Серебряные трубы (Рассказы) - Грусланов Владимир Николаевич (версия книг .txt) 📗
Одна труба, судя по надписи, принадлежала Невскому пехотному полку, другая — Санкт-Петербургскому карабинерному.
За столом президиума сидели почетные люди полка — многократно награжденные боевыми орденами солдаты и офицеры.
Полковой оркестр исполнил гимн.
В торжественной тишине командир полка вышел из-за стола и обратился к собранию.
— Товарищи! Прежде чем передать представителю музея наградные серебряные трубы, подполковник Павлов расскажет нам их боевую историю за годы Советской власти.
Подполковник легкими шагами подошел к трибуне и начал свой рассказ:
«В 1918 году, когда создавалась Красная Армия, в тихом городке Ораниенбауме, ныне Ломоносове, километрах в пятидесяти от Петрограда, формировался новый регулярный полк. Это был один из первых полков армии рабочих и крестьян.
Бойцы расположились в казармах Невского полка царской армии.
При осмотре полкового имущества под грудой солдатских тюфяков красноармеец обнаружил несколько старых труб полкового оркестра. Среди них оказались четыре серебряных горна. Судя по надписям, их изготовили лет полтораста назад как награду за взятие русскими войсками Берлина.
Две трубы принадлежали когда-то Невскому пехотному полку, две другие — карабинерному Санкт-Петербургскому.
Невский полк в 1760 году принимал деятельное участие в походе на Берлин и в награду за боевые заслуги получил серебряные трубы.
Как попали сюда трубы карабинерного полка, установить не удалось.
Во всяком случае, и те и другие перешли в собственность вновь сформированного полка молодой Красной Армии.
Их серебряные голоса пели теперь о стойкости и храбрости красноармейцев в боях с врагами Советской республики.
Полк вскоре стал участником битв за родную страну.
Под Нарвой он, вместе с другими полками Красной Армии, разбил могучую группировку немецких войск, пытавшихся прорваться к Петрограду.
На смотре командующий фронтом, услышав звонкие сигналы полковых труб „на караул!“, подъехал к горнистам, полюбовался и сказал, обращаясь к бойцам и командирам нового полка Красной Армии:
„Цените эти трубы, товарищи! Берегите их. Это священные боевые награды. Они заслужены кровью наших братьев, поспешностию и храбростию захвативших вражескую столицу.
Сегодня в бою с грозным врагом и вы заслужили награду. Поздравляю вас с большой победой молодой Красной Армии над лучшей армией капиталистического мира.
От имени рабоче-крестьянского правительства награждаю ваш полк красными лентами на трубы и красноармейской звездой“.
Длинен был путь героического полка Красной Армии в боях с армиями интервентов и белогвардейцев.
Но где бы ни находился он, подле его полкового знамени всегда стояли четыре горниста. Они держали в своих руках серебряные трубы. Своими звонкими голосами трубы будили бойцов ранним утром, давали сигнал к наступлению и собирали воинов к полковому знамени…
Трубы стали славой полка, его гордостью.
В годы Великой Отечественной войны этот полк прошел славный боевой путь. Много раз упоминается он в приказах Верховного Главнокомандующего.
Я служил в другом полку, когда ко мне в руки попала армейская газета с описанием подвига горнистов вашего полка. Еще раньше я слышал, что в составе нашей армии есть полк с суворовскими трубами, но какой именно — мне не удавалось узнать.
Подвиг горнистов помог мне в этом.
Полк свято хранит имена четырех молодых горнистов, погибших героями. В тяжелую минуту боя, под обстрелом врага, они, выполняя команду, бросились вперед и сыграли сигнал к атаке.
Сильные голоса серебряных труб пронзили шум боя.
Солдаты услышали их, увидели горнистов, стоявших на открытом месте, и бросились в атаку. Враг был сбит и разгромлен, а трубы найдены на поле боя подле погибших горнистов. Солдаты подняли их и поклялись отомстить за смерть товарищей.
Больших усилий стоило мне попасть в ваш полк. Но с той поры он стал и моим полком.
К концу войны у нас осталось только две трубы. Две другие мы передали соседнему полку за братскую помощь.
По нашим сведениям, эти трубы погибли в бою.
И вот настал день, когда советские войска вошли в Берлин.
Это был великий день. В Берлин вошел и наш полк.
Командующий советскими войсками салютовал горнистам, игравшим подъем флага.
Он дал приказ украсить трубы за взятие Берлина георгиевскими лентами.
Вот какова история серебряных труб.
А сегодня мы собрались здесь, чтобы передать их музею и просить его командование хранить боевые трубы, как память о доблести нашего оружия.
Сто девяносто лет они честно служили Родине. Пора им и на покой, тем более, что хотя и косвенно, но они имеют отношение к боевой деятельности молодого Суворова. Ведь в 1760 году и он побывал с русскими полками в Берлине».
Подполковник взмахнул рукой — и оркестр заиграл торжественный марш.
Два солдата и два офицера вышли на эстраду: молодые, здоровые, с отвагой в глазах.
Вот они встали вокруг стола, покрытого тяжелой бархатной скатертью алого цвета.
На столе лежали перевязанные лентами трубы.
Звуки оркестра стали сильней. Офицеры рывком вынули из ножен шашки и отдали салют серебряным трубам.
Стоявшие позади них солдаты переглянулись и сначала один, потом другой взяли со стола по трубе и передали их мне.
— Передаем вам и завещаем от имени гвардейского полка Советской Армии хранить их вечно, — сказал первый солдат.
— Покажите их всем советским людям. Это — солдатская слава. Они много раз поднимали в атаки и суворовских чудо-богатырей, и бойцов Красной Армии, и гвардейцев нашей краснознаменной дивизии. Они своими призывными звуками звали нас к подвигам и победам во славу Родины, — произнес, волнуясь, другой.
Громовое «ура!» долго не смолкало под сводами полкового клуба.
Принимая трубы, я склонил колено перед боевой наградой героических полков.
Теперь эти трубы хранятся на самом почетном месте в музее.
А я берегу в своей памяти образ молодого гвардии подполковника — замечательного советского человека.
ВО СЛАВУ РУССКОГО ВОИНСТВА
Колхозники села Кончанского Новгородской области задумали открыть у себя Суворовский музей. Они избрали комиссию и поручили ей собрать по избам вещи, имевшие отношение к тому времени, когда Суворов жил здесь, в Кончанском, сосланный сюда царем Павлом.
Комиссия, куда входили председатель Кончанского сельсовета, учителя, колхозники и комсомольцы, собирала суворовские реликвии по всему Боровичскому району, во всех селах и деревнях.
— В самый разгар этих сборов, а дело было в 1938 году, тогда колхозы самой силой наливались, — рассказывал мне председатель Кончанского сельсовета, — к нам приковылял древний дед-карел, потомок суворовского солдата.
Поклонившись по старому обычаю на четыре стороны, дед с таинственным видом сообщил:
— Старинку про Суворова в народе сказывают, как он в наши края гостевать приезжал. Может, по нраву придется, так вы запишите на бумагу. Это надежней, чем держать в памяти.
Мы посадили старика за стол, сели рядом и услышали от него старинный сказ о полюбившемся народу полководце:
— Было то близко от родового села Александра Васильевича, от Каменки, — начал дед глухим голосом, совсем тихо свой рассказ и, словно вспоминая старину, закрыл глаза.
Много годов в Каменку не заглядывали Суворовы. Стоял на пригорке барский дом, ветшал; приказчики мужиков муштровали, оброк с них правили. Все бы ничего, да рядом с Каменкой, верстов за пятнадцать, жил в своем имении помещик, да такой охальник, такой душегуб. Смекнул он: вот уж сколько годов не наезжают суворовские господа в усадьбу, знать, можно своевольничать, свой нрав тешить.
