Камень и боль - Шульц Карел (книги онлайн бесплатно TXT) 📗
Микеланджело ваял группу скорбящей матери с сыном. Тогда еще, сидя на лестнице, она смотрела вдаль, в вечность, к богу-отцу, чьей была отрадой. Но теперь глаза ее прикрыты. Потуплены. Только в узкую щель их смотрит она на замученного сына. Страшно, когда Мария, отрада отца, радость сына и любовь духа святого, больше не смотрит, закрыла глаза. Так изобразил ее Микеланджело, молясь ударами своего резца. На рассвете он – у ранней мессы в Сан-Козимато, которую служит отец Уго, венецианец, еще более бледный и худой, чем прежде, – видно, наложенная им на себя епитимья ужасна. После мессы – скорей за работу, чтоб предаться ей, часто не вкушая пищи, дотемна. О, quam tristis et afflicta fuit illa benedicta Mater unigeniti 1. И когда Иисус умирал на кресте, увидел он мать и ученика, тут стоящего, которого любил, и сказал матери своей: "Женщина, вот – сын твой!" Потом сказал ученику: "Вот мать твоя!" И с того времени ученик тот взял ее к себе. Настал 1500 год спасения, и святой отец объявил лето Милости господней. Сотни тысяч паломников потянулись со всех концов света в Рим, где полил золотой дождь. Двести тысяч паломников опустились на колени на площади св. Петра, когда святой отец вышел в окружении Святой коллегии, чтоб дать благословение urbi et orbi 2. Во всем своем могуществе и неописуемой власти стоял он, выпрямившись, и благословлял поверженных в прах спасительных знаменьем креста. И вместе с ним стояли все двести двенадцать пап, правивших до него, святые и мученики, глядя на коленопреклоненный народ, притекший со всех концов света, чтобы на всех языках произнести единое "Верую", текший по тропам меж огромных гор, по бушующим морям, по далеким равнинам, с хоругвями, крестом и молитвой, мимо бесконечных лесов, широких водных потоков, поднебесных скал, мимо замков, твердынь и шумных городов, пришедший поклониться единственному подлинному наместнику божьему, и папа стоял, выпрямившись, и величественным иерархическим мановеньем руки благословлял всех, кто, невзирая на труды и недуги, тягости пути и угрозы смерти, явился прославить господа и его викария на земле. Сотни тысяч их переполнили Рим, и тысячи продолжали прибывать, никогда еще не наблюдалось такого огромного стечения, как в этом году, весь мир, томясь, взалкал утешения креста, весь мир обращался к папе, и святой отец стоял, окруженный Святой коллегией, неоглядные толпы народа застыли на коленях у ног его, и он благословлял эти толпы, и двести двенадцать предшественников его стояли здесь же, возле него, слившись в этом символе спасения с народом. Рим был переполнен. Давка всюду была такая, что во время великой процессии перед замком Святого Ангела бесчисленное множество паломников было задушено и затоптано, и не хватало места на римских кладбищах, уже умерло тридцать тысяч, все почили в боге. Сотни тысяч уже прибыли, а появлялись все новые, новые, целый день улицы были полны процессий и крестных ходов, лил золотой дождь.
1 О, как скорбна и печальна была благословенная матерь единородного (лат.).
2 Городу и миру (лат.).
Папская сокровищница снова наполнилась, и дон Сезар приехал за деньгами с громадной свитой, состоявшей из нескольких тысяч красивых женщин на конях, так что паломники пришли в изумление. Но дон Сезар получил деньги, а сам привез смерть. У него появились новые замыслы насчет Лукреции, связанные с родом д'Эсте и Феррарой. Он хотел выдать сестру за герцога Феррарского, но невозможно было расторгнуть ее брак с герцогом Бишельи на виду у паломников лета Милости, и невозможно было утверждать, как в случае с Сфорца, что брак этот неполноценен: у них был сынок. Только смерть могла помочь в этом деле, а потому герцог Бишельский подвергся нападению и был тяжело ранен. Но он стал выздоравливать. И дон Сезар сказал себе: "Чего не случилось утром, может случиться вечером". И однажды ночью он ворвался в комнату больного, выгнал Лукрецию и всех остальных вон и приказал дону Микелетто задушить зятя у него на глазах. И это было сделано. И папский церемониймейстер Бурхард записал тогда: "Так как герцог Альфонс не захотел умереть от полученной им раны, пришлось его убить".
Торжества по поводу лета Милости были огромные и дорогие, паломников приводил в изумление этот город, полный роскоши и золота. Но странные явления творились вокруг папы. Таинственные ночные крики на галереях, фигура из пламени ходила в тюрбане по залам, выла от муки и писала огненным перстом на стене слова, тотчас же исчезающие. Вихри разбивали оконные стекла. В Риме это вслух называли cosa diabolica 1. Эти знаменья множились. Как-то раз вихрь, при знойном безветрии на улицах, сорвал кровлю ватиканского дворца, и в том покое, где сидел его святость, обрушилась колонна, лишь одна балка, встав колом, оградила от гибели папу, которого только через полчаса вытащили полумертвого от страха из-под груды кирпича, обломков и густых клубов пыли. В другой раз на святого отца, расхаживавшего в задумчивости по залу, свалился тяжелый металлический подсвечник, будто опрокинутый невидимой рукой, и если б папа мгновенно не отскочил, он был бы убит. После этого святой отец вознес благодарственную молитву к пречистой деве и святой Екатерине Сиенской, к этим "маленьким, слабым и мужественным женщинам", по его любимому выражению. А после этого гром с ясного неба ударил в пороховой склад замка Святого Ангела, укрепления которого были разметаны этим взрывом, так что камни перелетали на другой берег Тибра.
1 Дело дьявола (ит.).
Странное творится вокруг святого отца. Но много разговоров идет и о его собственном поведении. Им быстро и неожиданно овладевают припадки беспричинного смеха, и так же быстро глаза его наливаются слезами, и он безутешно рыдает. Часто он теряет сознание, а потом приходит в себя перепуганный, иссиня-бледный, онемелый. Взрывы безумной злобы и раздражительности стремительно сменяются подчеркнутой, показной ласковостью. И он явно боится. Боится дона Сезара. Опять боится привидений. Рим боится вместе с ним, Рим дрожит от ужаса, Рим бурлит так, что после одной оскорбительной надписи на статуе Паск-вино папа приказал увеличить отряд телохранителей на восемьсот человек. Толкуют о тайном списке дона Сезара, куда занесены те, кто должен умереть. Обращает на себя внимание частая смерть кардиналов, особенно тех, чьими доходами в период освобождения их должности можно воспользоваться, да еще и пребенду продать другому. А дон Сезар, неизменно с маской на лице, покрытом яркой гнойной сыпью, гуляет по Риму только ночью, как некогда цезарь Тиберий.
В Болонье сожгли еретика, объявившего, что теперь скоро христианству конец.
А Микеланджело ваяет группу. Fac me tecum pie fiere, crucifixo condolere, donec ego vixero 1.
1 Дай мне благоговейно плакать вместе с тобой, состраждать распятию, пока я буду жив (лат.).
Замученный Христос-Спаситель – на руках у Матери. Лежит поруганный в объятиях царицы боли, но царицы страшной, царицы ужасной, царицы, которая тиха, глаза закрыты, молчит. Но написано: "In interitu vestro ridebo et subsannabo" – "Видя гибель вашу, буду смеяться и хохотать". Царица невыразимой боли склонилась к сыну, лицо которого искажено муками, так же как во время коленопреклонения в саду скорби смертельной, и когда свистели бичи у столба, и когда ему метали в лицо слюну с мокротой и вложили в руки трость, и когда он тащил бремя креста в зное последнего пути, и когда он три часа страдал в крови и жажде на Голгофе и потом был снят и положен на колени к той, которая шла с ним, страдала с ним, а теперь смежила очи, молчит, молчит. Он совершил свой труд. Fac, ut animae donetur Paradisi gloria, amen 1.
Но, и совершив, не узнал покоя. До смерти измученный и обессиленный, больной, в лихорадке, однажды вечером выбрался из своей нищенской постели и поплелся в собор св. Петра. И, спрятавшись, оставался там, пока храм не заперли. Потом, став на колени перед своей Пьетой, долго молился; кончив молитву, взял инструменты. Да, так надо! Вот мать твоя!
