Верность и терпение - Балязин Вольдемар Николаевич (серии книг читать онлайн бесплатно полностью .txt) 📗
Отвечая жене, Кутузов заметил, что «та строфа, на которую ты указываешь, тем неправильна, что я «весил Москву не с кровию воинов», а с целой Россией, и спасением Петербурга, и с свободою Европы».
Отечественная война закончилась. Начинался освободительный поход, так как император Александр остался тверд в своем решении перейти Неман. В день Рождества, 25 декабря 1812 года, Александр подписал Манифест об окончании Отечественной войны, и в этот же день объявил, что в честь победы над Наполеоном в Москве будет заложен великий памятник Освобождению России — храм Христа Спасителя.
1 января 1813 года, отслужив молебен, Александр и Кутузов вместе с армией перешли Неман.
…Твердо веря в грядущую победу, Кутузов 1 января 1813 года написал жене своей: «Дай Бог, чтобы тринадцатый год кончился так щастливо, как начинается».
Почти весь декабрь Барклай пробыл в Бекгофе. Первую неделю после возвращения из Петербурга он проболел, лежа в постели и с трудом передвигаясь по дому. И еще не выздоровев, все же собрался в дорогу и поехал в Вильно.
Ко дню его приезда в Главную квартиру войска захватчиков уже были изгнаны из России. Царское правительство оказалось теперь перед дилеммой: завершить ли войну подписанием мира или продолжить ее на территории Европы, добившись окончательного разгрома Наполеона?
В пользу плана Александра было и то, что теперь семидесяти тысячам французов и их союзников противостояло сто шесть тысяч русских, одушевленных победоносным походом и реальной надеждой на встречу с союзниками по антинаполеоновской коалиции. Кроме того, разгром Наполеона укреплял позиции России в Европе и позволял рассчитывать на приобретение новых территорий.
В январе 1813 года русские войска вошли в Польшу и Пруссию тремя армиями: Главной, где были царь и Кутузов, 3-й Западной — под руководством адмирала Чичагова, и Резервной.
На главном направлении — Кенигсберг — Данциг — двигался также и отдельный корпус Витгенштейна.
Наступление шло успешно и энергично, и благодаря этому на сторону русских перешел прусский корпус генерала Иорка фон Вартбурга. А 4 января 1813 года русские войска вошли в Кенигсберг. 24 января был взят Плоцк, 26-го — Варшава.
А Барклай все еще оставался в вынужденном бездействии. Он ехал вместе с царской свитой при Главной квартире и ни о чем ином не мечтал, как об избавлении от всегда неприемлемого для него окружения праздных и тщеславных царедворцев.
Успехи его боевых товарищей — Милорадовича, Воронцова, Дибича, Остен-Сакена и многих других — только подливали масло в огонь его нетерпения.
27 января Барклай решился еще раз обратиться к царю. Это произошло в Плоцке, на третий день пребывания там Главной квартиры.
Он написал Александру I еще одно письмо.
Рассказав вновь о всех несправедливостях, оскорблениях и несчастьях, выпавших на его долю, Барклай так закончил это письмо к царю:
«Князь Кутузов объявил, что потеря Москвы была следствием потери Смоленска. И тогда я явился перед Россиею и Европою изменником. Я должен был испытать самые оскорбительные тому доказательства во время моего путешествия по внутренним губерниям.
Убитый горем, я тяжко заболел во Владимире, и, находясь вдали от моих друзей и моего семейства, единственной опоры, которою я располагал, я просил дозволения отправиться в Петербург или Дерпт, чтобы иметь возможность восстановить там свое здоровье, но мне вернули моего адъютанта без ответа.
После всего этого и имея репутацию столь позорно заклейменную, я не мог быть более полезен Вашему Величеству.
В этих обстоятельствах моим долгом по отношению к Вашему Величеству и к моей чести было просить об увольнении в отставку. Я твердо решился лучше впасть в бедность, от которой я не избавился во время моей службы, нежели продолжать службу, в которой за все оказанные мною услуги, за все мое усердие и привязанность к моему государю я получил в удел скорбь от злостного пятна, брошенного на мое доброе имя.
Таковы, государь, причины, побудившие меня к этому поступку. Моя замаранная репутация препятствовала бы мне быть полезным до тех пор, пока мой государь не найдет нужным оправдать мою политическую и военную деятельность.
Впрочем, пусть князь Кутузов наслаждается своими победами, пусть он думает, что поверг в забвение того, кто их ему подготовил (ибо он только слепо и, нужно сказать, довольно вяло следовал течению событий, явившихся следствием предшествовавших операций), я надеюсь, однако, что беспристрастное потомство произнесет суд с большею справедливостью».
…31 января 1813 года Кутузов сообщил Михаилу Богдановичу, что император назначает его командующим 3-й армией вместо заболевшего адмирала Чичагова и предписывает Барклаю «поспешить прибыть… на место нового назначения в деревню Пивницу, что близ Торна».
Приказ нагнал Барклая 4 февраля в Пруссии, в Бромберге.
Барклай знал, что 3-я армия — самая малочисленная из всех русских армий. В ее рядах было около 18 тысяч человек — меньше, чем в ином корпусе, причем под Торном стояло лишь 13 тысяч.
Но разве в этом было дело? Он снова находился в армии, на театре войны и был счастлив.
Глава восьмая
1813 год
Главная квартира 3-й армии стояла в городе Бромберге. Командующий армией адмирал Павел Васильевич Чичагов с нетерпением ждал момента, когда сможет сдать дела Барклаю. Не без сочувствия принимал Михаил Богданович у адмирала бразды правления. Судьба сурово обошлась с неудачливым «сухопутным адмиралом», и пост, им занимаемый, давно уже был ему не в радость.
В 1812 году Чичагов командовал 3-й армией, которая в начале войны находилась на Дунае, а затем была пополнена за счет воевавшей на Украине 4-й армии Тормасова. Во время отступления Наполеона из Москвы Кутузов приказал Чичагову и Витгенштейну отрезать французскую армию перед Березиной, соединившись в Борисове. Однако и Чичагов, и Витгенштейн, и сам Кутузов наделали множество непростительных ошибок, и Наполеон ускользнул. По мнению современников, вся вина за это ложилась на Чичагова.
Французы потеряли на Березине почти столько же солдат, что и при Бородине, но вышли из совершенно безнадежного положения, а Наполеон еще раз явил собою миру воистину недосягаемого военного гения.
Вместе с тем и Кутузов, и Витгенштейн, и Чичагов проявили себя вялыми, нерешительными и малоискусными.
Остроумная и язвительная Екатерина Ильинична Голенищева-Кутузова так охарактеризовала действия каждого из них: «Витгенштейн спас Петербург, мой муж — Россию, а Чичагов — Наполеона».
Объективность и справедливость вместе с тем требуют признать, что Кутузов вообще в операции не участвовал, находясь в 130 верстах к востоку от Березины, и почти ничего толком не знал о том, что там происходит. А что касается Витгенштейна и Чичагова, то они в равной мере разделяют вину за то, что операция на Березине не закончилась полным уничтожением Великой армии.
А между тем все критические стрелы были пущены в одного лишь Чичагова. Современники писали, что все русские подозревали адмирала в измене, Державин и Крылов подвергли несчастного «земноводного генерала» публичному осмеянию, когда «мыши отъели хвост» у глупой щуки, взявшейся не за свое дело.
Чичагов был горд и горяч. Обиженный несправедливым к себе отношением, он без промедления стал подавать один за другим рапорты об отставке, но согласие царя получил лишь в феврале 1813 года.
Сочувствие Барклая к своему предшественнику на посту командующего 3-й армией объяснялось прежде всего прекрасной человеческой репутацией адмирала, а также и тем, что во всех жизненных обстоятельствах Чичагов сохранял твердость духа и высокое достоинство, несмотря на удары судьбы.
