Большое гнездо - Зорин Эдуард Павлович (читать полностью книгу без регистрации .txt) 📗
— Ты вон тоже у Морхини меч брал, — охладила его жена.
— А еще, — продолжал Веселица, все так же, как и прежде, ходя взад и вперед, — а еще брал Гребешок на торгу седло...
— На что седло Гребешку?
— Вот и ты смекнула, — улыбнулся Веселица. — На что седло Гребешку? Не дружинник он, не вой, да и коня боевого у него нет... Вдогад мне ныне, Малка, что прячется Вобей не иначе как на мельне у Гребешка.
— Вишь, как складно все получается...
— Куды уж складней. Перед тем днем, как покупал Гребешок седло, лучший атказ пропал у Одноока из табуна.
Теперь не было у Веселицы никаких сомнений.
— Глупый-то свистнет, а умный смыслит, — похвалил он сам себя. — Кабы не ты, Малка, да кабы не твои меды, так бы и киснул я на лавке. Добрая жена в доме — половина удачи.
2
— Глядите, люди, — загалдели под Серебряными воротами лихованные. — Кажись, боярин пешком идет.
— Бояре пешком не ходят.
— У бояр кони да возок.
— Чо разорались по-пустому? — одергивали лихованных проходящие мимо посадские.
— Подай, боярин, милостыньку на пропитание!
— Не скупись — открой шире калиту.
— Цыц вы! — прикрикнул воротник, всматриваясь в прохожего с удивлением. Никак, и впрямь боярин?
— Ты ли это, Одноок?
— Пошел прочь! — огрызнулся боярин, ступая под своды ворот. Воротник попятился, но любопытство взяло свое.
— Да что же ты пешим-то, боярин? — спросил он с сочувствием. — Конь-то твой где?
Одноок остановился, переводя дух. Хоть и холодно было на воле, а с раскрасневшегося его лица обильно струился пот. Взгляд смущенно шарил по сторонам, рот болезненно кривился.
— Эй! — позвал Одноок проезжавшего поблизости воя. Вой дернулся в седле, вытаращил на боярина глаза.
— Слазь-ко, — приказал ему Одноок.
Покорно спешился вой, подошел ближе, держа коня в поводу. Одноок примерился к стремени, тяжело вскарабкался в седло.
— Куды ж ты, боярин? — испугался вой. — Конь ить хозяйской.
— Ничо, — натягивая поводья, сказал Одноок. — Придешь ко мне на усадьбу — в сохранности верну.
— Нда-а, — поскреб вой в затылке, провожая взглядом удаляющегося боярина.
— Вот и мне в диво, — подхватил воротник. — Гляжу, пешим идет Одноок. Сколь времени тут стою, а такое вижу впервой.
— Не в том беда, что боярин пеший, а в том, что коня не возвернет...
— Коня-то возвернет, — успокоил его воротник, — а вот то, что пешим шел боярин, то неспроста.
— Неспроста пешим шел боярин, — закивали головами сидящие под сводами ворот лихованные. — И милостыньки не подал...
— Вам бы только милостыньку, — проворчал воротник, — совсем меня одолели. А ну, кшить отсюдова!
— Да куды ж нам идти-то? — заскулили лихованные.
— Под Золотые ступайте. Там ваших видимо-невидимо...
Боясь ослушаться воротника, нищие неохотно покидали свои насиженные места, брели в город нестройной оборванной толпой. Но ворчать не смели — завтра снова стекутся они под эти своды. Воротник с ними в доле. Даст бог, смягчится, даст бог, нанесет богатого человека — от каждого и по половине ногаты, а всё прибыток...
— Сроду не видывал, чтобы пешим возвращался боярин,— все никак не мог успокоиться воротник. О таком событии следовало тут же поведать прохожим.
— Слышь-ко, — останавливал воротник первого встречного. — Одноок-то без коня пришел нынче.
— Ну?!
— Вот те крест.
— А где же конь его?
Воротник с напряжением морщил лоб, мотал гривастой головой:
— Мне отколь знать?
Новость быстро разнеслась по городу. К полудню о ней говорили на торгу, а Одноок сидел у себя в тереме, гнал слуг и со страхом вспоминал случившееся.
А было вот как.
Дернула его нелегкая возвращаться из Потяжниц во Владимир одному — ни отрока не взял боярин, ни другого какого не приглядел попутчика. Еще с вечера появилась у него приятная задумка заглянуть к Гребешку на мельницу, повидаться с его женой.
Седые инеи уже прибили травы, колючий утренний морозец пощипывал боярину щеки, конь похрустывал копытами по замерзшим лужицам — скоро мельница показалась вдали, зачернел среди оголенных ветвей осины ее высокий сруб.
Гребешок, выбежав на пригорок подле запруды, встречал боярина угодливой улыбкой, кланялся и зазывал к себе в гости.
Одноок поупрямился для виду, но не очень. Согласился быстро. Гребешок рысцой бежал впереди его коня, то и де ло оборачиваясь, чтобы убедиться, не отстает ли от него боярин.
У дверей встречала Одноока Дунеха, такая же свежая, как всегда, только еще свежее — румянец розово растекался по ее щекам, голубые глаза искрились, накинутая на плечи душегрейка приятно вздрагивала при каждом ее движении, и у боярина защекотало под ложечкой.
Проходя в избу, он оглядел Дунеху пристально, Дунеха хихикнула и пошла следом, жарко дыша ему в затылок.
В избе было тепло, в печи потрескивали дровишки, на лавке лежали смятые шубы, на столе высилось блюдо с грибками и три деревянных кубка.
— Никак, гости у вас, — сказал боярин, усаживаясь на лавку и показывая взглядом на кубки.
— Какие там гости! — небрежно сказала Дунеха, и убрала кубки со стола. Гребешок и ухом не повел, покорно стоял перед боярином — большие ноги в ступнях носками вовнутрь, руки сложены на животе.
Дунеха вышла во двор и принесла из ледника полный жбан меда. Боярин шлепнул ее по спине и вожделенно прикусил губу. Стоя к нему боком, Дунеха не отстранилась, а Гребешок смотрел в сторону — на покрытые свилявыми щелями бревенчатые стены.
Боярин хоть и был с утра навеселе, а меду выпил в охотку, провел пальцем по намокшему усу, покрякал, похвалил хозяина:
— Хорошо варишь меды, Гребешок.
— Это не я, это моя хозяйка, — отвечал мельник.
За дверью всхрапнул конь, почудились чьи-то шаги.
— Кто там? — встрепенулся Одноок.
Ему показалось, что Гребешок смутился, а Дунеха повернулась к двери и вся обратилась в слух.
— Твой конь, боярин, — сказал Гребешок, — иному быть у нас некому. Глянь-ко, — обратился он к жене.
Дунеха словно ждала этих слов и, не оборачиваясь, проворно выскочила во двор. На этот раз боярину почудились голоса — говорили шепотом. Одноок насторожился, с подозрением посмотрел на мельника.
— Аль, опять не услыхал? — спросил он.
— Должно, из Потяжниц приехали...
— Из Потяжниц нынче на твою мельню не поедут, — сказал Одноок. — Отписал я деревеньку-то боярину Конобею. Он теперь в ней хозяин...
— А мы как же? — заволновался Гребешок.
Боярин улыбнулся:
— Ишь, всполошился как!.. Тебя я за собою оставил. Пущай Конобей свою мельню ставит.
— Да отколь же зерно ко мне будут возить? — еще больше встревожился Гребешок.
— За мною не пропадешь, — успокоил его Одноок. — Из Заречья повезут, да из Дроздовки, да из Лиховатого...
— Далеко им...
— Не твоя забота.
Вошла Дунеха, остановилась у порога. Гребешок внимательно оглядел ее: волосы сбиты, щеки еще больше раскраснелись, в глазах — озорные бесы.
— Где черти тебя носили? — спросил мельник жену.
— Человечек заплутал в лесу, дорогу на Потяжницы спрашивал...
— У нас заплутать мудрено, — сказал боярин, которому ни растрепанный вид Дунехи, ни слова ее не понравились. Не понравился ее ответ и Гребешку.
Почувствовав беспокойство, Одноок встал, направился к выходу.
— Ты куды, боярин? — встрепенулся Гребешок и засеменил за ним следом.
— Некогда мне у вас лясы точить, — проворчал Одноок. Как почудилось ему неладное, так и отпала охота гостевать у мельника. Дунеха — так та вроде бы даже и обрадовалась уходу боярина. Но улыбалась так же призывной приветливо, как и прежде.
Гребешок подбежал к коню, подержал стремя. Одноок взгромоздился в седло, тронул поводья.
