Святой Илья из Мурома - Алмазов Борис Александрович (читать книги онлайн полностью без регистрации .TXT) 📗
— Всё же надо бы его разрешения спросить, как сюды на охоту ехать, — сказал дружинник постарше.
— Ага! — сказал младший. — Пока ты спросишься — охота вся уйдёт. Мы им лучше часть добычи оставим.
— Как же! — сказал Лют. — Кто они такие? Мы — кияне, а они — живут в лесу, молятся колесу. Пеньки берёзовые! На них только воду возить да в холопах держать...
Из кустов на поляну выскочила олениха. Увидев всадников, замерла, словно окаменела на точёных ножках. Три воина отразились в её наполненных ужасом влажных глазах. Позади, там, откуда бежала она, шумно валила по лесу ватага загонщиков. Впереди стояли эти трое. Она повела трепетными ушами и услышала, что и справа от неё в кустах стоят люди. Олениха метнулась в сторону, перемахнув куст, и не увидела, как оба дружинника вдруг схватились за горла, в которые впились короткие в палец толщиною стрелы.
Лют ахнул, ударил коня шпорами, но из кустов выскочило несколько дружинников в кольчугах и приняло его на длинные охотничьи рогатины. Кровь хлынула изо рта рослого варяга; дружинники, как ворох сена на вилах, перекинули его рогатинами к подножию идола.
— Всё! — сказал один из них, поднимая личину и снимая шлем. Был он седоволос и седобород. — Князь! — позвал он.
Из кустов, от которых отпрянула олениха, выехал со свитой средний сын Святослава Олег.
— Всё! — повторил старый дружинник. — Свершилась месть за Игоря! Долго же ждать пришлось!
Олег с ужасом смотрел на истыканное рогатинами тело Люта Свенельдича. Варяг ещё дышал, но открытые глаза его уже подёргивались туманной плёнкой смерти.
— Вишь как получилось! — сказал старый дружинник. — Бог Мстиша всё так управил, что на том месте, где дружинники Свенельда Игоря старого убили, теперь сын Свенельда лежит.
— Боги любят тебя! — сказал другой, такой же старый, дружинник. — В небесной жизни ты будешь пребывать в славе — тебе удалось отомстить за деда! Нет такой мести ничего слаще!
Дружинники тащили за ноги убитых слуг Люта Свенельдича. Лупоглазый бог мести, казалось, улыбался, когда старый воин почерпнул горстью кровь; из натёкшей из-под кольчуги Люта лужи и вымазал идолу губы.
— Вот и ладно будет! — сказал он, любуясь работой.
Княжеские отроки стащили с мертвецов сапоги и кольчуги. Сложили их перед идолом, чтобы никто не подумал, будто убитых прикончили ради грабежа.
— Уходите! — сказал князь, поворачивая фыркающего на трупы коня.
— Чего нам уходить! — возразил старый дружинник. — Мы в своей земле!
— Варяги наскочат — посекут вас!
— Эка невидаль! Мы и сами варяги!
— Русы завсегда варягов били! — сказал немолодой и очень крепкий дружинник.
— Ну вот и славно, — переговаривались между собой воины Олега Святославича. — Наши предки в мире мёртвых радуются за нас! Свершилась месть за Игоря!
Убитых привезли из древлянской земли, и, разглядывая трупы, выставленные на площади, киевляне не сомневались, что убит сын Свенельда и отроки его во отмщение. Помнили ведь смутные слухи о смерти Игоря. Понимали, что убийство это не случайно. А на вопрос, кто убил, не сомневаясь, отвечали: «Олег из Овруча! Брат Ярополка Киевского».
Олег не слал послов с вирою — платой за убийство. Значит, считал себя правым! Многие и в Киеве, и в дружине поговаривали, что младший брат Олег указал старшему — Святополку, как надлежит жить настоящему воину! Поминали Ольгу, что отомстила древлянам за убийство мужа. Хвалили Олега и ругали Ярополка, который рядом с престолом держит человека если не убившего, то замешанного в убийстве его деда и предавшего на дунайских порогах отца Ярополка — Святослава. На Свенельда было страшно смотреть. Старый варяжский воевода согнулся и побелел весь от седины, будто выцвел, бледное лицо его и хрящеватый хищный нос всё больше напоминали какую-то древнюю птицу, и только глаза, ввалившиеся, в тёмных провалах подглазий, горели огнём ненависти...
Глубоко, в бесконечных ходах киевских пещер, неслышимые как тени, сходились монахи и непрестанными молитвами пытались оградить Киев и жителей лоскутной, только недавно собранной державы от крови и усобиц. Но, стоя на молитве во мраке пещерном или лёжа в нишах, вырытых в стенах, не могли найти они утешения и отдохновения, ибо понимали: новое испытание ждёт ещё не родившийся, а только собравшийся в единую державу народ — кровавая усобица. Во тьме пещерной, едва освещаемой тусклыми огоньками масляных каганцов, являлись им картины будущих кровавых сеч и убийств, сотрясающих земли древлян, вятичей, словен ильменских и прочих, готовых сейчас опять рассыпаться и жить розно. Известия одно страшнее другого ежедневно приносили старцам печорским, послушникам и монахам киевские христиане.
Ярополк войны не хочет, но вся дружина варяжская, и дружина русов, и дружина словен обвиняют его в богоотступничестве. Могут убить его, подстрекаемые Свенельдом, который повсюду говорит, что боги требуют отмщения за его сына Люта, и дружина с ним согласна. Боги языческие хотят крови.
Глядя широко раскрытыми глазами в мрак пещерный, непрестанно думали о Ярополке и два бывших Ольгиных дружинника. Они помнили и любили его, ласкового мальчонку, которого из всех внуков выделяла старая княгиня за ум, за честность, за доброту. Мальчишкой стал он по приказу яростного отца своего Святослава князем киевским. И Киев расцвёл при нём, потому что никого не казнил Ярополк, старался жить со всеми в дружестве. Недаром поговаривали в Киеве, что он тайно бабкой своею крещён...
Румяный и пригожий князь был люб горожанам. Потому, когда проезжал он по улицам на охоту или ещё по каким делам, высыпало из домов полгорода — его приветствовать.
Любил князь пиры и веселие, но не были они так буйны, как при Святославе, и так часты, и это дружине варяжской, что ещё Святославу служила, не нравилось. Чуть не в глаза смеялись они над князем, чуть не в глаза обвиняли его в бабском мягкосердии, а иные уходили в Новгород, где княжил буйный, сильно похожий на отца своего, варяга Святослава, сын рабыни-славянки Малуши — Владимир. Там, в Новгороде, собиралась дружина варяжская, не хуже, чем у Ярополка. И непонятно было, почему Ярополк Владимиру многие обиды прощает! То ли как брату, то ли дружины варяжской боясь?
Умчали варяги наложницу его, которую ему Святослав подарил, греческую монахиню, которую все женой Ярополка считали, умчали по приказу князя Владимира. Владимир её своей женой сделал! Князь Ярополк не отомстил! Собрался князь Ярополк жениться на дочери союзного ему полоцкого князя Рогволда, высокородной Рогнеде. И сватов заслал. И сваты были приняты, и сватовство состоялось. Но сжёг Владимир Полоцк, Рогволда и сыновей его убил, Рогнеду силой женой своею сделал! Ярополк не отомстил!
— Он христианин! — говорили с надеждой одни.
— Он христианин! — говорили другие с ненавистью. И таких было больше. Много больше.
Ярополк тянулся к Византии. Постоянно ездили к нему послы греческие, потому все хазары и евреи киевские были против него. Он не запрещал киевским христианам молиться в нескольких церквах малых, не уничтожал братию монахов, живших в пещерах киевских, — его ненавидели язычники, которых было большинство если не в Киеве, то в дружине.
Напрасно Ярополк объяснял, что без союзников держава прожить не может, что лучше Византии — громадной, богатой, сильной — Киеву союзника не найти. Его не слушали, а, подстрекаемые хазарами, начали роптать. Ярополк замирился с печенегами. Когда хан Ильдей, поклявшийся его бабке беречь Ярополка, пришёл к нему на службу, половина Киева, люди, у которых печенеги либо угнали, либо убили родственников, поднялась против князя. Напрасно Ярополк говорил, что в пещерах киевских издавна монахи живут и трогать их бессмысленно, да и невозможно, как невозможно вытащить улитку из костяного панциря!
