Яик – светлая река - Есенжанов Хамза (лучшие книги без регистрации TXT) 📗

До самого утра Нуждин отбивал атаки казаков. Площадь перед мельницей была усеяна трупами. Перед рассветом казаки подкатили пулеметы и начали штурмовать склады с трех сторон. Отряд Нуждина нес большие потери. С восходом солнца казаки ворвались в склады, захватили в плен оставшихся в живых дружинников и отправили их в тюрьму. Среди пленных был и раненый комиссар Нуждин.

Установив в парадных дверях исполкома пулемет и расставив возле окон нижнего этажа постовых милиционеров, Шамсутдинов до самого утра успешно вел бой с казаками, не давая им занять Совдеп.

Почти сразу же после ухода Червякова и Абдрахмана в исполком явился Яковлев. Он все еще находился под впечатлением своего парламентерства в Войсковое правительство. Выйдя от Михеева, он встретил Айтиева и подробно рассказал ему о разговоре с генералом. До вечера он никуда не выходил из своей квартиры. Он мысленно выработал план действий и хотел поскорее высказать свои соображения Дмитриеву. С этой целью и пришел в Совдеп. Настроен он был бодро, даже воинственно, но, увидев строгое, суровое лицо председателя, оробел.

Здание исполкома окружили белоказаки, и Дмитриев спустился вниз к защитникам. Подбадривая милиционеров, он сам взял винтовку и вместе с ними вел огонь по наседавшим казакам.

Одну за другой отбивали они вражеские атаки. Времени, казалось, прошло совсем немного, а в окна уже начинал просачиваться серовато-синий рассвет. Казаки притихли.

– Это нереально, нам все равно не спастись! По-моему, чем дожидаться, когда нас всех здесь перебьют, лучше сдаться в плен. Нам надо выиграть время, а там, может, помощь подоспеет, – засуетился Яковлев.

Пользуясь передышкой, Дмитриев стал заставлять разбитые окна шкафами. Двух убитых милиционеров положили под лестницей. Потом Дмитриев поднялся наверх, чтобы хоть немного отдохнуть. На Яковлева он не обращал внимания.

Неожиданно в соседней комнате послышался грохот – это подкравшиеся казаки разбивали прикладами стекла и прыгали в окна. Они незаметно подтащили высокую лестницу со двора и врывались в Совдеп. Дмитриев вскочил и кинулся было туда, но дверь распахнулась, и в комнату ворвались казаки, махая револьверами и саблями.

– Руки вверх!..

Дмитриев не успел даже вытащить наган. Казак ударил его по голове прикладом. Дмитриев качнулся и медленно, прижимаясь спиной к стене, сполз на пол. Он уже не видел, как казаки избивали поднявшего руки Яковлева.

Глава восьмая

В погожие летние дни, когда в небе ни облачка, можно часто наблюдать, как неожиданно поднимается с земли и кружится вьюном черный смерч. Он похож на копье, воткнутое в землю. Смерч завихривает сухую траву, листья, пыль и поднимает высоко в воздух. Столб пыли медленно надвигается на аул. И чем ближе он подходит к кибиткам, тем разыгрывается сильнее, подхватывает и уносит с собой разную домашнюю утварь, а иногда и разрушает ветхие казахские юрты, разбрасывая по степи одеяла, войлок, одежду, засыпая пылью молоко и айран, запорашивая смуглые обветренные лица растерянных людей. Много мучений приносит это бедствие народу. Смерч по былинкам разносит по степи целые стога сена. Если такой вихрь налетит во время пожара, то от аула ничего не останется. Народ считает, что все это от злых духов, что это проделки черта.

Неожиданно вспыхнувший белоказачий мятеж походил на такой смерч. Он принес много бедствий народу как в городе, так и в ауле. Казаки начали производить поголовные аресты и жестоко расправляться со всеми, кто попадался им под руку.

Боясь наткнуться на патрулировавших казаков, то и дело сновавших по улице, Айтиев осторожно продвигался вдоль заборов. К рассвету он кое-как добрался до Сенной улицы и направился к дому, где обычно останавливались приезжие из аулов казахи, но, подойдя к дому, вовремя заметил казаков, производивших обыск. Тогда Айтиев стал осторожно, огородами, пробираться к квартире приказчика Салимгерея.

Едва увидев Абдрахмана, приказчик догадался, что произошло.

– Я знаю место, где можно надежно спрятаться. Идем к сторожу складов деду Камали.

Взяв Айтиева под руку, Салимгерей повел его к маленькому низенькому домику, стоявшему за акчуринским флигелем. Домик Камали походил на землянку. Маленькие оконца его тускло глядели в забор.

Приказчик вошел в домик и, переговорив с хозяином, вернулся к Айтиеву.

– Надежный старик, у него переждешь бурю. Можешь не тревожиться, сюда никто не придет, – заверил Салимгерей.

Суетливый старик Камали с приветливыми, добрыми глазами встретил Абдрахмана радушно, словно хорошего старого знакомого.

– Габдрахман-мурза, я вас прекрасно знаю, проходите в дом, – радостно сказал старик, поправляя на голове тюбетейку.

Айтиеву было не до разговоров, он молчал, лишь кивком головы отвечая на приветствие старика.

– Я вас видел, как же, конечно, видел. Мы с вами совсем недавно встречались… На прошлой жумге, когда вы выступали перед народом на базарной площади. Вы стояли за лавкой Сагита. Мы очень, очень радовались со стариком Жамалитдином, слушая ваши слова, – продолжал словоохотливый Камали, поглаживая жиденькую бородку. – Каршык [13], – позвал он старуху, – поставь-ка самовар!

Абдрахман сел на узкие нары, едва-едва вмещавшие двух человек, и только теперь почувствовал, как отяжелели ноги, как ныло все тело, клонило ко сну.

– Спасибо, аксакал [14], не беспокойтесь, мне ничего не надо…

– Если не хотите чаю, покушайте лапши. Каршык, подогрела лапшу? Неси сюда поскорее!..

На столе аппетитно задымился вкусный ужин. Старушка, такая же радушная, как и сам хозяин, просила гостя отведать мясной лапши, и Абдрахман вынужден был согласиться. Пока он ужинал, старик говорил без умолку:

– Я был очень доволен, слушая ваше выступление на базаре за лавкой Сагита. А старик Жамалитдин, так тот без конца толкал меня в бок локтем и говорил: «Вот это настоящий человек!» Он тоже был очень рад. Да и как тут не радоваться, вы очень хорошо говорили… Макаров и Карпов совсем не считают мусульман за людей! Только подумать, что их сыновья выделывают: запрягут рысаков и ну по улице гонять как сумасшедшие, давят прохожих, и им хоть бы что, никакой управы на них нет. Народ одного желает: поскорее обуздать этих злодеев. Вы хорошо выступали, Габдрахман-мурза… Нет, товарищ Габдрахман!..

Старик еще ближе подвинулся к Айтиеву.

– Эй, алласы, что это с тобой сегодня случилось, не даешь человеку покушать спокойно, – вмешалась старуха.

– Так я, значит, тогда, товарищ Габдрахман, – продолжал Камали, не обращая внимания на старуху, – пришел домой и говорю своей: «Каршык, вот когда наступила настоящая свобода – хуррият. Ты знаешь, какие слова говорит Габдрахман на базаре!..» И я, значит, сказал ей, что говорил ты очень интересно, что насилий и притеснений больше не будет и господ тоже. Все станут равными: казаки, мужики, татары, казахи. Все-все! «Так, говорю, сказал он. Вот где настоящий хуррият – свобода!» А Каршык меня спрашивает: «Какой это Габдрахман? Это не сын ли того самого абзи [15] Салахатдина, а?» Я ей: «Нет, каршык, говорю, ты только Салахатдина и знаешь, как будто только у него и есть сын Габдрахман! Тот Габдрахман самостоятельно и яйца очищенного не может проглотить. Нет, каршык, это не тот…» И начинаю ей объяснять, что выступал казах Габдрахман, казах Айтиев Габдрахман. Она, значит, опять свое: «Тот самый чернявый Габдрахман?..»

В это время в комнату вошла старуха.

– Эй, алласы, – сердито возразила она. – Я же не так говорила.

– Нет, ты именно так и сказала: «Тот самый чернявый Габдрахман?..» А я еще тебе возразил: «Вот я сам тоже черный, и ты черная, и все казахи и татары черные, но дело не в черноте, не в цвете кожи и волос, а в уме. Вот Габдрахман Айтиев – очень умный человек…»