Жизнь Людовика XIV - Дюма Александр (серии книг читать бесплатно txt) 📗
Однако по Парижу мгновенно разнеслась весть, что дофин скончался. Надо сказать, что парижане любили принца за простоту, за ласковость по отношению к народу и частые посещения им публичных собраний. За крайним испугом последовала великая, всеобщая радость, когда опасность миновала. Особенную признательность изъявили торговки, которые отрядили из своей компании четырех женщин, дабы узнать о состоянии здоровья его высочества. Принц велел немедленно впустить торговок к себе, а одна из них в порыве энтузиазма даже бросилась на шею к его высочеству и расцеловала в обе щеки; прочие проявили большую почтительность и ограничились целованием руки. По окончании аудиенции Бонтан получил распоряжение провести депутаток по дворцу и угостить обедом, а по уходе из Марли торговки получили один кошелек от его высочества и другой — от самого короля. Такая сугубая щедрость тронула торговок до такой степени, что в ближайшее воскресенье они отслужили благодарственный молебен в церкви св. Евстафия.
Герцог Орлеанский был не столь счастлив, как его племянник, и умер от почти такого же припадка 8 июня. С некоторого времени герцога очень беспокоили семейные дрязги и его собственный духовник. Этот духовник, иезуит отец дю Треву родом из Бретани, происходил из благородного дома и против обыкновения священников при высоких особах был весьма строг. Дю Треву начал с того, что удалил от герцога всех его любимцев, которые принесли герцогу столько неприятностей, но с которыми он никак не мог расстаться. Стараясь обратить мысли своего подопечного к Богу, духовник беспрестанно напоминал ему о том, что он уже стар, что расслаблен распутством, что при своей полноте он, по всей вероятности, умрет от апоплексического удара. Эти речи жестоко звучали для принца, сладострастнее которого не было со времен Анри III и более привязанного к жизни со времен Луи XI! Герцог пытался противостоять угрозам отца дю Треву, но тот решительно объявил, что не желает погибнуть вместе со своим высокородным духовным сыном, и если его высочество не позволит ему свободно высказывать свое мнение, то пусть ищет себе другого духовника. Однако это стало бы слишком тяжелым делом для герцога, имевшего, по-видимому, множество грехов, и он вооружился терпением, не решаясь расстаться с отцом дю Треву.
С некоторого времени герцог Орлеанский пришел в разлад с королем, причиной чего явилось дурное поведение герцога Шартрского. Герцог Шартрский женился на принцессе де Блуа, дочери короля и г-жи де Монтеспан, что несколько всех изумило, поскольку как племянник Луи XIV и внук Луи XIII он стоял много выше принцев крови. Пожалуй, только влияние Луи XIV могло побудить герцога к этому браку. Что же касается герцогини, второй жены его высочества, принцессы Баварской, гордившейся своим происхождением от 32 поколений, на которых не лежало ни одного темного пятна, то она дала пощечину своему сыну, когда он пришел известить ее о скором совершении своего брака.
Этот насильственный союз не был счастлив, и по прошествии некоторого времени принц оставил свою жену, поставив ей в вину некоторую склонность к пьянству, за что ее упрекала и герцогиня. Сен-Симон утверждает, что герцогиня Шартрская была слишком толста, по каковой причине ее свекровь, герцогиня Орлеанская, называла свою невестку «пышкой».
Сложность ситуации, а особенно средства, употребленные королем для заключения такого брака, сделали герцога Орлеанского весьма снисходительным к поведению герцога Шартрского, вследствие чего тот пустился в распутство, которое разгневало короля, ставшего после женитьбы на де Монтеспан весьма щепетильным насчет подобных вещей. Герцог Шартрский был влюблен в м-ль Сери де ла Буасьер, фрейлину ее высочества, родившую от него шевалье Орлеанского, будущего великого приора Франции.
Луи XIV полагал, что имеет благоприятный случай высказаться, когда 8 июня герцог Орлеанский приехал из Сен-Клу в Марли, чтобы отобедать с королем, и когда он по своему обыкновению вошел в кабинет государя к окончанию государственного совета, Луи XIV, весьма обеспокоенный делами Европы, очень сухо приступил к делу, указывая брату на недостойное поведение его сына. Герцог Орлеанский, имевший уже в то утро состязание со своим духовником, приехал в самом дурном расположении духа и с огорчением принял такого рода приветствие, ответив колко его величеству, что отцам, которые и сами вели жизнь далеко не безупречную, неловко делать выговоры детям, особенно,
Когда они берут примеры в собственном своем семействе. Король, понимая всю справедливость этого замечания и не смея обнаружить гнев, сказал только, что хотя бы из уважения к своей жене герцогу Шартрскому не стоит показываться на публике вместе с любовницей. На это герцог, очень не любивший уступать в спорах брату, ответил, что король много хуже поступал с покойной королевой, когда сажал в ее собственную карету сразу двух своих любовниц. Обидевшись, Луи XIV вышел из себя и они оба принялись кричать во все горло.
Эта сцена совершалась при открытых дверях, так что придворные и слуги могли все слышать, в том числе и упреки герцога в том, что при вступлении в брак герцога Шартрского ему сулили золотые горы, но на долю его сына досталось лишь бесчестие и никаких выгод. Король отвечал, что предстоящая война заставляет его быть бережливым, и просит не удивляться, если эту бережливость особенно почувствуют те, кто так мало сообразуют свои поступки с его волей.
Ссора прекратилась, когда королю доложили о том, что стол готов, и он, которого ничто не могло заставить нарушить установленный им самим этикет, тотчас отправился в столовую. Герцог Орлеанский последовал за братом с горящим лицом и глазами, сверкающими гневом, так что многим показалось необходимым пустить ему кровь. Таково же было мнение и Фагона, однако герцог доверял только своему хирургу, старику Танкреду, и не принял совета.
Обед окончился благополучно, а герцог Орлеанский, по обыкновению, кушал много. Вышедши из-за стола, он повез герцогиню Шартрскую в Сен-Жермен нанести визит английской королеве и вернулся вместе в Сен-Клу. Впрочем герцог опять уселся за стол, и, когда он наливал вино герцогине Буйонской, вдруг забормотал, указывая на что-то рукой. Поскольку его высочество говорил иногда по-испански, то сотрапезники попросили его повторить свою фразу, но бутылка вдруг выпала из рук герцога, и он повалился на руки герцога Шартрского, сидевшего рядом. Стало очевидным, что герцога Орлеанского хватил удар; его отнесли в комнату, где, стараясь привести в чувство, два или три раза пустили ему кровь, дали тройной прием рвотного, но ничего уже не помогало.
Немедленно в Марли отправили курьера с уведомлением о состоянии брата короля. Луи XIV нередко являлся с какой-нибудь безделицей к его высочеству, но на этот раз ограничился распоряжением приготовить карету для маркиза Жевра с поручением тому съездить в Сен-Клу и узнать о здоровье герцога, а сам отправился к г-же де Ментенон, где провел с четверть часа, после чего лег спать, полагая, что болезнь брата, без сомнения, не более чем хитрость, затеянная ради примирения.
Однако через полтора часа после того, как король лег в свою постель, приехал герцог де Лонгвиль с уведомлением, что рвотное и кровопускание не помогли, и герцогу Орлеанскому становится все хуже. Тогда король немедленно поднялся и отправился сам в Сен-Клу; дофин отправился вместе со всеми, но находился в таком нервном состоянии, что его буквально отнесли в карету. Действительно, дофин пережил почти то же, а герцог Орлеанский так и не приходил в сознание.
Король показался весьма опечаленным и даже плакал. В общем, Луи XIV более других любил брата, своих незаконнорожденных детей и герцогиню Бургундскую. К тому же герцог был только на два года моложе короля и всю жизнь был здоровее его, так что король мог расценивать происходящее как предостережение свыше.
Луи XIV провел в Сен-Клу всю ночь. Часам к восьми герцогу стало несколько лучше, однако вскоре он снова потерял сознание и надежды почти не оставалось. Г-жа де Ментенон и герцогиня Бургундская предложили королю вернуться в Марли, на что тот согласился. Когда он садился в карету, герцог Шартрский бросился ему в ноги, восклицая:
