Аз Бога ведаю! - Алексеев Сергей Трофимович (библиотека книг бесплатно без регистрации txt) 📗
– Скот говоришь? – скрипуче усмехнулся камень. – Возможно, ты и прав… Да только скот того не будет ведать и не пожелает знать, что скот. Он скажет о себе – я человек! И кто же станет сомневаться?.. А ты, сказав о человеке – скот! – слыть станешь ненавистником и гордецом, не ведающим бога.
– Аз Бога Ведаю…
– Но ты его попрал! Ты надругался над священным Золотым Тельцом. Так кто ты есть? Злодей, вероотступник, невеглас поганый, возводящий хулу на бога! Вот кем останется князь Святослав в глазах потомков!
– Я славы не искал и никогда не мыслил, что станут говорить потомки, – признался князь. – Рассудят верно, коль ведать будут бога. Ну а забудут Рода, и твоему Тельцу поклонятся и гимны воспоют – не мне судить их. Я рок исполнил свой и камень с Пути убрал.
– Убрал? Юнец наивный! Ей-ей, ты более мне нравился детиной!.. Мне жаль тебя. Суровый путь прошел, не княжеские яства – конину ел в походах, не на перинах спал – на потнике под звездным небом, жен не ласкал, не пировал. Теперь помысли, к концу какому ты пришел? Что заслужил? На шею камень! Да не просто камень! Ты победил Хазарию, но она в моей сути на дно тебя утянет и там станет держать.
– Не ты меня, а я тебя избрал на шею, – ответил Святослав. – Не ты, а я буду держать тебя на дне, чтоб более никогда не явился на белый свет.
– Самонадеянный безумец! Старания напрасны, ужель не видишь? Все вернется на круги своя! Князь усмехнулся:
– Вернется на круги?.. Забавно! Вот ты, Аббай, тяжелый черный камень, попробуй-ка, вернись! На киевский базар потешным стариком или кормильцем!.. Нет, исторгнутый с Пути, быть тебе лежачим камнем во веки веков!
Тут юдолище покачнулось, волну пуская по воде, но не свалилось, а напротив, лишь крепче утвердилось.
– Да, я ныне черный камень… И с тобою вкупе мы уйдем на дно. Ты обратишься в прах скорей меня. Я выжду срок! Вода меня источит и обратит в песок. Песок тяжелый унесет река… И если одна песчинка достигнет земель обетованных, я снова встану рохданитом! И вернусь сюда, чтобы достичь чертогов и сокрушить их!
– Ну что же, дерзай, – князь сжал кулаки. – Я зрю теперь, все так и будет… Но прежде минет вечность!
Черный камень засмеялся – содрогнулась земля и воды взволновались.
– Мне вечность нипочем! Чей ныне принят календарь? От сотворенья Мира? От рождества Христова! А ведомо тебе: кто движет Время, тот и правит миром?
15
Скованные вместе Свет и Тьма, лежали рядом, на помосте, воздвигнутом над водами реки священной – Ра. И солнце, стоящее в зените, вдруг тень отбросило: бог Род взирал на казнь и хмурил брови. И голос слышен был:
– Я даровал тебе покров свой – ты на земле его оставил. Каз учинил… А Каз – се моя воля! И мне его творить! Ты возгордился, Святослав, и покусился на промыслы мои. Мне жаль тебя, но дабы не нарушить устройство мира, ты пойдешь на дно.
Тем часом Великий волхв Валдай стоял пред жертвенником Рода.
– Владыка! Пощади его! Твой сын и суть даждьбожий внук не возгордился, а сделал то, что ты не сотворил, в забвеньи пребывая. Ты нас забыл. Ты нас оставил! И сын твой взял на себя не промыслы твои, а ношу тяжкую: будучи смертным, вершил деяния бессмертные. Что нам творить, коль боги почивают?.. Утопишь Святослава, и с ним утопнет все. И ты утопнешь, хоть и высоко сидишь! Ужель не помнишь, зачем послал его? Тот, с кем ты поделился плотью и промыслом своим, исполнил рок, и дай ему конец достойный. Мы не рабы твои, мы внуки! И существуем как продолженье твоей воли в земном пространстве.
Что сделал Святослав, то ты желал. Иль скажешь, нет?.. Так и позволь уйти ему в Последний Путь не как изгою, голи перекатной; как подобает князю – на корабле, совокупившись с пламенем.
– Столь долгой речью ты утомил меня, наместник. – глас строгий с неба пал. – Ты просишь за него, а он молчит… Я не отнимал дар речи, пусть скажет, пусть меня попросит. Иль смелость потерял?
– Он ничего не скажет, не попросит, – ответствовал Валдай. – Он молча канет в бездну, то бишь на дно.
– Но отчего? Так возгордился?
– Только оттого, что сын твой! И его гордыня и дерзость – все от тебя.
На срок недолгий свет погас в чертогах. Великий Волхв движением плаща на жертвеннике оживил огонь, но жертвы не воздал.
– Где мать его? Моя жена земная? – в гласе небесном послышалась тоска. – Я ее помню… На лодии плыла, в Плескове, где перевоз держала. В очах волна, в руках волна, волна в душе… Залюбовался ею. Где ныне дева именем Дарина? Вчера еще была…
– По-твоему – вчера, а минул почти век…
– Так где она?
– А больше нет Дарины.
– Умерла?.. Но среди мертвых ее не зрю!
– Она живой мертвец, – проговорил Валдай и простительную жертву – кукушкины слезы – бросил на пылающие угли. – Прости ее, Даждьбог… Есть ныне на земле обряд, по коему изгои – твои внуки, по доброй воле принимают сан, суть иноческий, мысля, что будучи живым, возможно постигнуть божество и ему служить, как если б испытал смертный час.
– Какая суета, – вздохнули небеса. – И что им не хватает? Что они ищут, свою терзая душу?
– Тебя, Владыка…
– Ну, полно! Хочу послушать сына… Эй, плоть моя! Так и уйдешь на дно, не обронивши слова?.. Удачный выпал час, я вспомнил твою мать. Проси меня, я ныне благосклонен и все исполню. Ну? Проси, проси же! Иль нечего просить?
Князь голову приподнял, однако черный камень вниз потянул.
– Есть просьба у меня… Не отправляй на дно.
– Так я и знал… Добро! – тотчас же отозвался Род. – Садись в корабль и плыви ко мне. Я зрел, как ты сражался с моим извечным супостатом – златом, и победил его. А посему отныне ты – воевода, моя десница, карающая зло.
– Счел бы за честь, отец, десницей стать твоей, – князь все-таки привстал – железные оковы и тяжкий груз перехватили горло. – Да не время ныне мне на корабль… Позри на камень сей! Покуда цел он, ничего, но время трет его, и черный прах летит по ветру, по воде плывет. И то, с чем я сражался, что исторгал с Путей, вновь засевает нивы. Токмо здесь, меж небом и землей, я наконец изведал, в чем семя зла и где мне быть должно, дабы полками ярыми, огнем, мечом выбить его всходы – в земле обетованной, как рекут хазары. Да, рок твой исполнил. Но все уйдет в песок, коль я сейчас отправлюсь в Последний Путь. Хоть огненной насадой к тебе, отец, хоть с камнем сим на дно речное. Пусти меня, верни на землю! Мне след свершить теперь не промыслы твои, а свою волю.
– Изведал, где ему быть должно, – ворчливо начал Род. – Каз учинил, и мой покров без ведома оставил в дар. А ныне эвон замахнулся! Исполнить свою волю!.. Ужели позабыл: ты токмо плоть, не суть моя! Не дерзости поболе, чем у Перуна… Все! И слышать не желаю! Пока я благодушен, садись в корабль и плыви!
– Но некому вздувать ветрила огненные и тризну править!
– Холопы вздуют, справят…
– Се не холопы, бог, а суть казаки – воинство твое! Принявшим сей обет потребно ли вершить дела холопские? Насаду строить, гнать смолу, рубить дрова? Им лишь играть на тризном ратище и пить вино…
– Добро, расстанешься с душою не в шатре походном – в опочивальне терема, во стольном граде, – решили небеса. – Там-то есть холопы! Иль ты всю Русь венчал своим разбойным Казом?
– В сем граде холопов и рабов довольно, – согласился князь. – На то он стольный… Но там же правит мать! Как старшей рода, ей надлежит распоряжаться на тризном пире. Но по пути какому она пошлет меня? Тебе известно: моя мать отринула богов и приняла иную веру – христианство. По их обычаю меня зароют в землю, чтоб ели черви… Так лучше уж на дно!
– Есть старшая жена! От коей сын!
– Помилуй, Род, но мать жива! Потерпит ли она жену хозяйкой тризнища? Иль женщин ты не знаешь?
– Морока мне с тобой, – смутились небеса. – Ужели некому ко мне отправить?
– Выходит, так, – князь очи к солнцу поднял. – А посему пусти назад, на землю!
– Назад?.. Но ведаешь ли ты, где ныне пребываешь? Что за дорога под тобою?
