего от них хотят. И Ганс Звибак, махнув рукой, тоже отошел в сторону. К стайке женщин приблизился Оскар Фукс и начал разглядывать их. Насмотревшись, спросил:
— Ну, красавицы, которая меня полюбит, той подарю шелковый платок и золотое кольцо… Ну, красавицы, которая? — повторил он и ущипнул одну красавицу.
Женщина плюнула крестоносцу в лицо и, крикнув: «Не дождаться тебе этого, собака!» — бросилась в пылающую избу.
Ни рыцарь Дранк, ни Ганс Звибак не ожидали такого упрямства со стороны жемайтийцев. Они сами испугались собственной жестокости. Дольше нечего было задерживаться. Оставив пылающую деревню и плачущих женщин, крестоносцы вскочили на лошадей и пустились в путь. С собой они взяли и Кулгайлиса: посадили его на лошадь, а чтобы он не сбежал, с обеих сторон приставили кнехтов.
Кулгайлис больше не сопротивлялся. Он пылал местью и повел отряд крестоносцев поближе к Дубисе. Кулгайлис надеялся, что здесь, по пути, им встретится отряд жемайтийцев. А на тот случай, если они никого не встретят, Кулгайлис решил подольше задерживаться в пути, чтобы кто-нибудь заметил их и передал весть в замок Книстаутаса.
XVIII
Ошибся Ганс Звибак, заверявший рыцаря Дранка, что за день-другой они доберутся до замка боярина Книстаутаса. Конный отряд уже третий день блуждал по склонам Дубисы, а до замка все еще было далеко. По пути они заезжали в деревни, встречали охотников и, проверяя Кулгайлиса, у всех спрашивали дорогу. Чтобы не вызвать подозрения у встречных, они и Кулгайлиса одели в платье крестоносцев. Отряд ласково обращался с жемайтийцами и щедро награждал всех, кто показывал дорогу. Крестоносцы всем говорили, что их послал князь Витаутас присматривать, чтобы отряды войска ордена, проникающие сюда от Немана, не грабили селений и не требовали у хозяев пищи и корма для лошадей. Кроме того, расспрашивали про отряды Скиргайлы и по-всякому пускали людям пыль в глаза. За полученные продукты и корм расплачивались деньгами и отмечали для себя, где, в каких деревнях или хуторах, побольше разного добра.
