Звезды Эгера - Гардони Геза (полная версия книги .TXT) 📗

Когда доехали до сигетварских камышей, священник поднял голову и сказал:

— Сам хозяин дома.

Герге понял, что речь идет о Балинте Тереке.

— Откуда вы знаете? — спросил он удивленно.

— А ты разве не видишь флаг?

— Где? На башне?

— Да.

— Красный с синим?

— Да. Это его цвета. Стало быть, он дома.

Они забрались в заросли тростника и поехали рядом. Перед ними блеснула речка Алмаш, разлившаяся в большое озеро. В зеркало воды гордо гляделась башня, выступавшая над темной крепостной стеной. На воде белели большие стаи гусей.

Священник снова заговорил:

— Мальчик, а не думаешь ли ты, что Добо вступил в бой с очень неравными силами? Он мог там и голову сложить.

— В бою?

— Да.

Нет, Герге этого не думал, он считал Добо непобедимым. И напади Добо даже один на всю турецкую рать, Герге бы не удивился.

— Если он погиб, — сказал священник, — я усыновлю тебя.

Он погнал коня на первый деревянный мост, который вел в наружный двор крепости. Мост стоял на высоких сваях. На воде под мостом плавали стаи уток и гусей. Священник и мальчик медленно, шажком пересекли «новый город», потом въехали по маленькому деревянному мостику в «старый город». Перед церковью с двумя башенками сидели три торговки и продавали черешню. Одна из них как раз насыпала ягоды в фартук босой девчонке. Двери церкви обивали железом.

Затем последовал еще один мост — длинный и широкий, из крепких балок. Вода блестела где-то глубоко под ним.

— Сейчас въедем во внутренний двор крепости, — сказал священник. — Пора уж.

И он старательно вытер лицо носовым платком.

Ворота крепости были распахнуты. Оттуда доносился громкий топот. На просторном дворе они увидели латника, который мчался сквозь облако пыли, и второго латника, несшегося ему навстречу. Казалось, на двух живых конях сидят две металлические статуи. Одна из них новая, серебряная, а вторая — потускневшая, кое-где ржавая, точно ее только что вытащили из сырого чулана. А в остальном эти статуи отличались только шлемами: у одной шлем был гладкий и круглый, а у другой на верхушке блестела серебряная медвежья голова. Крупы коней были тоже защищены панцирями, похожими на рачью шейку.

— Вон Балинт Терек, — почтительно сказал священник. — Тот, что с медвежьей головой.

Всадники мчались друг на друга, держа копья наперевес, сшиблись, и оба коня взвились на дыбы. Но копья только скользнули по латам.

— Булавы давайте! — гаркнул медвежьеголовый, когда кони разъехались.

За опущенным забралом лица всадников не были видны.

На крик выскочил из дверей оруженосец в сине-красной одежде и подал сражавшимся две одинаковые булавы с медными шишками и два железных щита.

Латники снова разъехались. Конь всадника с гладким шлемом грыз удила, то и дело роняя изо рта белую пену. Сражавшиеся ринулись друг на друга посреди двора.

Первым замахнулся всадник в гладком шлеме.

Медвежьеголовый занес, щит над головой, и он задребезжал, точно разбитый колокол. Но рука с булавой взмахнула из-под щита и так ударила противника по голове, что на шлеме его осталась вмятина.

Противник, осадив коня, бросил оружие.

Медвежьеголовый снял с головы шлем и засмеялся.

Это был круглолицый смуглый мужчина. Длинные, густые черные его усы, прижатые шлемом, прилипли к щекам, и теперь один ус торчал вверх до самых бровей, а другой свисал до шеи.

— Это сам Балинт Терек, — почтительно повторил священник. — Если он взглянет на нас, ты, Герге, сними шапку.

Но Балинт Терек не смотрел в их сторону. Он глядел на противника, с головы которого слуги стаскивали шлем.

Когда шлем с величайшим трудом был снят, всадник первым делом выплюнул три зуба на землю, усыпанную гравием, потом выругался по-турецки.

Из-под свода ворот вылезло человек восемь турок-невольников. Они помогли побежденному снять доспехи.

Латник этот был таким же невольником, как и остальные.

— Ну, кому еще охота сразиться со мной? — крикнул Балинт Терек, пустив коня вскачь. — Кто убьет меня, получит в награду свободу.

Перед ним предстал мускулистый турок с жидкой бородой, одетый в красную поддевку.

— Попытаемся, может, сегодня мне больше посчастливится.

Турок облачился в тяжелые доспехи. Товарищи закрепили их сзади ремнями, напялили ему на голову шлем, принесли и натянули ему на ноги другие, железные, сапоги, ибо у этого турка ноги были длинные. Потом с помощью шестов подсадили его на коня и дали в руки палаш.

— Дурак ты, Ахмед! — весело крикнул Балинт Терек. — Палаш к панцирю не идет.

— А я уж так привык, — ответил невольник. — И если ты, господин, боишься биться палашом, я и пытаться не стану.

Они говорили по-турецки. Священник переводил Герге.

Балинт Терек снова надел шлем на голову и поскакал вокруг двора, размахивая легким копьем.

— Вперед! — крикнул он, выскочив вдруг на середину двора.

Герге задрожал.

Турок пригнулся в седле и, взяв палаш в обе руки, помчался на Балинта Терека.

— Аллах!

Когда они съехались, турок поднялся в стременах и приготовился нанести страшный удар.

Балинт Терек нацелился копьем турку в пояс, но копье соскользнуло, и Балинт выронил его. Однако щитом он отвел страшный удар турка и в тот же миг, схватив его за руку, стащил с коня. Турок боком рухнул на песок, подняв клубы пыли.

— Довольно! — засмеялся Балинт Терек, быстрым движением подняв забрало. — Завтра еще сразимся, если буду дома. — И он затрясся от смеха.

— Это не по чести! — заорал турок, тяжело поднимаясь на ноги. Видно было, что рука у него вывихнута.

— Почему не по чести? — спросил Балинт.

— Рыцарю не подобает стаскивать противника рукой.

— Да ты же не рыцарь, чертов басурман! У тебя, что ль, учиться рыцарским обычаям? Вы самые обыкновенные грабители.

Турок, надувшись, молчал.

— Уж не считаете ли вы рыцарским турниром, когда я выхожу вот так сражаться с вами? К черту на вилы всех вас, проходимцев! — крикнул Балинт Терек и вытащил правую ногу из стремени, готовясь слезть с коня.

— Господин! — вышел вперед худой седобородый турок и, плача, сказал: — Сегодня я еще раз готов схватиться с тобой.

Стоявшие во дворе расхохотались.

— Еще бы! Ты думаешь, что я уже устал! Ну да ладно, доставлю тебе такое удовольствие.

И Балинт Терек снова надвинул шлем, который успел положить себе на колени.

— Попугай, который раз ты бьешься со мной?

— Семнадцатый, — плаксиво ответил турок, у которого нос действительно походил на клюв попугая.

Балинт Терек снял шлем и бросил его на землю:

— Вот, даю тебе поблажку! Начнем!

Разница между ними была огромная: Балинт Терек — богатырь, во цвете лет, могучий и подвижной; турок — тщедушный, сутулый человек лет пятидесяти.

Они сшиблись копьями. От первого же удара Балинта турок вылетел из седла и, перекувырнувшись в воздухе, свалился на песок.

Все засмеялись: и слуги, и оруженосцы, и невольники.

Господин Балинт кинул щит, железную перчатку и слез с коня, чтобы оруженосцы освободили его от остальных доспехов.

«Попугай» поднялся с трудом.

— Господин! — обратил он к Балинту Тереку окровавленное лицо и заплакал. — Отпусти меня домой. Жена и сиротка-сын два года ждут меня.

— А почему же тебе дома не сиделось, басурман? — досадливо спросил Балинт Терек.

Он всегда сердился, когда невольники просились на свободу.

— Господин… — плакал турок, ломая руки. — Сжалься надо мной. У меня красивый черноглазый сын. Два года не видел я его. — Он на коленях подполз к Балинту Тереку и бросился ему в ноги. — Господин, сжалься!

Балинт Терек утирал лицо платком. Пот струился с него градом.

— И вам, мерзавцам, и вашему султану — всем бы сидеть у меня на цепи, — сказал он, с трудом переводя дыхание. — Убийцы, грабители, негодяи! Не люди вы, а бестии!

И он прошел мимо.

Турок схватил горсть песку и, кинув вслед Балинту Тереку, крикнул: