Небо и земля - Саянов Виссарион Михайлович (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно .txt) 📗
— Победа! — крикнул Быков, делая вираж влево.
Грозовая туча шла с севера. Словно тень приближающейся тучи, протянулась за узкой рекой черная полоса вспаханных полей. Река блестела внизу за оврагами и лесами. Вспышки яркого пламени на горизонте, дымок, тянувшийся вдалеке над перелесками…
На месте, где упала вражеская машина, пылало пламя. «Сопвич» горел…
И все-таки Быкову приходилось лететь назад: еще час — и настанут сумерки, в полусвете постепенно будут пропадать очертания полей, дорог и лесов, придется садиться на первом же попавшемся месте.
Вскоре он увидел очертания знакомой рощи, похожей на огромную синюю грушу. Потом побежали, сутулясь, пригорки, потянулся дымок над строениями Эмска, и качнулось пламя сигнальных костров, уже зажженных заботливыми руками на аэродроме.
Лена встретила печальная, строгая. Быков ужаснулся происшедшей в ней за последние дни перемене: черные круги под глазами, новые морщинки у рта, растерянная улыбка темных, словно обугленных губ.
Она равнодушно выслушала рассказ мужа о победе над вражеским самолетом.
— Я знала, что ты вернешься. Быть не могло, чтобы я сразу потеряла обоих.
— Никаких известий не было? — спросил Быков через неделю, вернувшись с очередного полета.
— Ничего не было. Часа два назад приезжал нарочный. Тебя вызывают в Реввоенсовет, к Григорьеву.
Не переодевшись и не умывшись после полета, поехал Быков в Эмск. С тревогой думал он о предстоящей беседе с Николаем.
— Дома? — спросил ординарца, открывая знакомую дверь.
— Дома — и ждет вас…
Одернув куртку, Быков вошел в комнату Николая.
Николай стоял у карты и старательно перебивал гвоздики с черными шляпками, отмечая продвижение противника. Привыкший уже к этой пестро раскрашенной карте, Быков с интересом взглянул, как прихотливо извивается серая полоска шпагата вдоль линии фронта.
— Отступаем? — промолвил он тихо, подходя ближе к столу и протягивая руку Николаю.
Николай, не обернувшись, боком как-то вынес свою правую руку, крепко сжал ладонь Быкова и громко сказал:
— Наконец-то явился! Я за тобой уже третьего ординарца посылаю.
— В полете был…
— А может быть, не решался прийти? — язвительно проговорил Николай. — Отсиживаться спокойней?
— Я не понимаю.
— Вот и плохо! — ответил Николай, перебивая последние гвозди. И сразу же, не давая опомниться Быкову, строго спросил: — Что за человек Победоносцев?
Быков ждал всего, но не этого вопроса. Он никогда не видел Николая таким чужим, неприветливым, раздраженным и, отступив немного, сердито сказал:
— Теперь, когда человек погиб, ты мог бы и не спрашивать о нем с раздражением!
— Ты меня, знаешь ли, не учи, а отвечай прямо, когда тебе задают вопросы!
— Пожалуйста, — с бешенством ответил Быков. — Этот человек — мой родственник.
— Брат твой, что ли?
— Брат моей жены.
— А где сейчас находится твоя жена? Не у белых?
— Если ты будешь задавать нелепые вопросы, отвечать не стану.
Николай подошел почти вплотную к Быкову, схватил его за плечи и, в упор разглядывая карими колючими глазами, сурово сказал:
— Я тебя позвал не для шуток.
— Изволь! — ответил Быков, передернув плечами. — Спрашивай, если тебе нужно. Я, по-моему, никогда не врал…
— Что он за человек?
— Ты его сам должен бы помнить. Или забыл, как в семнадцатом году, незадолго до февральской революции, когда за тобой охотились царские жандармы, он спас тебя и на самолете доставил до городка на Днестре?
— Я не о том спрашиваю, что раньше было. Ты прямо ответь: как он вел себя на фронте сейчас?
— Плохо вел.
— Плохо? — садясь на стул, сказал Николай.
— Очень плохо, — улыбаясь недоброй улыбкой, ответил Быков. — Отвратительно себя вел: как только встречал белый самолет — сразу же его расстреливал в воздухе.
— Ты шутить сюда пришел или разговаривать по-серьезному?
— Ты спрашиваешь — я отвечаю. Я спрашиваю — ты не отвечаешь и еще кричишь на меня.
— Мы подозреваем летчика Победоносцева…
— Тогда заодно подозревай уж и меня! — крикнул Быков.
— …в измене, — глухо сказал Николай.
Быков отошел к самому окну и медленно начал расстегивать портупею. Николай молча наблюдал за ним, собирая разбросанные по столу гвозди.
— Вот! — сказал Быков. — Я человек прямой. Раз ты его подозреваешь — то и меня подозревай! Если его будешь расстреливать — то и меня расстреляй!
Он вынул из кобуры браунинг и протянул его Николаю.
— Принимай от меня оружие и зови караульных — пусть берут под арест красного летчика Петра Ивановича Быкова.
Николай взял браунинг, разрядил его для чего-то, щелкнул курком и вдруг с обычной своей отходчивостью сказал:
— У меня ведь характер — порох. Вспыхну — и не унять.
Он опять был тем Николаем, которого знал Быков много лет, и летчик почувствовал, как страшно было бы навсегда потерять такого друга. Но губы его дрожали, и, не в силах вымолвить ни слова, он молчал, потупив глаза.
— Бери браунинг, — сказал Николай.
Быков взял браунинг, зажал его в правой руке.
— Теперь заряжай, положи в кобуру, застегни портупею и вообще приведи себя в приличный вид! А то стоишь, как полковая стряпуха. Да волосы бы все-таки на досуге подстриг, а то уж начинаешь походить на свободного художника!..
Прошло минут десять, пока Быков решился, наконец, спросить:
— А теперь скажи откровенно, зачем ты меня звал сегодня?
Николай расстегнул полевую сумку и вынул большой конверт, густо залепленный сургучом.
— Вот, — сказал он, — бери и читай! Да только, гляди, не сажай редьку! По-простецкому, коленки не подгибай со страху, когда чтением займешься!
Быков сел на подоконник, вынул из конверта несколько листков и сразу же увидел знакомую подпись.
— Полковник Васильев, — воскликнул он с ожесточением. — Новые, что ли, листовки?
— Я же тебе говорил: читай без расспросов!
Быков читал по складам, словно малограмотный, и все-таки не сразу понял написанное. Прочитав две строки, он обязательно возвращался к первой и снова перечитывал её, не понимая. Буквы прыгали, расползались, и ни одного слова нельзя было составить из них.
— Послушай, — сказал он, еле шевеля побелевшими губами. — Я ничего разобрать не могу. Прочитай-ка вслух, пожалуйста!
Николай покачал головой, взял листовку из рук Быкова и медленно начал читать, отчеканивая каждое слово:
«Господа красные летчики, — писал Васильев, — я снова обращаюсь к вам с весьма интересными сообщениями — разоблачениями, и пикантного свойства. Кроме двух безалаберных дураков — Тентенникова и Быкова, теперь никого нет в ближайших красных авиаотрядах. Все разбежались кто куда. А самые умные перешли к нам… Я по-солдатски пишу, может быть, нескладно, но крепко — шашкой вырубаю каждое слово. Так вот! Где красный воздухолет Победоносцев Глеб Иванович? Он каждый день вылетает бомбить вас».
— Ну, дальше читать невозможно! — сказал Николай, откладывая в сторону листовку. — Обычная беллетристика и похабная ругань.
— А подпись?
— Ты же читал: полковник Васильев.
Быков поднялся со стула и тихо спросил:
— Что же делать теперь? Глеб не из тех людей, которые путают «нет» и «да». Он честно служил Советской власти. Его слово крепко. А у Васильева против Глеба — старая злоба. Мало того, и по женской части они когда-то поспорили. Не верю ничему, ни единому слову.
— И я не верю после твоих слов, — сказал Николай. — Но ведь каждый день запрос за запросом. Дескать, почему у вас тают летные кадры? Почему есть летчики-перебежчики? И главное: кроме вас троих, никого я сам не брал сюда. Остальных в Москве комплектуют. И с меня же за перебежчиков спрашивают. Мне уж кажется, что в отдел комплектования пробрался чужак. И вот в один прекрасный день я пишу письмо в Москву, сообщаю, что за летчиков, присланных ими, ответственности не несу и могу поручиться только за троих: тебя, Тентенникова и Победоносцева, которых знаю еще по прошлой войне. И вдруг одновременно с моим письмом приходит в штаб фронта эта листовка…
