Казанова - Кестен Герман (полная версия книги txt) 📗
От написания прошений пошли кучами съестные припасы, и бурдюки вина. Но Казанова, чтобы излечиться, пил только воду, держал двухнедельную диету и не покидал постели. Как-то раз он прогуливался по двору лазарета вместе с турецким купцом из Салоник, стариком с трубкой во рту, который был владельцем первого этажа, двора и людей, среди которых была поразительно красивая греческая рабыня.
Казанова уставился на нее. Когда их взгляды встретились, она опустила красивые глаза. Она была высокой, гибкой, черноволосой, у нее была белая кожа и сладострастный вид в греческой одежде.
Казанова уронил ей под ноги записку. Он молится на нее. Он будет ждать всю ночь на балконе. Если она поднимется на тюки материи, сложенные под балконом, то через узкое отверстие в полу они смогут друг с другом шептаться.
Она пришла в полночь. Он лег на пол. Она стояла на балке, опираясь рукою о стену. Они говорили о любви. Ненасытно целовал он ее руку, которую она просунула в отверстие. Когда он просунул свою руку и ласкал ее груди, она целовала его локоть.
На следующий день Казанова заметил, как по приказу гречанки рабы положили под его балкон широкие тюки с хлопком. Тогда большими клещами он вытащил четыре гвоздя из доски в полу балкона.
Когда она пришла в полночь, он поднял слабую доску и они смогли просунуть голову и руку. «Ее рука поглощала все мое существо.»
В следующий раз она просила выкупить ее, ведь она христианка. «У меня нет денег», сказал он. Она тихо вздохнула.
На следующую ночь она предложила ему взять ящичек с алмазами, каждый из которых стоит две тысячи пиастров; она стоит всего две тысячи пиастров, он сможет выкупить ее с выгодой, а на остаток они смогут жить в радости. Турок ничего не заметит или не заподозрит ее. Казанова просил время на раздумье и объявил на следующую ночь, что любит ее, но не может участвовать в воровстве. Она тихо вздохнула. «Ты хороший христианин, но не любишь меня так, как я тебя.»
Это была его последняя ночь в лазарете. Она просила: «Подними меня.» Он схватил ее за руки, поднял наверх и почти овладел ею, как почувствовал удар кулака по плечу, услышал голос охранника и дал ей ускользнуть. Она убежала в свою комнату. Он хотел убить охранника и еще несколько часов лежал на балконе.
Утром он пошел к патеру-минориту Лазари, который дал ему римский адрес епископа Бернардо и десять цехинов. Казанова расплатился с долгами, купил башмаки и голубой плащ, и без брата Стефано поехал в Нотр Дам де Лорето, где была хорошая библиотека. Через несколько дней прямо на улице он неожиданно встретил брата Стефано, который в восхищении промыслом божиим сказал, что святой Франциск будет заботиться о них обоих.
Стефано был тридцатилетним, сильным, рыжеволосым крестьянином, который стал монахом из лени и убежал из своего монастыря, он говорил о религии и женщинах с остроумием арлекина, бесчувственного к той и другим, а за столом обсуждал такие неприличные вопросы, что краснели старики. Все сексуальное казалось ему сверхсмешным. Как-то в деревенской церкви, когда слегка навеселе, он читал мессу, не зная ритуала, брал исповедь сразу у целой семьи и не давал отпущения грехов красивой тринадцатилетней девушке, грозя ей адом, Казанова дал ему пощечину, и они расстались. «Этот болван», говорит возмущенный Казанова, «считал себя всех во всем превосходящим».
В девять утра он впервые въехал в Рим. В кармане было семь паоли. Он пошел к Монте-Маньяпополи, где получил адрес епископа в Неаполе и деньги на дорогу. Он спал до самого отъезда. В монастыре миноритов в Неаполе он узнал, что епископ отбыл в Мартирано, не оставив указаний для Казановы. С восемью карлино он остался в пятидесяти милях от Мартирано, не зная здесь ни души. Мог ли он добраться туда попрашайничая, как брат Стефано?
Уже в Портичи «его ноги» против воли привели его в гостиницу, где он хорошо поел, а на следующее утро уверил хозяина, что поедет осмотреть замок и вернется к обеду.
У входа в замок он встретил человека в восточном костюме из тафты, который провел его по замку и спросил, не желает ли он купить мускатное вино. Казанова пожелал, и был приглашен к обеду, чтобы вино оценить. На продажу были также минералы, например, в Неаполе — сто центнеров ртути, и Казанова пожелал купить и ртуть.
Казанова, который хвастает грехами, а многие ошибки выдает за достоинства, часто не видит необходимости в оправданиях перед читателями за определенные деяния. Он говорит, что ему не нравилась ужасная бедность и он выступил в роли купца не как сознательный лжец, но и не как попрошайка, а только из тщеславия.
В самом деле, Казанова был тщеславнейший человек. Тщеславие было его движущим мотивом. Еще за обедом он вспомнил, что ртуть смешанная со свинцом и висмутом, вырастает в объеме на четверть, и эту «тайну» он смог немедленно продать человеку из тафты. Такие маленькие надувательства он совершал в основном больше из остроумия, чем для выгоды. Обман конечно грех, но честная хитрость — только мудрость, которая, выйдя на свет, разумеется, часто слегка напоминает жульничество
Казанова купил у человека в тафте бутыль с десятью фунтами ртути, у аптекаря — два с половиной фунта свинца и столько же висмута, и смешал все в одной большой бутыли. При греке он процедил смесь, вновь наполнил бутыль грека и получил на четверть ртути больше, через слугу он вновь продал ее аптекарю, за что тот отсчитал пятнадцать карлино. На прогулке после обеда они наслаждались видом Везувия. Вечером грек пригласил его на ужин и спросил, не желает ли он получить еще 45 карлино от трех других бутылей со ртутью. Казанова вежливо возразил, что он всего лишь хотел поделиться с ним опытом.
«Вы богаты?», спросил грек. «Нет», ответил Казанова; он работал со своим дядей над размножением золота, но это оказалось слишком дорого. Казанова расплатился с хозяином и заказал коляску на утро.
Грек пришел рано утром, чтобы выпить с ним кофе и купить другие «тайны» Казановы. Казанова потребовал две тысячи унций, грек дал ему задаток: чек на пятьдесят унций в банке рядом с гостиницей. Казанова немедленно получил деньги. Грек выставил ему вексель на две тысячи цехинов, подлежащий оплате в течении восьми дней. За это Казанова научил его своим «тайнам». Грек был опьянен надеждой, но вечером вернулся печальным. Операция удалась, но ртуть больше не была чистой.
Казанова закричал, что грек его обманывает, что его «тайны» он хочет выжулить ни за что. Он пожалуется на него в Неаполе, он сделает его всеобщим посмешищем. Он высокомерно предложил забрать пятьдесят цехинов и был счастлив, когда грек их не взял. Вечером в гостинице они ужинали за разными столами. Утром грек предложил еще пятьдесят цехинов в обмен на вексель. После двух часов переговоров Казанова согласился и получил вдобавок расписку на бочку мускатного вина в Неаполе и роскошный футлярчик с дюжиной серебряных опасных бритв. Они расстались в полной дружбе.
В Салерно Казанова приоделся. В Козенце он нанял легкую повозку и въехал в Мартирано как молодой благородный господин. По пути он думал о цветущих колониях древних греков. Здесь Пифагор обучал послушников гармонии сфер, переселению душ, глубокому смыслу чисел, ключам к природе и миру. Как странно выглядела голая нищета этих мест, которые славились в древности своим плодородием.
Бернардо де Бернардис, епископ Мартирано, неудобно сидел за убогим столом и писал, когда вошел Казанова и преклонил колени для благословения. Епископ обнял его, вздохнул и трогательно извинился за бедность. Он приказал слуге поставить третий прибор. Ко двору епископа принадлежали лишь женщина канонического возраста и неграмотный священник. Просторный дом был так плохо построен и так убого обставлен, что для постели Казановы епископ был вынужден отдать один из двух своих матрацев. Трапезы были из постной пищи на прогорклом масле.
Приход давал пятьсот дукатов в год, а у епископа было долгов на шестьсот дукатов. Вздыхая, он сказал, что его единственная мечта это избавление от каракулей монахов, которые последние пятнадцать лет доводят его до адского бешенства. Казанова был потрясен.
