Алексей Михайлович - Сахаров Андрей Николаевич (бесплатные полные книги TXT) 📗
Никитин приблизился к царю, поцеловал руку и пятясь пошел к выходу. Царь встал. Веселье окончилось.
— Пойти, — сказал он Морозову, — подумать, что делать тут! — И он тяжелой, медленной поступью пошел ко дворцу. Часть бояр осталась в саду. Всем было не по себе. Всякий знал, по примеру прошлого, что теперь идет в Москве разгром их животов, и никто не смел в то же время отлучиться от двора.
Терентий тихо осенил себя крестным знамением и подумал: «Вот и идет наказание за отступничество. Верно говорил Аввакум: тяготеет над нами карающая десница Господа…»
XV ПРОДОЛЖЕНИЕ
Ни слова не говоря друг другу, пригнувшись к шеям коней, мчались во весь дух Хованский и князь Петр Теряев в сопровождении Кряжа и нескольких слуг.
Москва шумела, как море в осеннюю непогоду. Целый день громили боярские хоромы, целую ночь шло пьянство; то тут, то там вспыхивали пожары. Стая диких зверей, выпущенных на волю, не так страшна, как разъярившаяся чернь, а она разжигала себя криками, убийствами и вином. Мирон, увлеченный местью, ни о чем не думал, кроме как о Матюшкине; зато его товарищи вспомнили ремесло и грабили везде, что можно и где можно. Они уже оделись в дорогие кафтаны ярких цветов, опоясались саблями и выглядели молодцы молодцами. Пьяная голытьба из боярских погребов выкатывала бочки с вином и медом и пила хмельное из серебряных ковшов и драгоценных кубков.
Князья Теряев и Куракин сидели в осаде Их дома со всех сторон окружила бунтующая чернь и с гамом ломала ворота, а князья заперлись в домах, окружили себя немногими верными холопами и готовились умереть в неравном бою.
Княгиня Теряева, обнявшись со своею невесткою, плакала и дрожала в своем терему.
В терему Куракиных происходило то же.
Княжна, бледная, как весенний снег, княгиня, дрожащая как осиновый лист, плакали и кричали, им вторили мамка с сенными девушками, а со двора несся гул пьяной и буйной черни и резкие удары бревен в ворота.
Стрелецкие полки снарядить не успели, и отдельные их отряды тревожно метались по городу, затевая стычки, в которых иной раз были побеждаемы, иной раз побеждали сами — и тогда волокли своих пленных в приказы, которые отстаивались заплечными мастерами.
Хованский и Петр влетели в город, чуть забрезжил день.
Было еще три часа утра, а Москва уже шумела, как морской прибой.
— Я к своим рейтарам! — сказал Петр.
— А я на площадь! — ответил Хованский. — Прощай!
— Князь, — промолвил Кряж, — накинь мой зипун, а то нас, как пить дать, с коней сволокут.
— Давай!
Кряж быстро отвязал от седла свой серый зипун и накинул его на князя. И было самое время. Прямо навалила огромная толпа, запрудив всю улицу.
Они прижались к забору. Их кони насторожили уши и пугливо вздрагивали. Толпа приближалась.
Впереди шел огромный детина в парчовом кафтане и, махая бобровою шапкою, кричал:
— Всех бояр изведем, братцы! Поклонимся царю-батюшке и скажем: будь сермяжным, а не боярским царем!
— Го-го-го! Карачун боярам! — гремела толпа.
— Эй, жги, говори! Над боярами что хочешь, то твори! — визжал чей-то голос.
— Кого бить теперь?
— Куракина с Теряевыми добивать надо!
— К ним, к ним!
И с этими криками толпа поравнялась с нашими всадниками.
— Это что еще за птицы? — закричали из толпы. — На конях народ давить, а? Чьи холопы?!
Кряж толкнул Петра и тотчас ответил:
— Теряевские! От них убежали и коней увели. Все хоть есть чем их попомнить.
— Верно, — закричал кто-то.
— Что, братики, лущат их? — спросил вожак.
— Во как! — наудачу ответил Кряж.
— А соседа окаянного?
— Тоже!
— Ребята, гайда! На помогу! — И толпа ринулась бегом.
Вскоре улица опустела. На Кряже и его господине лица не было.
— Плохо, Кряж; может, их и в живых нету!
— Спешить, князь, надо!
— Скачем! До полка недалеко!
И они поскакали к своему полку.
Там шли сборы.
Немец Клинке не поступил как прочие начальники и не решился разбивать полк на отряды, а хотел собрать его в полном составе и весь вчерашний день разыскивал солдат.
Петр влетел на двор и бросился к нему.
— Много народу?
— О та! — торжествующе ответил немец. — Пошти все, окромя тех, что с бунтовщиками ушли!
— Сбирайте их!
— Они собраны! Здесь! Бей в тулумбас! — велел он дежурившему. Тот стал колотить палкою по огромному барабану, и на его гром стали сбегаться солдаты.
— Здравствуйте, други! — сказал им Петр. — Идем скорее своих спасать.
— Здрав будь, князь! Идем! — закричала толпа солдат.
Клинке поспешно выстроил их.
— Ну, с Богом! — сказал князь, становясь впереди них на коне. — Идти тесно, не разбиваться. Отдельных драк не затевать! Придем на место, так команду слушать. Да зарядите пищали!
Спустя несколько минут рейтарский полк числом 400 человек плотною массой двигался по кривым улицам, спешно направляясь к домам Теряева и Куракина.
Петр вел их и замирал от страха.
Что он увидит? Что застанет? Может, уже обгоревшие стены и обугленные трупы.
Он бледнел и вздрагивал при одной этой мысли.
— Скорее, скорее! — торопил он. Им навстречу попадались кучки пьяного народа, при виде силы поспешно разбегавшегося в разные стороны.
Наконец, широкою лентою сверкнула Москва-река. Петр увидел небольшой холмик, на котором стояли дорогие ему усадьбы, взглянул на них и замер.
Словно муравьями, они были облеплены кругом бунтовщиками.
— Ломи! ломи!-доносились среди гула отдельные возгласы.
— Огня бы!
— Смерть им, окаянным!
— Покажем им, как наши за царя правят!
— Налегай!
— Эй, ухнем! Рраз!
— Тащи, братцы, смолы да пакли!
Петр остановил полк, подозвал Клинке и еще двух офицеров и стал с ними советоваться. Потом они разделили полк на три части. Одна осталась на месте ожидать сигнала для помощи или бить беглецов, другая пошла низом по берегу реки в обход к дому князя Куракина, а третья, с Петром во главе, пошла прямиком на холм.
Князю Теряеву и Куракину приходилось плохо. Чернь разломала ворота и волною хлынула на дворы. Забор был разметан, и оба дома соединились в один. Часть толпы побежала в погреба, часть бросилась к домам, где встретила отпор, но недолговременный. Силы были слишком неравны. Слуги Куракина в смятении бросились наверх в терем.
— Переряжайтесь, голубушки! — кричала растерявшаяся мамка. — Одевайтесь сенными девушками! Авось от них, нахальников, нашу пташку спасем!
Княжна лежала почти без чувств, пораженная ужасом. Княгиня выла на весь терем. А внизу ревела буйная толпа. Вдруг по всему двору пронесся крик, почуялось смятение Раздались выстрелы. Послышались боевые крики.
Мамка бросилась к окошку, заглянула в него и закричала.
— Спасены! спасены! И опять наш голубчик тут!
— Кто? — спросила княгиня.
— Да все он, Петруша, князь Теряев! — И, смотря в окошко, она продолжала рассказывать:
— Ишь, как мечется на коне, словно молния! Так и бегут от него разбойники. Вон теперь метнулся на отцовский двор!
Княжна очнулась от слов своей мамки и жадно вслушивалась в ее слова. Сердце ее трепетало и билось, лицо раскраснелось, и она вполголоса говорила:
— Он, мой сокол! он, мой голубчик. Это ему Мать Царица Небесная на сердце послала!
Князь Петр поспел в самое время. Едва хлынула толпа во дворы, он ворвался следом за нею и клином врезался в нее со своими рейтарами. Раздался залп из пищалей, и полупьяная безоружная толпа с воплями ужаса заметалась по двору. Рейтары били направо и налево; княжеские слуги выскочили из засады дома и стали вязать веревками попадавшихся им. Пораженные отчаянием бунтовщики бросились прочь из дому, но там по дороге их перехватили оставшиеся в засаде отряды. Князь Теряев, мысленно обрекший себя на погибель, со слезами радости обнял сына:
— Петруша, — сказал он, — и жизнь ты мою, и честь спас!
Петр освободился из его объятий и торопливо промолвил:
