Возвышенное и земное - Вейс Дэвид (читать книги онлайн бесплатно полностью txt) 📗
– Привкус смерти уже у меня на языке, Софи. Кто позаботится о Станци, когда меня не станет?
К ночи ему сделалось совсем плохо. Констанца упросила сестру сходить в церковь св. Петра за священником. Но ни один священник не соглашался прийти. Моцарт – масон, говорили они, язычник. Но Софи не хотела этому верить. Более благочестивого человека, чем Вольфганг, Софи не знала, он никогда не раздражался, не выходил из себя. Ей все-таки удалось уговорить молодого священника, любителя музыки, и тот обещал причастить умирающего.
Когда они вошли в дом, у постели Вольфганга сидел Зюсмайер. Партитура реквиема лежала на покрывале, и Вольфганг наставлял ученика, как закончить реквием после его смерти. Затем, попросив священника немного подождать, он прошептал на ухо Констанце:
– Не сообщай никому о моей смерти, пока не дашь знать Альбрехтсбергеру, пусть он попытается получить мое место в соборе св. Стефана. Оно принадлежит ему. Он прирожденный органист и не раз прекрасно играл во время служб.
Вольфганг чувствовал, что священник смотрит на него неодобрительно, хотя и свершил над ним последний обряд отпущения грехов.
Он лежал, мучаясь от боли, и Зюсмайер воскликнул:
– Надо позвать Клоссета! Доктор облегчит его страдания. Госпожа Моцарт, вы не знаете, где его можно найти?
Констанца от горя не могла вымолвить ни слова. В полуобморочном состоянии она лежала на кровати в своей комнате. Вольфганг с трудом выговорил:
– Доктор сейчас в театре. Он пошел послушать «Волшебную флейту». Я дал ему билеты за то, что он пригласил своего коллегу. Ему понравится Папагено. Доктор ничего не понимает в музыке, но Папагено нравится всем. Софи, где же Станци?
– Она прилегла.
Зюсмайер кинулся за Клоссетом.
– Разве она нездорова?
– Ей нужно отдохнуть. Прошлую ночь она плохо спала.
– Я знаю, – печально проговорил Вольфганг, – Это все из-за меня.
– Вовсе нет. Но вам было очень плохо.
– Что там плохо, я умираю, Софи, умираю. – Теперь, когда жизнь его подошла к концу, так хотелось все начать сначала. – В моем несгораемом шкафу лежат партитуры трех последних симфоний. Позаботься, чтобы они не пропали. Может быть, когда-нибудь они дождутся исполнения.
Он погрузился в какой-то странный мир, где все казалось чуждым, где не было даже Папы и Мамы. Он закрыл глаза, желая избавиться от этого наваждения. С тех пор как он слег, ни разу возле его постели не появлялись Пухберг, Ветцлар или ван Свитен. Но это не так уж важно. Он даже не мог вспомнить всего, что сочинил. Но жизнь ведь сильнее смерти. Разве он не доказал это своей музыкой?
Потом он услышал, как Зюсмайер сказал Софи, – к счастью, он еще не лишился слуха:
– Доктор Клоссет не хотел идти, пока не закончится опера.
– Я уж думала, он никогда не придет, – сказала Софи, – где же он?
– Моет руки. Боится подцепить какую-нибудь заразу.
– Зюсмайер, – пробормотал Вольфганг, – много было народу на «Волшебной флейте»?
– Зал ломился от публики. Как всегда. Певцов без конца вызывали на «бис». Кричали: «Браво, Моцарт!»
Софи показалось, что Вольфганг улыбнулся, но так ли это было па самом деле?
Зюсмайер не добавил, как возмутил его доктор Клоссет, – он отказался покинуть театр до окончания спектакля. Опера Моцарта заинтересовала доктора, а композитору, считал он, уже ничем не поможешь.
Вольфганг видел, как наклонился над ним Клоссет. Доктор прикладывал к его пылающему лбу холодные компрессы, а ему казалось, будто его распинают па кресте – страшная боль в спине пронзила насквозь. Пой громче, любовь моя, пой громче! Все утверждали, что хуже всего на свете – слепота, но это не так, самое главное – способность слышать. Он уже плохо видел, перед глазами все расплывалось, но не ожидал, что потеряет и слух. Теперь он понял, что такое смерть.
Это тишина.
Клоссет обещал Софи, что холодные компрессы снизят жар и облегчат боли больному, но вместо этого Вольфганг снова потерял сознание. Доктор безнадежно развел руками: – Медицина не в силах ему помочь, – и покинул дом.
Софи сидела у постели Вольфганга, Констанца в полной прострации лежала в своей комнате, и Зюсмайер ухаживал за ней; и вдруг Софи услышала, как Вольфганг пробормотал: «Что делает мир со своими детьми». Затем у него судорожно задергался рот, он пытался изобразить партию барабанов в своем реквиеме, приподнял голову, словно прислушивался к их дроби, потом отвернулся к стене и затих. Полночь уже миновала, настал понедельник, 5 декабря 1791 года. Часы показывали без пяти минут час, когда Вольфганга не стало.
91
Все хлопоты по похоронам взяла на себя Софи – убитая горем Констанца совсем ослабела и не могла подняться. В доме не было ни единого гульдена, и Софи попросила Пухберга дать денег на похороны, но Пухберг отказал. Господин Моцарт и так много задолжал ему, возврата долга он не требует, но не видит смысла тратить деньги после того, как уже столько потерял. Ветцлар находился в передовых частях императорской армии, ожидавшей приказа ринуться на подавление революции во Франции, и Софи обратилась к самому близкому другу Вольфганга – барону ван Свитену.
Барон был в дурном настроении. Император уволил его с поста председателя придворной комиссии по образованию, которым барон так дорожил, и, хотя он по-прежнему обладал солидным состоянием, увольнение означало, что его влиянию при дворе пришел конец. Смерть Вольфганга его, правда, сильно расстроила, но с тех пор как друг неодобрительно отозвался о его симфонии, барон заметно к нему охладел.
Барон сказал Софи:
– Разумеется, я не могу допустить, чтобы тело моего друга просто бросили в общую могилу для бедняков. Я заплачу за похороны по третьему разряду.
Это означало самые дешевые похороны, но спорить не приходилось. Когда Софи закончила все приготовления, ван Свитен вручил ей точную сумму: восемь гульденов пятьдесят шесть крейцеров за похороны и три гульдена на похоронные дроги. Не меньшую сумму Вольфганг истратил на похороны своего любимца скворца, подумала Софи. Констанца покорно согласилась – она была слишком слаба, чтобы возражать.
Похороны Вольфганга состоялись на другой день после смерти. Маленький гроб вынесли из дверей дома на Раухенштейнгассе, отвезли на дрогах к собору св. Стефана и поставили в часовне св. Креста, расположенной по северную сторону собора. За гробом следовало всего несколько человек – ван Свитен, Сальери, Дейнер, Софи, Анна Готлиб, Альбрехтсбергер, Зюсмайер, – госпожа Вебер осталась дома с Констанцей, прикованной к постели. День был тихий, и в часовне, как обычно, находилось много монахов и монахинь, приехавших из провинции поглядеть на это диво христианского мира – самый знаменитый собор в империи; по никто из них даже головы не повернул, когда в часовню внесли гроб. Похороны – обычное явление, а тут, по всему видно, хоронят какого-то безвестного бедняка. Об этом свидетельствовал некрашеный сосновый гроб и более чем скромное число провожающих.
После отпевания тела гроб снова поставили на дроги, и возница повернул лошадь в сторону кладбища.
Маленькое кладбище св. Марка было создано всего пять лет назад стараниями прихожан собора св. Стефана для тех, у кого не было средств хоронить своих близких с большим почетом. И к тому времени, когда похоронные дроги затряслись по булыжной мостовой предместья Ландштрассе, за ними уже никто не следовал. Небо заволокло тучами, вот-вот грозила подняться метель, да и идти такое расстояние пешком было слишком далеко.
На кладбище находился всего лишь один могильщик. День сегодня что-то долго тянется, пожаловался он вознице. Он как раз заканчивал общую могилу.
Могильщик был стар и туговат на ухо; он уже составил много гробов возле длинной узкой ямы. Любивший порядок во всем, могильщик гордился своей аккуратностью. Он не расслышал имени, но прикинул, что покойник, должно быть, маленького роста, сразу видно по размеру гроба, да и бедняк, судя по третьеразрядным похоронам. Только такие похороны бывают без провожающих. Лишь бы ни за что не платить! Ни единого гульдена.
