Турмс бессмертный - Валтари Мика Тойми (читаем полную версию книг бесплатно TXT) 📗
В первое же утро, выйдя на прогулку подышать воздухом, который после насыщенного болотными испарениями воздуха Рима был как чудодейственный бальзам, оказался я на небольшой площади и сел там на истертую каменную скамейку. Люди спешили куда-то по своим делам; торговец вел осла с красивой бахромой на голове и с тюками овощей на спине; крестьянка разложила на чистом полотенце головки сыра на продажу. У меня захватило дух — я вдруг осознал, что раньше пережил уже мгновения подобного счастья. Узнал я также барельефы из глины, украшавшие дома. Потом я встал со скамьи и решительно свернул за угол хорошо знакомой мне улицы. Передо мной предстал высокий храм; его фасад с колоннадой я уже когда-то видел.
Удивительные по красоте, разрисованные яркими красками глиняные скульптуры на крыше храма изображали Артемиду, защищающую лань от Геракла. Другие боги окружили их и, улыбаясь, смотрели на происходящее. Я поднялся по лестнице и через ворота направился к колоннам.
Сонный служитель храма покропил меня из священного источника, обмакнув в него веточку. У меня больше не оставалось сомнений; все это я пережил в какой-то другой жизни.
В глубине храма во внутренней целле возвышалась статуя богини Вейи. Из отверстия в потолке на нее падал свет. Она была обворожительно прекрасна; мечтательно улыбаясь, она держала на руках ребенка, а у ног ее замерла длинношеяя гусыня. Мне не надо было обращаться к служителю, чтобы узнать ее священное имя, потому что с ребенком и гусыней изображали одну-единственную богиню. Но вот объяснить, откуда мне было известно, что ее зовут Уни, я не мог. Я приложил левую руку ко лбу, воздел правую и склонил голову в знак приветствия. Что-то в глубине моего существа подсказывало мне, что то место рядом со статуей богини, где я стоял, было священным с древнейших времен — куда раньше, чем появился этот храм, и этот город.
Жреца не было, и служитель, поняв по моей одежде, что я чужестранец, стал рассказывать о дарах и о святынях, расставленных вдоль стен. Но я не стал слушать и отослал его прочь кивком головы. Меня притягивала к себе только Уни, богиня, олицетворявшая женскую нежность и доброту.
Только потом я вспомнил, что пережил все это несколько лет назад в храме богини в Эриксе. Тогда я видел чудесный сон и отлично запомнил его. Со мной, конечно, и прежде случалось наяву то, что раньше я переживал во сне, но для меня было загадкой, какая связь существовала между святилищем Афродиты в Эриксе и этим храмом милосердной любви и счастья материнства. Возможно, богиня попросту зло смеялась надо мной.
Летом до Вейи дошли слухи, что вольское войско под командованием Кориолана двинулось на Рим, желая отомстить за оскорбления и гонения, которым подвергаются вольски в этом городе. Но римское войско не вышло навстречу вольскам на поле сражения, хотя римляне, как правило, предпочитали принять бой и разгромить врага. Поэтому поговаривали, хотя звучало это и неправдоподобно, что Рим готовится к осаде.
Дорога до Рима заняла бы у меня всего один день, но я не поехал туда, а отправился на север, к озеру Вейи, а оттуда по пастушьим тропинкам через горы в город Цере, который раскинулся у самого озера. Впервые предстало передо мной блестящее, светлое зеркало воды и розовая дымка заката над великим озером. Сам не знаю, что так умилило меня при виде окруженной горами водной глади. Я слушал шум камышей и наслаждался свежим запахом, так непохожим на запах соленого моря. Но сердце подсказывало мне, что я не просто путешественник, который хочет посмотреть то, чего раньше не видел. Я знал, что раньше мне уже доводилось тут бывать.
В Цере я побывал в городе умерших, расположенном по другую сторону глубокой долины, и понял там, как велика и едина семья этрусков. По обеим сторонам священной аллеи возвышались большие могильные холмы, укрепленные каменной облицовкой. В их сводчатых склепах покоились древние владыки городов в окружении жертвенных даров. Кладка склепов была выполнена из больших каменных плит; когда я сказал, что прибыл из Рима, стражник города умерших показал мне могилу одного знатного римлянина. Представители рода Тарквиниев, который в то время правил в Риме, считали свой город с его смешанным населением грешным и хоронили усопших в этрусском городе. Поэтому все цари из рода Тарквиниев лежат на кладбище в Цере, за исключением последнего, который был изгнан из Рима и умер в греческих Кумах.
В отличие от Вейи жизнь в Цере била ключом. С утра до вечера в многочисленных мастерских ремесленников раздавался страшный грохот; по улицам бродили рулевые и моряки из разных стран, с интересом осматриваясь вокруг в поисках развлечений. Порт, правда, находился довольно далеко от города, но слухи о веселой жизни и достатке этрусков распространялись с быстротой молнии, и чужеземцев не отпугивала крутая дорога в горах, которую надо было преодолеть, чтобы попасть в Цере. Этот небольшой город жил за счет того, что продавал в далекие страны ремесленные изделия, которыми издавна славился. Тамошние мореплаватели бывали в неизведанных краях, и я встретил там рулевого, который даже утверждал, что собственными глазами видел между столпами Геркулеса пролив, ведущий в океан; правда, его охраняли карфагенские сторожевые суда, которые не пропускали даже тирренов.
Прогулка по вековой аллее города мертвых доставляла мне большее удовольствие, чем бесцельное шатание по шумным городским улицам. Горный воздух был насыщен запахами мяты и лаврового дерева. Стражник гробниц объяснил мне, что круглая форма усыпальниц не изменилась с древнейших времен — этруски тогда жили в круглых остроконечных строениях. Круглыми были и древние храмы, например, храм Весты в Риме. Рассказывая, он ни словом не обмолвился о царях, а говорил только о лукумонах, и в конце концов я попросил объяснить мне, что, собственно, обозначает слово «лукумон». Стражник, которому часто приходилось сопровождать чужеземцев по святыням этрусков и который поэтому знал иностранные языки, сложил руки, как это делали греческие путешественники, и ответил:
— Трудно объяснить чужаку. Лукумон — это лукумон.
