Жизнь Людовика XIV - Дюма Александр (серии книг читать бесплатно txt) 📗
— Что будет со мной, когда я лишусь отца! Я знаю, что вы меня не любите!
Король поднял герцога, поцеловал и говорил со всей нежностью, на которую был способен, а потом все-таки уехал в Марли. Спустя три часа Фагон, которому Луи XIV приказал не отлучаться от его высочества, вошел в комнату короля.
— Ну что же, Фагон! — воскликнул Луи XIV. — Брат умер?
— Да, ваше величество, — ответил лейб-медик, — никакие лекарства не помогли!
При этих словах король залился слезами, а г-жа де Ментенон, видя его крайнюю печаль, предложила ему покушать в ее комнате. Однако король не захотел нарушить правила, им же установленные, и объявил, что будет обедать как всегда с дамами. Обед был непродолжителен, и король ушел к де Ментенон, где пробыл до 7 часов. Потом, прогулявшись по саду, он вернулся в свой кабинет, чтобы вместе с Поншартреном определить церемониал погребения брата, и, сделав все необходимые распоряжения, поужинал часом ранее обыкновенного и сразу же лег в постель.
Толпа, нахлынувшая в Сен-Клу вместе с королем, с ним же и исчезла, так что умирающий герцог Орлеанский остался с Фагоном, герцогом Шартрским и некоторыми чипами своего двора.
К а другой день поутру герцог Шартрский приехал к королю, когда тот был еще в постели. Луи XIV говорил с ним весьма дружелюбно:
— Герцог, с этого времени вы должны считать меня своим отцом. Я буду заботиться о вашем величии и ваших выгодах, забыв о неудовольствиях, вами причиненных. Со своей стороны и вы забудьте те огорчения, которые я мог вам причинить. Я желаю, чтобы предлагаемая мной дружба послужила тому, чтобы привязать вас ко мне и чтобы вы отдали мне свое сердце, как я отдаю вам мое.
Герцогу Шартрскому не оставалось ничего, кроме как броситься в ноги к королю и поцеловать ему руку.
После печального события, после слез все полагали, что время, которое оставалось еще прожить в Марли, будет очень скучным. Однако в тот же день, когда герцог Шартрский приезжал к дяде, придворные дамы, собравшиеся у г-жи де Ментенон, услышали, как король напевает мотивы из опер. Спустя некоторое время, увидев весьма печальную герцогиню Бургундскую, он обратился к де Ментенон:
— Что это случилось с принцессой? Отчего она сегодня так грустна?
И де Ментенон, не смея напомнить королю о причине печали, позвала дам, которым государь велел развеселить свою внучку. Мало того, после обеда, то есть через 26 часов после кончины герцога Орлеанского, герцог Бургундский сел за стол и предложил де Монфору:
— Герцог, не хотите ли вы сыграть в брелан?
— Как в брелан! — удивился де Монфор. — Неужели, милостивый государь, вы забыли, что его высочество еще не остыл?
— Извините, — ответил герцог Бургундский, — я это помню очень хорошо, но король не желает, чтобы около него скучали! Он сам приказал мне заставить всех играть и подать пример, если никто на это не решится.
Герцог де Монфор поклонился, сел с принцем за стол и через минуту все играли словно ничего не случилось. Надо сказать, что король сдержал слово, данное им герцогу Шартрскому — кроме тех выплат, которые тот получал, ему достались все доходы отца, так что за уплатой некоторых сумм вдове герцог получил 1 800 000 ливров годового дохода; кроме того, он получил также дворцы отца, включая Пале Рояль, Сен-Клу и другие. Более того, новый герцог Орлеанский был облагодетельствован тем, что давалось только наследникам престола — швейцарцами, собственной залой телохранителей в Версальском дворце; у него появился канцлер, генерал-прокурор, собиравший доходы с многочисленных уделов; наконец, герцог сохранил шефство над своими пехотными и кавалерийскими полками, приняв полки отца, так же как и его жандармский полуэскадрон и эскадрон легкой кавалерии.
Луи XIV распорядился о шестимесячном трауре и взял на себя расходы по погребальной церемонии, сделав ее великолепной.
Потеряв его высочество, двор в значительной мере лишился различного рода развлечений, поскольку уже давно именно он сохранял расположение к шалостям, которое потерял король, сделавшись святошей. Хотя герцог любил порядок в чинах и отличиях и соблюдал это сколько возможно, он всегда сохранял ласковость в обхождении, поэтому был всеми любим. Его фамильярность не нарушала врожденного величия и самому безрассудному не приходило в голову употребить ее во зло. Герцог перенял у матери искусство поддерживать достоинство двора, и хотя у себя дома он давал всем полную свободу, его достоинство и почтение к нему нисколько не страдали.
При многих добрых сторонах характера герцог имел и много слабостей, и мы поговорим о них, не касаясь главного упрека, который ему делали. В разговоре его высочество был более приятен, нежели умен, поскольку не имел настоящего воспитания, начитанности или знаний. Впрочем, герцог в совершенстве знал историю брачных союзов и родословные главных благородных французских домов. Никто не был слабее характером, ограниченнее умом и изнеженнее телом, и никакой принц не был более обманываем, более управляем и более презираем своими любимцами. Будучи сплетником и болтуном, подобно женщинам, среди которых он провел в пустых разговорах свою жизнь, сея ссоры и споры в маленьком своем дворе, забавляясь открытием тайн, которые он обнаруживал в этих ссорах, а особенно люб?; пересказывать всякого рода сплетни тем, кому не следовало о них знать, герцог имел все плохие качества женщин, которые, ставя это ему в вину, мстили за вмешательство в их ремесло.
Франция между тем готовилась к войне. Маршал Буффлер, командовавший во Фландрии, поехал в Брюссель для переговоров с курфюрстом. Все делалось в глубочайшей тайне, движения войск были рассчитаны и приведены в исполнение с такой точностью, что в один день 30 000 человек под предводительством Пюйсегюра явились вдруг перед главными нидерландскими крепостями в то самое время, как они отворили свои ворота и овладели ими почти без боя. Взятые в плен гарнизоны были отосланы в Гаагу с оружием и провиантом, дабы великодушием отторгнуть Соединенные провинции от враждебной Франции коалиции. В это же время другая армия под командой маршала Катина перешла через Альпы и утвердилась в Кремоне — центре будущих действий Франции в Италии.
Два полководца получили задание остановить французов — англичанин Черчилль, граф, а впоследствии герцог Мальборо, в 1702 году назначенный предводителем английских и голландских войск, и принц Евгений, о котором мы уже говорили.
Мальборо, весьма досадивший французам — они отомстили ему по своему обыкновению песенкой — управлял в то время английской королевой отчасти потому, что был ей необходим, отчасти потому, что его жена имела большое влияние на ум королевы. Но для Мальборо было этого недостаточно, он хотел иметь опору в парламенте, чего добился, выдав свою дочь за государственного казначея Годолфина. Будучи воспитанником Тюренна, под предводительством которого он в качестве волонтера совершил свои первые походы, Мальборо был еще и неплохим политиком, в высшей степени обладавшим способностью сохранять присутствие духа и выдержку в моменты опасности. Неутомимый воин в походе и неутомимый дипломат во время перемирия, Мальборо объезжал все германские дворы, возбуждая там вражду к Франции и подогревая ее корыстолюбием.
Первое время голландский генерал граф Атольн пробовал оспаривать первенство у Мальборо, но вскоре добровольно занял второе место. Мы уже сказали, что в Нидерландах французами предводительствовал маршал Буффлер, имея при себе герцога Бургундского. Поскольку с самого начала успех оказался на стороне Мальборо, Луи XIV, не желавший, чтобы один из его внуков терпел поражения, отозвал герцога Бургундского, а Буффлер продолжил борьбу, уступая, впрочем, везде английскому полководцу, который вскоре отобрал у французов Ванлоо, Рюремонд и Лютих.
Принц Евгений, которому было тогда 37 лет, находился во всей силе молодости и воинского гения и, разромив и принудив турок к миру, он вступил в Италию с 30 000. И Мальборо, и принц Евгений имели перед французскими полководцами то большое преимущество, что не были вовсе стеснены в своих решениях, тогда как Катина и Буффлер обязывались действовать по присланному из Версаля плану и сноситься по всякому поводу с Луи XIV, имевшему притязания быть первым полководцем и политиком, по какой причине не любившему Тюренна, Конде, Кольбера и Лувуа. Так что Катина не был счастливее против принца Евгения, и тот, заняв Капри, овладел постепенно областью между Адиджем и Аддой, проник в Брессан и принудил Катина к отступлению за Оглио. Луи XIV решил, что представился случай воспользоваться талантами своего любимца Вильруа и послал его в Италию, подчинив ему маршала Катина.
