Восстание на Боспоре - Полупуднев Виталий Максимович (бесплатные книги полный формат .TXT) 📗
Что же касается эллинов, законодателей рабства, то теперь он заглянул в оба этажа их культуры. И вместе с жаждой мести за свое невольничество не мог не почувствовать огромную притягательную силу эллинского уклада жизни, его изумительную внутреннюю слаженность и целеустремленность. Какими рыхлыми и малоподвижными выглядели в его глазах такие народы, как его собственный, скифский! Лишь теперь он начал проникать в суть замыслов Палака, что мечтал перестроить скифское государство на эллинский лад.
Зачем же он сам прибыл в степи?.. Бороться?.. За что и с кем?..
Много противоречивых вопросов возникало в его встревоженном мозгу. Было очевидно, что народ недоволен князьями-предателями и ненавидит понтийцев. Но хватит ли у народа сил, чтобы разгромить стальное понтийское войско, вторгшееся в скифские пределы? Ведь страна ограблена, обессилена, измотана войной и поборами… Союз с Савмаком? Крепка ли эта опора? И что такое «рабское царство»? Сегодня это торжество невольников над хозяевами!.. А завтра?.. Есть ли оно у рабов-победителей, это завтра?.. И неожиданно Савмак представился князю таким же одиноким бунтарем, как Пифодор с его проповедью мятежа против всех. Новый Прометей, восставший против земных богов!
Одно его роднило с Савмаком и боспорскими повстанцами, даже с Пифодором, – это желание как можно больнее отомстить за свое унижение, свести счеты с теми, кто покусился на его наследственные права и княжескую честь. Жаждал он также и отмщения за свою родину, попавшую в хомут понтийского рабства и впряженную в колесницу Митридата на его пути к славе и могуществу. Мечтал князь и о том миге, когда встретится с Гориопифом и скрестит с ним мечи. Ради этого он готов был рискнуть головой.
Напоминание о Табане неприятно взволновало Фарзоя. Опять вспомнились ее попытки выкупить его из плена. Он хотел бы увидеть вдову, но вместе с тем заранее пылал стыдом от мысли, что она при встрече с ним подумает: «Вот он, грязный раб Диофанта, что теперь надел дорогую одежду и хочет казаться настоящим князем». В душе она будет презирать его, смеяться над ним, над его позорным прошлым.
Все это определило неудачу их встречи, которой так ждала Табана. Он вышел из шатра, обуреваемый разноречивыми чувствами и мыслями. И, подняв глаза, увидел, что в лагерь въехали верховые на взмыленных конях. Он узнал Мирака и его свиту. Сам Мирак уже спешился и помогал сойти с седла ярко одетому всаднику в красной шапке и ожерелье. Всадник протягивал белые руки и, смеясь, что-то говорил. Фарзой узнал голос Табаны, вздрогнул. Первое желание – поспешить навстречу женщине – он тут же подавил. Тяжкое чувство стыда за прошлое заслонило все остальное. Он выпрямился и ждал, пока Мирак и Табана сами не приблизились к нему. «Чего это она так разрядилась?» – подумал он, заметив, что вдова продолжает охорашиваться и стряхивает пыль с платья.
В свою очередь Табана сразу почувствовала, что Фарзой не тот. Она никогда до этого не видела его гладко выбритым. Изменилось и его поведение. Князь предстал перед нею замкнутым и чужим.
Однако он не хотел показать себя невежей, шагнул навстречу гостье и протянул руки со словами:
– Борак смотрит на тебя, княгиня, из страны теней и любуется твоим здоровьем и красотой! Привет тебе, жена друга моего!
Пифодор, хорошо усвоивший сколотские обычаи, подскочил с серебряным подносом, на котором стояли две чаши вина и горкой возвышались еще теплые хлебцы.
– Привет тебе, князь Фарзой, брат мой! Думаю, что Борак невидимо присутствует здесь и радуется!
Табана, раскрасневшаяся от быстрой езды и ожидания встречи, сейчас пылала, как утренняя заря. Она выглядела совсем молодой и была свежа, как невеста. Фарзою она показалась более прекрасной, чем в прошлом. Он уже готов был сказать ей простые и дружественные слова, но оглянулся и прикусил язык. Ему вновь почудилось, будто в глазах Мирака отразилась скрытая насмешка. И все, кто стоял вокруг, смотрели на их встречу с двусмысленными улыбками.
Они разломили хлеб, отпили вина и обменялись чашами. Прошли в шатер. Здесь Фарзой вспомнил о подарке, приготовленном для гостьи Пифодором. Вещи лежали в беспорядке на кошме.
Табана оглядела внутренность шатра и остановила взор на дорогих украшениях. Вздрогнула и изменилась в лице. Ей показалось, что здесь уже есть женщина. Вот ее дорогие наряды! Сейчас откинется внутренний полог, и покажется новая хозяйка княжеского очага. Но Фарзой не заметил ее опасений и по-своему истолковал ее пристальный взгляд.
– Это, – сказал он, несколько смущаясь, – тебе послала в подарок царица Боспора. Не старая царица, а новая, жена Савмака. Имя ей – Гликерия.
– Да? – облегченно передохнула польщенная вдова. – Это хороший подарок! Я постараюсь отблагодарить царицу.
Она подняла вещи с пола и стала разглядывать их с видимым удовольствием. Фарзой стоял рядом и смотрел куда-то мимо, не зная, о чем говорить. После короткого молчания Табана сказала негромко:
– Я молила богов о твоем освобождении…
Но это лишь усилило смущение князя. Он поблагодарил ее и предложил после дороги отдохнуть.
– Шатер для тебя уже поставлен…
Послышались топот и лошадиное ржанье. Подошла многолюдная рать, ведомая Андираком. Князь воспользовался этим и вышел навстречу прибывшему войску. Табана, подавленная холодностью встречи, удалилась в приготовленное для нее походное жилье.
Глава третья.
Поединок
1
С притоком добровольцев из степей и крестьянских селений, а особенно после прибытия рати, возглавленной Андираком, вокруг ставки Фарзоя зашумело море народа. Ставили юрты, вели коней на водопой, рыли ямы и разводили в них жаркие костры, резали баранов и варили пищу.
Дружно прибывали ободранные и голодные родичи Фарзоя «ястребы», вконец разоренные мстительными князьями-правителями. Они кипели ярой ненавистью и жаждой кровавых дел. Их предводители, еле прикрыв тело от солнца и непогоды лохмотьями, вооруженные лишь заостренными палками, появлялись около Фарзоева шатра и приветствовали князя родовым кличем, призывали к войне, к мести, к лихим наездам и грабежам.
В отличие от других, «ястребы» немедленно получали оружие, образуя личную дружину Фарзоя. Старшим в дружине князь назначил расторопного Пифодора.
Более скромно, обычно ночью, являлись ватагами и в одиночку скифы-пахари. Эти разыскивали Таная, обнимались с ним и заявляли о своем намерении стать под знамя славного князя-гребца. Танай весь отдался сколачиванию пешей фаланги.
Весть о том, что понтийские и херсонесские войска покинули Неаполь, а князья-правители поспешно бежали под прикрытие неапольских стен, продолжала веселить всех, поднимала дух войска.
– Испугались! Испугались нашего преславного князя! – задорно заявляли у костров «ястребы», с хищной радостью рассматривая полученное оружие и примеряя шлемы и панцири. – Прогоним всех эллинов, разграбим их города, возьмем богатую добычу!
Вслед за добровольцами прибыли князьки многих родов, а за ними представители крестьянских общин. Их принимали с почетом и угощением. Они приносили клятву верности новому сильному князю, уверяли его в своей покорности, рассказывали о своих бедах.
– Молодые воины хотят к тебе в дружину, – кланялись старики, – дай им оружие и коней.
– Не хватает у нас коней, – морщился Фарзой, – вы должны сами снарядить молодых воинов, посадить на коней и дать им запас продовольствия.
Он видел, что хитрые главари степных родов хотят использовать случай, вооружить за его счет своих малолетков, отдать их на кормление щедрому князю, да еще получить сверх всего этого прибыль в виде военной добычи.
Мирак грубо и резко требовал, чтобы все, кто присягнул Фарзою, гнали в лагерь скот для прокормления войска.
– Какой скот? – закрывали глаза кочевые князьки, держась за бороды, – все отняли у нас чужеземцы, скот угнали. Сами мяса не видим.
Но после угроз пригоняли десяток еле живых коней со сбитыми спинами, брошенных понтийцами, да истощенных баранов, шерсть на которых висела клочьями.
