Жизнь Людовика XIV - Дюма Александр (серии книг читать бесплатно txt) 📗
ГЛАВА XL. 1679 — 1684
Спустя некоторое время герцог Орлеанский вступил в новый брак, женившись на Елизабете-Шарлотте Баварской, принцессе Палатинской, от которой имел сына, родившегося 2 августа 1674 года и бывшего впоследствии регентом Франции.
Вторая супруга его высочества, если верить портрету, который она сама написала, была вовсе непохожей на первую. Вот, что говорит о себе сама принцесса Баварская:
«Я родилась в Гейдельберге в 1652 году. Во всем я не хороша и даже безобразна; черты лица у меня не правильные, глаза чрезвычайно малы, нос толстый и короткий, губы плоские и растянутые, щеки большие и обвислые, а физиономия слишком велика — все это не может сделать лицо красивым; кроме того, я очень мала ростом, талия моя коротка и толста, словом, во мне нет ничего пригожего — я настоящий карапузик. Не имей я доброе сердце, меня бы нигде не терпели. Чтобы узнать, выражают ли мои глаза ум, на них нужно смотреть в микроскоп или хотя бы через очки,
Иначе ничего не видно; на всем земном шаре не найдется, вероятно, рук, которые были бы хуже моих, и сам король часто мне говорил об этом, но это нисколько меня не обижало, напротив, я всегда от души смеялась, ибо внутренне сознаваясь в том, что во мне нет ничего приятного и красивого, я положила себе правилом первой смеяться над собственным безобразием. Это мне хорошо удается, и я часто нахожу причину посмеяться».
Можно представить, какое странное действие произвела при французском дворе, то есть между прелестнейшими на свете женщинами, принцесса Баварская, сама себя считавшая безобразной! Герцог Орлеанский, который, нужно заметить, мало обращал внимания на мнение придворных, принял ее очень сухо, а король даже с некоторой нерешительностью. Действительно, кроме своих физических недостатков, описанных ею с такой немецкой наивностью, она имела во всем, что делала и говорила, какую-то свойственную только немкам особенность, которая казалась весьма странной в Версале. В детстве она сожалела, что не родилась мальчиком. В противоположность нашим прелестным жеманницам, которые, пробудившись ото сна, обыкновенно любят долго нежиться в постели, она при пробуждении тотчас поднималась, завтракала редко и если что кушала за завтраком, то только хлеб с маслом. Принцесса не любила ни чай, ни кофе, ни шоколад, зато была охотницей до молочного супа, кислой капусты, ветчины и сосисок. Когда она приехала ко двору, а известно, что в ту эпоху все придворные, как мужчины, так и женщины, были зубоскалами и насмешниками, то первое, что заметила, было впечатление, ею произведенное.
Одной из самых жестоких насмешниц была г-жа де Фьенн, которая не щадила никого, даже короля и его брата. Однажды принцесса Элизабета-Шарлотта, заметив де Фьенн в большем, чем когда-либо желании пошутить и посмеяться, взяла ее за руку, и, отведя в сторону, сказала:
— Вы очень любезны, сударыня, скажу более, вы очень умны и у вас какая-то особенная манера говорить, против которой король и его высочество потому только не возражают, что они к ней привыкли. Но я, как недавно прибывшая к французскому двору, не могу к этому привыкнуть и предупреждаю вас, что мне не нравится, когда надо мной смеются. Поэтому позволю себе дать вам маленький совет. Если вы не будете надо мной смеяться, то мы будем жить в согласии, если, напротив, вы со мной будете обращаться так, как с другими, я вам ничего не скажу, но пожалуюсь вашему мужу, и ежели он вас не исправит, то я его выгоню, понимаете, я его отставлю от места!
Поскольку муж г-жи де Фьенн служил при ее высочестве шталмейстером, то она обещала принцессе ее щадить и сдержала слово. А все с удивлением смотрели на нее, продолжающую всех задевать и над всем смеяться, но оставляющую принцессу в покое. Даже его высочество частенько спрашивал супругу: «Чем объяснить, что де Фьенн не говорит о вас ничего худого?» На что принцесса обыкновенно отвечала: «Это потому, что она меня любит». Нужно, однако, заметить, что подобное заявление было чистой ложью, ибо де Фьенн не только не любила принцессу, но, напротив, даже ненавидела, но ненавидела тайно, поскольку опасалась.
Когда принцесса приехала в Сен-Жермен, ей показалось, что она попала в новый, доселе вовсе неведомый мир, так мало была она знакома с обычаями французского двора. Впрочем, Элизабета-Шарлотта старалась держать себя как и все, но это не помогло, и с первого дня недолюбливавший ее муж перестал разделять с ней ложе с тех пор, как она родила ему двух детей — герцога Шартрского и Элизабету-Шарлотту Орлеанскую; более детей у нее не было.
Мы уже говорили, что принцесса вовсе не была знакома с французским этикетом, что очень беспокоило короля. Первое время он почти безотлучно находился при ней, садился возле нее в дни приемов и парадных выходов, и всякий раз, когда принцессе необходимо было вставать, то есть если соответствующий принц или герцог входил в комнату, король толкал принцессу локтем, подавая знак, и она поднималась для поклона представлявшимся особам. Однако при дворе имелись две дамы, которым король не смог внушить ни малейшего уважения к принцессе, которая соответственно, их ненавидела. Ими были маркиза де Монтеспан, уже приходившая в немилость, и г-жа де Ментенон, наоборот, обретавшая все большее благорасположение короля.
За прошедшее время Луи XIV имел от де Монтеспан, кроме герцога Мэнского, о рождении которого мы уже говорили, еще пятерых детей: графа Вексена, аббата Сен-Дени, родившегося в 1672-м и умершего в 1683 году; м-ль де Нант (1673 — 1743); м-ль де Тур (1676 — 1681); м-ль де Блуа (1677 — 1749); графа Тулузского (1678 — 1737). Все эти дети вопреки французским законам были признаны законнорожденными — так пожелала де Монтеспан, и король согласился с ее желанием.
По мере того, как любовь Луи XIV к детям возрастала, она мало-помалу ослабевала по отношению к их матери. Что прежде произошло с герцогиней де Лавальер, случилось с маркизой де Монтеспан — с каждым днем теряла она свою красоту, а между тем около короля появлялось множество других женщин, которые старались ему понравиться и противопоставляли цвет своей молодости любовнице, которой было уже под сорок.
Сначала Луи XIV понравилась г-жа Субиз, но он любил ее недолго и вот по какой причине. Однажды вечером, король, который имел обыкновение приходить на ночь к королеве и разделять с ней брачное ложе, не явился. Королева очень встревожилась, приказала искать повсюду его величество и не только во дворце, но и по городу. Рассыльные стучали в двери всех знатнейших дам, но розыски ни к чему не привели, а его величество отыскался, или лучше сказать явился, только на другой день утром. Такой инцидент наделал много шума, и всякий рассуждал об этом, в том числе и г-жа Субиз. Г-жа Субиз зашла далее других, назвав королеве имя виновной в нарушении королем супружеской верности. Обиженная Мария-Терезия назвала это имя королю, тот отпирался, но королева настаивала, говоря, что знает правду из достоверного источника, поскольку сама г-жа Субиз назвала ей фамилию той женщины.
— Ну, если на то пошло, — рассмеялся-рассердился король, — то я вам скажу, где провел ночь! Я был у г-жи Субиз! Когда я желаю иметь с ней свидание, то надеваю на мизинец левой руки кольцо с бриллиантом, и если она соглашается на это свидание, то надевает серьги с изумрудами.
Это приключение погубило г-жу Субиз, она перестала быть фавориткой. Ей наследовала г-жа Людр. Когда слух об этом разнесся, одна придворная дама взяла на себя смелость сообщить новость королеве и предложить ей всеми силами противиться новой страсти короля.
