Библиотека мировой литературы для детей, том 36 - Джованьоли Рафаэлло (е книги txt) 📗
Дивной Валерии Мессала
Спартак шлет привет и пожелание счастья.
Из любви к тебе, моя дивная Валерия, я встретился с Марком Крассом и сказал, что сложу оружие. Я готов был согласиться на все из любви к тебе и к нашей дорогой Постумии, но претор Сицилии предложил мне жизнь и свободу ценой измены.
Я предпочел быть неблагодарным по отношению к тебе, бесчеловечным к моей дочери, чем предать своих собратьев и покрыть свое имя вечным позором.
Когда ты получишь это письмо, меня, вероятно, уже не будет в живых: предстоит большой и решающий бой, в котором я со славой закончу свою жизнь.
Таковы начертания враждебного рока. Перед смертью я испытываю потребность, о дивная моя Валерия, просить у тебя прощения за все причиненное тебе горе. Прости меня и живи в радости. Умирая, я благословляю твое полное мужества сердце, твою благородную, любящую душу.
Будь сильной и живи. Живи ради любви ко мне, живи ради этого невинного ребенка — таково пожелание и просьба умирающего.
Слезы сжимают мне горло, я задыхаюсь, и меня утешает лишь одна мысль: что я обниму тебя, твой бессмертный дух, в лучшем мире. Тебе мой последний поцелуй, к тебе стремится моя последняя мысль, последнее биение сердца
твоего Спартака.
Окончив читать, Валерия поднесла письмо к губам и громко зарыдала.
— Мама, почему ты так плачешь? — печально спросила девочка.
— Бедное дитя мое! — воскликнула Валерия прерывающимся от рыданий голосом, лаская белокурую кудрявую головку Постумии и глядя на нее с невыразимой нежностью. — Ничего! Ничего со мной не случилось! Не огорчайся, дитя мое!
Она привлекла к себе девочку и, обливаясь слезами, покрыла ее лобик поцелуями.
— С тобой ничего не случилось, а ты плачешь! — с упреком сказала Постумия. — Когда я плачу, ты говоришь, что я нехорошая! А теперь ты, мама, нехорошая!
— О, не говори так, не говори!.. — воскликнула бедная женщина, еще горячее лаская и целуя ребенка. — О, если бы ты знала, как ты делаешь мне больно, дитя мое!..
— А когда ты плачешь, мне тоже больно!
— О родная моя, как ты мне дорога и как ты жестока ко мне, отныне моя единственная, чистая любовь!
И с этими словами несчастная, снова поцеловав письмо, спрятала его у себя на груди. Она протянула руки к Постумии и посадила ее к себе на колени, стараясь удержать свои слезы; целуя, лаская и гладя волосы девочки, она сказала:
— Ты права, моя малютка, я была нехорошей… но теперь этого не будет. Я буду думать только о тебе и буду крепко-крепко любить тебя, моя девочка, очень крепко. А ты будешь любить свою маму?
— Да, да, всегда, всегда, очень, очень крепко!
Постумия подняла головку, обвила своими ручонками шею матери и начала горячо целовать ее. Затем девочка снова принялась гладить своими ручками урну.
В конклаве наступила тишина.
Вдруг Постумия спросила у матери:
— Скажи мне, мама, что там внутри?
Глаза Валерии наполнились слезами. Скорбно подняв их к небу, она воскликнула:
— О бедная моя крошка!..
Через минуту, с трудом сдерживая слезы, она дрожащим голосом промолвила:
— В этой урне, моя бедняжка, прах твоего отца!
И снова зарыдала.
