Граница вечности - Фоллетт Кен (библиотека электронных книг TXT) 📗
Англичане не запрещали коммунизм. Тридцать шесть кандидатов от компартии баллотировались в парламент, и ни один не был избран.
Неделю назад в опровержение таких рассуждений он мог бы выдвинуть тезис о подавляющем превосходстве коммунистической системы, особенно после проведения реформ. Но сейчас надежда на реформу рухнула и Советский Союз был сохранен со всеми его недостатками на предвиденное будущее. Он знал, что сказала бы его сестра: препятствия на пути перемен являются неотъемлемой частью системы в качестве еще одного недостатка. Но он не мог заставить себя признать это.
На следующий день «Правда» осудила субъективизм и волюнтаризм, опрометчивое прожектерство, бахвальство, пустозвонство и несколько других грехов Хрущева. По мнению Димки, все это было чепухой, по сути дела, откатом назад. Советская элита отвергала прогресс и делала ставку на то, что ей привычнее всего: жесткий контроль в экономике, подавление инакомыслия, уклонение от экспериментирования. Так им было бы комфортнее, и Советский Союз тащился бы в хвосте у Запада по уровню народного благосостояния, мощи и влиянию в мире.
Димке давали малозначимые поручения для Брежнева. В течение нескольких дней он сидел в своем маленьком кабинете вместе с одним из помощников Брежнева. Теперь его увольнение было вопросом времени. Однако Хрущев продолжал занимать свою резиденцию на Ленинских горах, поэтому Димка почувствовал, что его босс и он сам останутся в живых.
Неделей позже его назначили на другое место.
Вера Плетнер принесла приказ в запечатанном конверте, но у нее был такой грустный вид, что Димка, не распечатывая конверт, сразу понял, что в нем содержится плохая весть. Он сразу прочитал приказ. В нем его поздравляли с назначением помощником секретаря Харьковского обкома партии.
— Харьков, — сказал он. — К чертям собачьим.
Его близость к опальному лидеру явно перевесила влияние его заслуженной семьи. Это было серьезное понижение в должности. Ему обещали большую зарплату, но деньги мало что значили в Советском Союзе. Ему предоставлялась квартира и машина, но он будет на Украине, вдалеке от центра власти и привилегий.
Хуже всего то, что он будет жить в более чем семистах километрах от Натальи.
Сидя за своим столом, он погрузился в депрессию. С Хрущевым покончено, Димкина карьера пошла на спад, Советский Союз катится вниз, его семейная жизнь с Ниной потерпела крушение, и его отрывают от Натальи, светлого пятна в его жизни. Где он сбился с пути истинного?
В эти дни в баре «На набережной» не так часто выпивали, но в тот вечер он встретился там с Натальей впервые после возвращения из Пицунды. Ее босса Андрея Громыко переворот не затронул, и он остался министром иностранных дел, и она продолжала занимать свое место.
— Хрущев сделал мне подарок на прощание, — сказал ей Димка.
— Какой?
— Сообщил, что Нина крутит любовь с маршалом Пушным.
— Ты веришь в это?
— Полагаю, это стало известно Хрущеву от КГБ.
— А не ошибка ли это?
Димка покачал головой.
— Она призналась. Эта чудная дачка, которую мы получили, забор к забору с дачей Пушного.
— А, понятно. Извини, Димка.
— Кто же сидит с Гришей, когда они в постели?
— Что ты собираешься делать?
— Я не могу особенно возмущаться. Осмелься, я бы завел с тобой роман.
— Не говори так.
На ее лице отразились сменявшие одна другую эмоции: симпатия, грусть, тревога, страстное желание, страх и неуверенность. Нервным движением она откинула назад непослушные волосы.
— Так или иначе, уже слишком поздно, — сказал Димка. — Меня посылают в Харьков.
— Что?
— Я узнал сегодня. Помощником секретаря Харьковского обкома партии.
— Но когда мы увидимся?
— Наверное, никогда.
У нее на глаза навернулись слезы.
— Я не могу жить без тебя, — призналась она.
Димка изумился. Он ей нравился, это он знал, но она никогда не произносила таких слов, даже в ту единственную ночь, которую они провели вместе.
— Что ты имеешь в виду? — задал он несуразный вопрос.
— Я люблю тебя, разве ты не знал?
— Нет, не знал, — ответил он, совершенно сбитый с толку.
— Я уже давно люблю тебя.
— Почему ты мне не говорила?
— Я боялась.
— Кого?
— Моего мужа.
Димка подозревал что-то в этом роде. Он предполагал, хотя не имел доказательства, что Ник ответственен за варварское избиение спекулянта на черном рынке, который пытался обмануть Наталью. Неудивительно, что жена Ника не осмеливалась признаться в любви к другому мужчине. В этом причина изменчивости Натальи от телесной теплоты в один день до холодного равнодушия — в другой.
— Признаться, я тоже побаиваюсь Ника, — сказал он.
— Когда ты уезжаешь?
— Мебельный фургон приедет в пятницу.
— Так скоро!
— На работе меня считают никчемным сотрудником. Они не знают, что от меня ожидать. От меня хотят поскорее отделаться.
Она достала белый носовой платок и вытерла им глаза. Потом она склонилась к нему над столиком.
— Ты помнишь ту комнату со старой царской мебелью?
Он улыбнулся.
— Я никогда не забуду ее.
— А кровать с четырьмя стойками?
— Конечно.
— Она была такой пыльной.
— И холодной.
У Натальи снова изменилось настроение, она стала игривой и будоражащей.
— Что ты вспоминаешь чаще всего?
Ответ возник моментально: ее маленькие груди с большими заостренными сосками. Но он подавил его.
— Ну, давай, говори.
Что ему терять?
— Твои соски, — сказал он, одновременно смутившись и воспылав страстью.
Она засмеялась.
— Хочешь увидеть их снова?
Димка с усилием глотнул. Подыгрывая ей, он произнес:
— Отгадай.
Она неожиданно встала с решительным видом.
— Встретимся там же в семь, — прошептала она и вышла.
* * *
Нина была вне себя от ярости.
— Харьков? — вскричала она. — Что я буду делать в этом сраном Харькове?
Она обычно не сквернословила. Она считала недостойным так выражаться. Она поднялась выше таких привычек. Сорвавшаяся с языка непристойность говорила о силе ее эмоций.
Димка остался невозмутим.
— Я уверен, что местный профсоюз сталелитейщиков предоставит тебе работу.
В любом случае пришло время отправлять Гришу в ясли и устраиваться на работу, что требовалось от советских женщин.
— Я не хочу, чтобы меня ссылали в провинциальный город.
— И я тоже. Ты думаешь, это я вызвался туда ехать?
— Разве ты не видел, что дело идет к этому?
— Да, видел, я даже хотел перейти на другую работу, но потом мне показалось, что от путча отказались, а его только отложили. Естественно, заговорщики сделали все, чтобы я был в неведении.
Она бросила на него решительный взгляд.
— Надо думать, ты провел ночь, прощаясь со своей машинисткой.
— Ты же сказала, что тебе это безразлично.
— Ну хорошо, умник. Когда мы должны уезжать?
— В пятницу.
— Черт. — С рассерженным видом она начала складывать вещи.
В среду Димка разговаривал с дядей Володей о переезде.
— Дело не только в моей карьере, — сказал он. — Я все равно не член правительства. Я хочу доказать, что коммунизм может работать. Но для этого нужны перемены и реформы. А теперь, как мне кажется, мы покатимся назад.
— Мы вернем тебя в Москву, как только сможем, — заверил его Володя.
— Спасибо, — горячо поблагодарил его Димка. На помощь дяди всегда можно было рассчитывать.
— Ты заслуживаешь этого, — тепло проговорил Володя. — Ты умен и расторопен, и у нас нет избытка в таких людях. Жаль, что ты не в моей конторе.
— Я не создан для военной службы.
— Вот послушай. После того, что случилось, ты должен доказать свою преданность упорным трудом, и самое главное — не жалуйся и не просись послать тебя обратно в Москву. Если ты так продержишься пять лет, я начну добиваться твоего возвращения.
