Словарь Ламприера - Норфолк Лоуренс (бесплатные версии книг TXT) 📗
— Papa, papa , — возбужденно зачастила она, — садись, сейчас я тебе все расскажу по порядку! — Она подбежала, придерживая юбки, к нему.
Он взглянул на нее с раздражением.
— Тихо! — рявкнул он.
Она тотчас умолкла, и на лице отразилось смущение. Он увидел в ее глазах неподдельный страх. Это вернуло ему хорошее расположение духа. Он прислонился к письменному столу и сказал:
— Рассказывай о мальчишке.
Небо разносило весть о конце лета, собирая над Джерси темные тучки. Тяжелые, черные от скопившейся влаги, они казались неестественными на фоне глубокой, бесконечной синевы. Свежий зюйд-вест стегал верхушки высоких трав. Тучи плыли по небу быстро и безмолвно, их тени проносились над полями, дорогами и домами. Несмотря на сильный ветер и солнце, время от времени освещавшее своими лучами землю, утренняя роса еще держалась на стеблях трав, по которым шагал Джон Ламприер. Обувь его насквозь промокла, но он не замечал этого. Он достиг перелаза, взобрался на него и двинулся по тропинке, которая вела к дому Кастерлеев.
Дом стоял среди открытых лужаек, но два ряда деревьев скрывали его от случайных взоров. Ламприер обогнул второй ряд, и перед ним предстала усадьба Кастерлеев. Дому не было еще полувека; темно-красный обожженный кирпич, из которого он был построен, мог легко сопротивляться разрушающему воздействию морского воздуха. Цвет дома резко выделялся на фоне спокойной зелени окружающих лужаек, отчего дом казался больше, чем был на самом деле. Но, в любом случае, он имеет не меньше тридцати или даже сорока ярдов в ширину, подумал молодой человек. Все четыре угла дома были закруглены, и в них были устроены эркеры, что придавало зданию вид овала; многочисленные большие окна были отделаны выступами из ярко-красного кирпича, между ними во всю высоту здания проходили пилястры, которые оканчивались резными капителями, поддерживавшими антаблемент, тянувшийся вдоль всего дома насколько хватало глаз. Две пилястры поднимались выше остальных, образуя мансарду, и их вершины украшали затейливые фигуры, вырезанные из камня. Даже в очках юноша не мог как следует их разглядеть. Два каменных лестничных марша, установленных параллельно друг другу, вели на балкон, расположенный перед главным входом, двери которого широко распахнулись, словно кто-то сильно потянул их изнутри.
— Входи, Джон Ламприер, твоя судьба ждет тебя.
Судя по голосу, который произнес эти слова шутливо-торжественным тоном, в сумрачной прохладе вестибюля скрывалась Джульетта. Он поднялся по левой лестнице. Джульетта встретила его, молча улыбаясь, пока его глаза привыкали к полумраку вестибюля. На потолке мельтешили круглощекие купидоны, игриво метя друг в друга из луков.
— Идемте, papa желает видеть вас — Тревога, мелькнувшая на его лице, побудила ее добавить: — Не беспокойтесь. Он просто хочет поблагодарить вас.
В кармане у него лежал список древних авторов, составленный два дня назад. Он стиснул его в руке, словно амулет. Джульетта шла впереди, небрежно обращаясь к нему через плечо. Ее голос звучал легко и весело, и Ламприеру почудилось, будто он улавливает в ее речи интонации, не свойственные джерсийскому говору. Возможно, французские. Они миновали приемную и оказались в гостиной, расположенной следом за ней.
— Papa , доктор Джон Ламприер прибыл, чтобы привести наш мир в порядок! — И таким образом представив юношу, она вышла, оставив его наедине с виконтом.
Кастерлей возвышался над письменным столом в дальнем конце комнаты. Несмотря на то что он был одет в широкий сюртук, Ламприер сразу заметил, какие у него мощные плечи и толстые руки. Он производил впечатление силы, которая с трудом вмещается в окружающую обстановку. Когда он повернулся, чтобы приветствовать гостя, по его лицу пробежала молниеносная тень усилия, которое ему требовалось применить, чтобы контролировать свои движения. Его седеющие волосы были зачесаны назад, а глаза, на чем бы они ни останавливали свой взгляд, казалось, были лишены способности моргать. Большой римский нос придавал ему сходство с ястребом.
— Спасибо за то, что пришли нам на помощь, мистер Ламприер. Большая удача, что на таком маленьком острове, как Джерси, есть человек, способный справиться с подобной задачей. — Он поигрывал ножом для бумаги, который лежал на столе. — Я уже отдал распоряжения мистеру Квинту, с которым, я полагаю, вы некогда были знакомы.
Ламприер кивнул. Виконт смотрел ему прямо в лицо. У Ламприера начало возникать ощущение, что его изучают более пристально, чем того заслуживают обстоятельства.
— Тогда за работу. Увидимся позже, мистер Ламприер. — Он протянул свою большую ладонь.
— Да, — ответил Ламприер. Пожатие сомкнулось вокруг его руки, затем ослабло. Виконт следил взглядом за тем, как появилась служанка и вывела Ламприера через дверь, расположенную напротив той, через которую ввела его Джульетта. Они пересекли коридор, служанка постучала в следующую дверь и, не дождавшись ответа, распахнула перед Ламприером вход в библиотеку.
— Спасибо, — пробормотал он, когда она уже исчезла. Дверь закрылась с тихим щелчком.
Книжные полки заполняли стены от пола до потолка. Чтобы добраться до самых верхних, находившихся футов на шесть-восемь выше человеческого роста, имелась лестница, снабженная колесиками, которые передвигались по медным рельсам, вделанным в пол. Ореховый полированный стол протянулся почти во всю длину комнаты до большого окна, пропускавшего в библиотеку ясный дневной свет. На противоположном конце виднелись часы в высоком футляре из красного дерева, отсчитывавшие секунды. В библиотеке стоял сухой, чуть затхлый запах. Ламприер с наслаждением вдыхал его. Это был запах книг.
Он обвел взглядом комнату, и глаза его расширились. Сафьяновые переплеты красного, голубого, оливкового цветов, тщательно выделанные, с золотым и серебряным тиснением. Немецкие эмалевые в технике клуазоне; французские в технике пуан-тийе, возможно даже сделанные рукой самого Гасконца, подумал он. Потом его взгляд приковало к себе сияние вызолоченного изнутри серебра, может быть, арабской работы? Коллекционер, составивший такую библиотеку, был достойным соперником Гролье. Со слов Джульетты у Ламприера сложилось впечатление, что коллекция ее отца представляет собой остатки былой роскоши, подобранные в какой-нибудь деревенской усадьбе, не сумевшей справиться с трудными временами. Он не был готов к встрече с новой Александрией. Тут был прекрасный экземпляр Дероме и Дюбуиссона, несколько работ Паделупа, их учителя. Фантастические узоры и цветочные нагромождения Лемоньеров на мгновение привлекли его внимание, но он оставил их ради характерно отделанных кожей корешков Пейна. «Стормонт», «французская скорлупа», античная и тысячи других типов окраски «под мрамор» в сочетании с витыми орнаментами, замысловатыми картушами и форзацами всех мыслимых оттенков. Целая энциклопедия переплетного искусства разворачивалась вместе со страницами каждой новой книги, которую Ламприер снимал с полки лишь для того, чтобы тут же заменить ее на следующую, попавшуюся ему на глаза. Здесь стоял «Astrolabium » Иоганнеса Ангелуса, «Toxophilus » Эшема, часослов на латинском и голландском языках. Множество странных книг, о которых раньше ему не доводилось слышать, привлекли его внимание: «DecadesdeOrboNovo », принадлежавшая перу Пьетро Мартире д'Ангери, «О пользе животных» Ибн Бактишу, «NikolaiKlimiiherSubterraneum » Людвига Хольберга.
Казалось, каждый уголок земли, о котором он только мог подумать, был представлен где-то среди томов этой библиотеки. И каждая эпоха, начиная от Отцов Церкви и заканчивая новейшими авторами. Энциклопедии, духовные наставления, творения поэтов и ученые трактаты, руководства и справочники были выстроены на полках, окружавших его со всех сторон. Он передвигался вдоль них вверх и вниз, ошеломленный таким скоплением учености. Тома, казалось, были подобраны по тематике. За «Астрономией комет» Блайта Хэнкока довольно естественно следовал Коперников «DeRevolutionibusOrbiumCoelestium », а далее — «SciothericumTelescopicum » Уильяма Молинекса и «Новый трактат по астрономии» Банфилда. Затем шла очередь навигации, о чем свидетельствовали «Новый и простой путеводитель по обоим полушариям…» Даниэля Феннинга, «Опыт составления таблицы широт» Хардинга и стоявшие далее многочисленные описания путешествий. Но то и дело какая-нибудь резкая непоследовательность или странная причуда в расстановке книг неожиданно сводила на нет все попытки молодого человека обнаружить основной принцип, которым руководствовался составитель библиотеки. «ArgonauticaAmericana » Иоганнеса Бисселиуса хорошо смотрелась рядом с сочинением Примеле «От Гибралтара до Танжера» и четвудовскими «Путешествиями, опасными приключениями и чудесными избавлениями капитана Фальконера», но, обнаружив, что вслед за ними идут «Стихотворения» Марии и Гарриет Фальконар, он не знал, что и подумать. То, что имена на обложках перекликались, было ясно как божий день, но каким образом это влияло на порядок расстановки книг, он не мог себе представить.
